Изнасилованный город
Изнасилованный город
Вслед за военнопленными неминуемо настала очередь женщин.
«Женщинам досталось больше всех, — вспоминал бывший солдат 14-й японской дивизии. — Ни молодые, ни старые — никто не мог избежать изнасилования. Мы отправляли грузовики в город и хватали столько женщин, сколько влезало в кузов. Но на всех женщин не хватало. Распределяли так: одну женщину на пятнадцать-двадцать солдат».
Естественно, был отдан приказ, запрещающий насилие над женщинами. Но в японской военной культуре укоренилось представление о том, что победитель имеет право на женщин, принадлежавших побежденным. А многие вчерашние крестьяне охотились на девочек, веря, что половой акт с девственницей придаст им сил в бою и даже спасет от ран.
«Потом мы и женщин тоже убивали, — вспоминал один из солдат. — Они пытались убежать, когда все заканчивалось. Мы стреляли им в спину. Проблем не было. Когда мы их насиловали, то воспринимали как женщин. А когда стреляли в них, то воспринимали скорее как свиней».
Офицеры ничем не отличались от солдат. Командир 6-й дивизии Хисао Тани сам был обвинен в изнасиловании двадцати женщин в Нанкине. Единственное, что интересовало офицеров, это чтобы не оставалось следов. Сделали дело — и концы в воду.
Один из офицеров приказал своим подчиненным: «Когда все закончите, то или заплатите им, или убейте их где-нибудь — подальше от расположения нашей части».
Японские солдаты насиловали всех женщин, которые попадались им в руки. Молодые женщины не знали, что делать — прятаться дома, надеясь, что их не найдут, или бежать в зону безопасности, созданную иностранцами? Если они оставались дома, то рисковали быть изнасилованными на глазах собственной семьи. Если они пытались убежать, то могли стать жертвой группового изнасилования на улице.
Одна из самых страшных сцен, которую видел один иностранец, — массовое изнасилование женщин прямо на улице.
«Взвод японских солдат выстроил в ряд группу девушек, — вспоминал Роберт Уилсон, единственный иностранный врач, оставшийся в городе. — На вид им было не больше восемнадцати лет. Японцы насиловали их одну за другой, прямо в уличной грязи. Несколько девушек так и остались лежать, залитые кровью, на грязной земле».
Убийства и изнасилования шли по всему городу, когда генерал Иванэ Мацуи, все еще больной, въехал в Нанкин для участия в параде. Он позавтракал, проехал на машине по городу, потом пересел на коня, повернулся в сторону императорского дворца в Токио и трижды прокричал: «Десять тысяч лет императору!»
Во время поездки по городу генералу стало ясно, что происходит нечто позорное. Он приказал вывести из города ненужные войска. На совещании сделал выговор своим подчиненным. Офицеры выслушали выговор с изумлением, тем более что среди них был член императорской семьи.
В 1948 году, перед тем как его повесили по приговору международного военного трибунала, генерал Мацуи сказал буддийскому священнику, которого привели к нему в камеру: «Я собрал тогда всех высших офицеров. У меня на глазах были слезы гнева. Присутствовал и принц Асака. Я сказал им, что из-за жестокости солдат все потеряно. И представьте себе, даже после таких слов они буквально смеялись надо мной…»
Японское командование не собиралось наказывать насильников, считая, что женщины на оккупированных территориях для того и существуют, чтобы услаждать солдат. Родилась идея создать систему публичных домов для личного состава императорской армии. Принудительно мобилизовали десятки тысяч женщин — в основном кореянок, а также китаянок и филиппинок. Японское командование хотело иметь действенный инструмент поощрения личного состава за боевые успехи.
Первый военный публичный дом открылся рядом с Нанкином в 1938 году. С женщинами там обращались омерзительно. Многие из них совершали самоубийство не в силах вынести постоянные издевательства. Конфуцианство ценит женское целомудрие больше, чем жизнь. Считается, что женщина, потерявшая честь, должна покончить с собой. Иностранные дипломаты рассказывали, что после изнасилования Нанкина бесчисленное количество китаянок бросились в воды Янцзы. А те, кто остался жить, никогда никому не рассказывали о своем трагическом опыте. Прошло полвека, прежде чем оставшиеся в живых женщины решились нарушить обет молчания и потребовать компенсации от японского правительства.
Ни одна китаянка в Нанкине не нашла в себе силы признать, что родила ребенка в результате изнасилования. Говорят, что многих таких детей тайно убили сразу после рождения. Младенцев, чьими отцами были японские солдаты, душили или топили, как котят. Можно представить себе чувства, испытанные изнасилованными китаянками: вина, стыд, боль… Они стояли перед невыносимым выбором — убить нежеланного ребенка или вырастить.
