ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История попыток построения общегосударственной общности людей сначала на отрицании, а затем, после Великой Отечественной войны, на недостаточном учете национальных ценностей русского и других народов СССР определяет ныне громадную значимость «новых» (в действительности наполняемых новым содержанием известных и ранее) интеграционных русской и российской национальных идей. В конечном счете именно неясность национальной идеи и ослабление чувства общенационального единства привело к трагическим последствиям — ниспровержению вековых устоев народной жизни, гибели миллионов людей, разрушению российской государственности, существовавшей три четверти века в форме Союза ССР.

Русскую идею не следует ни отождествлять, ни противопоставлять российской, как это нередко делалось ранее и делается в наши дни. П.Б. Струве, к примеру, находил знаменательным, что социал-демократическая рабочая партия и царская империя, противостоящие друг другу, одинаково именовали себя не «русскими», а именно «российскими». Ни один русский иначе, как слегка иронически, писал он, не скажет про себя, что он «российский» человек, а целая и притом наирадикальнейшая партия применила к себе это официальное, ультра-«государственное», ультра-«имперское» обозначение. Значит, она хочет быть безразлична, бесцветна, бескровна в национальном отношении.

Действительно, В. И. Ленин подчеркивал: «Партия, чтобы уничтожить всякую мысль о ее национальном характере, дала себе наименование не русской, а российской». Струве находил, что в этом обнаруживал себя космополитизм, свойственный тогдашней русской интеллигенции. Восставая против уничтожения «национального лица», Струве доказывал безнадежность и бесплодность такой затеи. Предполагалось, что если не следует заниматься «обрусением» тех из «инородцев», кто не желает «русеть», то так же точно самим русским не следует себя «оброссиянивать». Правда, это не мешало самому Струве выступать за национализм — свободный, творческий и в лучшем смысле завоевательный, создающий настоящее «imperium», — классическим носителем которого представлялся англосаксонский элемент в Соединенных Штатах Америки и Британской империи. Открытый национализм означал свободное соперничество, состязание национальностей и уверенность, что народ «не растворится в море чужеземных элементов, а претворит их в себя».

Противники российской идеи в наши дни, как правило, не выступают за соревнование наций до полной победы (ассимилирования соседей) или поражения (растворения среди них). Но угрозы нациям-этносам со стороны нации-согражданства страшатся, опасаясь, как и Струве, утраты национально-этнической идентичности. «Русских пытаются лишить национальной самоидентификации, растворить в каком-то безличном мифическом «россиянстве»», — говорят они (Советская Россия. 1998. 12 февраля). Представляется, однако, что на сей раз мы имеем дело со случаем, когда обжегшиеся на молоке (советском народе как новой общности) дуют на воду (российский народ, российскую нацию).

Опасения такого рода уместны, если наднациональную историческую общность понимать как идущую на смену старым нациям-этносам, но они ошибочны, если представляют негативную реакцию на естественноисторический процесс, в ходе которого взаимодействующие народы приобретают черты общности (сходства) и создают наднациональное образование. Неуместно в данном случае и поддаваться чувствам партийного противостояния: видеть у оппозиционной партии только национальный нигилизм там, где можно видеть и иное. Не следует забывать, что в результате крушения СССР расчлененным оказался не только русский народ, но и наднациональная общность, именовавшаяся советским народом. Соответственно этому, российская идея не противоречит и не предполагает угрозы русской идее, а российская нация — русскому и другим народам России.

Объединенные усилия в разработке современной национальной идеи дают, на наш взгляд, основание для вывода: собственно национальную составляющую общероссийской национальной идеи должны представлять ценности, заключающиеся в свободе, равноправии, взаимообогащающем сотрудничестве народов страны на всех вертикалях и горизонталях российского государства и общества. На общероссийском уровне высшей ценностью должно быть признано единство россиян, понимаемое как единая российская политическая нация. На этническом уровне — единство и приверженность граждан отдельных национальностей культуре и традициям своего народа-этноса. На местном уровне — благополучие, свобода развития и равноправие национальных групп (общин).

История развития русской нации и российского суперэтноса, «русский вопрос», необычайно обострившийся на последнем историческом этапе, говорят, на наш взгляд, что следует решительно отказаться от так называемого подлинного интернационализма, понимаемого зачастую по-троцкистски и призванного обслуживать процесс всеобщей денационализации. Необходимо также решительнее избавляться от недостатков, имеющих свое начало в асимметричной архитектонике Союза ССР. Их главный порок известен: русский народ лишен в них своей внутрисоюзной государственности, в то время как другим народам таковая предоставлена. Не будучи устраненным, этот порок со временем все плотнее закрывал возможность установления нормальных цивилизованных отношений между народами единой страны, их сплочения в единой нации — действительно нерасторжимой общности людей. В свете новейших воззрений, свободных от мистики и схоластики былых подходов к определению нации, она предстает как «совокупность людей, объединенных общностью отечества и отстаивающих его интересы, которые одновременно являются и их собственными общими интересами» (Ю.И. Семенов). В соответствии с такими воззрениями, решающим фактором возникновения нации является осознанное стремление людей быть единым народом и жить вместе.

Основываясь на таких представлениях о нации и особенностях ее связи с государственностью в отечественной истории, можно заключить, что жизненные интересы русского и других народов могут быть надежно защищены, если Россия станет государством русского народа с национально-территориальными автономиями для других народов и с культурно-национальной автономией для национальных групп, расселенных дисперсно. Важнейшим аргументом в пользу такого выбора является то, что он вполне соответствует логике событий, происходящих вокруг России в новообразованных независимых государствах. Если же мыслить будущее России как федеративное государство, то необходимо добиваться полного равноправия его субъектов и равноправия национальных групп внутри каждого из них — равноправия в формировании органов федеральной и региональной власти, доступа к образованию, возможности создания национальных культурных центров и развития культуры при опоре на потенциал своего народа, своей национальной группы.

Именно такие подходы к решению национального вопроса способны сформировать подлинный, цивилизованный национализм — атрибут нации, способствующий ее прогрессу и не направленный против других национальностей, лишенный проявлений национальной гордыни, стремления верховодить, агрессивности, хищности, и есть лишь выражение любви к своему народу, к своей стране.

Конечно, национализм (национальный патриотизм) бывает разный, и его крайние проявления (в фашизме, к примеру) неприемлемы. Однако просвещенная интерпретация этого феномена не содержит ничего предосудительного. Скажем, пятнадцатое издание «Британской энциклопедии» утверждает: «Национализм — это верность и приверженность к нации или стране, когда национальные интересы становятся выше личных или групповых интересов»; девятое издание «Американского политического словаря» (1993) отмечает, что «национализм объединяет народ, который обладает общими культурными, языковыми, расовыми, историческими или географическими чертами или опытом и который обеспечивает верность этой политической общности»; японский энциклопедический словарь (1983) объявляет национализмом «всеобщую приверженность и верность своей нации». Считается совершенно правомерным и само собой разумеющимся, что в Бразилии все нации равны, нет господствующей нации, отсутствует национализм в его худших проявлениях, но нет недостатка национализма бразильского, патриотического и центростремительного, который не разъединяет, а объединяет разнородное население; в Швейцарии языки народов равноправны, кантоны самоуправляются, политические и другие права отдельного гражданина обеспечиваются независимо от его национальности, внутришвейцарский антагонистический национализм отсутствует, однако «все швейцарцы ярые националисты, но националисты швейцарские, патриотические и наднациональные» (Д.А. Быстролетов). Кто может утверждать, что подобное невозможно в России?

Сравнительно недавно, в 1994 году, не кто иной, как Генри Киссинджер, напомнил: «Всякий, кто хоть сколько-нибудь серьезно изучал историю России, знает, что именно русский национализм всегда обеспечивал целостность страны и ее способность справляться с многочисленными врагами и бедами». И заключил: «Теперь же русские потеряли созданную ими огромную империю. Можно ли ожидать какой-то иной реакции на это унижение, нежели взрыв национализма?» Здесь все верно. Как верно и то, что родина Киссинджера, по заключению другого, не менее известного американского государственного деятеля и политолога Збигнева Бжезинского, тоже, по сути дела, является империей, но исключительно нового типа и «чертовски удачливой». Как видим, отнюдь не каждое полиэтническое государство, скрепляемое единой национальной идеей, является «империей зла». Стоит ли в таком случае российскому народу отрекаться от самого себя и своего государства только потому, что кому-то хочется именовать его последней империей в мире, а его патриотизм — национализмом?

Ленин выступал когда-то за трансформацию Российской империи в Русскую республику. «Русская республика, — писал он, — ни одного народа ни по-новому, ни по старому угнетать не хочет, ни с одним народом… не хочет жить на началах насилия. Мы хотим единой и нераздельной республики с твердой властью, но твердая власть дается добровольным согласием народов». Отдавая должное благородству таких намерений, нужно также признать, что время для установления соответствующей власти в России давно уже пришло. Для этого требуется многое: сдвиги в национальной политике в сторону акцентов на русском народе, православии, соединении советской и российской истории, державности, очищение исторического наследия от русофобства (у нас оно проникает даже на страницы учебников), выработка мер по преодолению негативных последствий разделенности русского народа, узаконение пропорционального представительства всех народов в органах власти, избавление от асимметричного федерализма.

Политика не должна вступать в противоречие с аксиомой: только процветание русского народа позволит гармонично существовать в России татарину, якуту, чеченцу.