Казалось, нет границ жестокой изобретательности японских солдат. Мало было изнасиловать и убить — они еще и издевались над трупами несчастных женщин. Пострадали и некоторые китайские мужчины, попав в руки японцев-гомосексуалистов. У некоторых японцев была буйная фантазия. Они пытались заставить одного китайца совершить интимный акт с мертвой женщиной — японские солдаты, пресыщенные другими удовольствиями, хотели немного развлечься.
Некоторые японские офицеры, уже не зная, чем себя порадовать, загоняли китайцев на крышу здания, поджигали дом и наблюдали за тем, как люди медленно поджариваются. Тех, кто пытался спастись и прыгал вниз, пристреливали…
Все послевоенные десятилетия историки и психологи пытаются понять менталитет японского солдата. Как трудно совместить изысканную вежливость и любезные манеры японцев с варварским поведением солдат императорской армии в Нанкине. Почему они себя так вели? Может быть, все дело в самурайских традициях? Самурай имел право отрезать голову простолюдину, если тот ответил невежливо. Сказалось также влияние военной пропаганды и школьное воспитание. Юные японцы должны были осознать, какое это великое счастье — принадлежать к японской нации. Одновременно воспитывали высокомерие в отношении других народов. На уроках истории преподаватели вывешивали батальные полотна и объясняли: «На этой картине изображены наши бравые солдаты, которые под командованием преданных императору офицеров ворвались в китайские окопы. Посмотрите, какие глупые лица у китайцев, как они боятся японского солдата. Китаезы похожи на свиней, которых собираются заколоть, чтобы в праздники поесть свежего мяса. На заднем плане видна гора трупов. Это китайцы, убитые нашими смелыми солдатами».
Новобранцам, которые прошли такую школу, молодой лейтенант говорил: «Вы еще никого не убивали, так что вам нужно попрактиковаться. Китаец — это не человек, это существо менее ценное, чем собака или кошка. Кто хочет попробовать себя, шаг вперед!»
Никто из новичков не двинулся с места.
«Трусы! — закричал лейтенант. — Никто из вас не имеет права именоваться солдатом императорской армии».
Он стал вызывать солдат по одному.
«Когда прозвучала моя фамилия, — вспоминал один из них, — трясущимися руками я поднял винтовку с примкнутым штыком и медленно двинулся на китайца, стоявшего у ямы, которую он же сам и выкопал. Мысленно попросив прощения, с закрытыми глазами воткнул штык в китайца. Когда я открыл глаза, он уже упал в яму».
Через три месяца на фронте любой призывник превращался в демона, который легко убивал человека. Практически никто из них не испытывал сожаления и не считал себя преступником.
«Офицер показал, как одним ударом обезглавить человека, — рассказывал после войны бывший солдат. — Он предложил мне забрать отрезанную голову и отвезти домой как сувенир. Помню свою гордую улыбку, когда я взял из его рук меч и сам приступил к убийству людей».
Сколько людей погибло в Нанкине?
Китайские специалисты считают, что было убито четыреста тридцать тысяч человек. На международном военном трибунале в Токио после войны называлась цифра в двести шестьдесят тысяч. Японские историки говорят о тридцати-сорока тысячах. Многих горожан спасли иностранцы, которые по традиции пользовались особыми привилегиями. Скажем, в ноябре 1937 года один французский священник объявил японским властям, что в Шанхае образована нейтральная зона, и указал ее границы. Японцы признали эту зону, и там укрылось четыреста пятьдесят тысяч китайцев.
Дипломаты заблаговременно покинули Нанкин, предоставив оставшихся в городе иностранцев их судьбе. Дипломаты отплыли на американском корабле, который 12 декабря подвергся атаке с воздуха. Японские самолеты потопили корабль, несколько человек погибли. Японские власти уверяли, что произошла ошибка — летчики в тумане не опознали американский корабль. Но в тот день тумана не было. Японская авиация получила приказ потопить американский корабль. Скорее всего, это была попытка проверить, какой будет реакция американцев. 13 декабря президент Соединенных Штатов Франклин Рузвельт сказал, что он «потрясен», и потребовал компенсации от императора Хирохито.
Поразительным образом два десятка иностранцев, оставшихся в Нанкине, сумели спасти множество людей. Это были миссионеры, врачи и торговцы. Они воспользовались тем, что японские войска сохраняли некий пиетет к иностранцам. Нелепость ситуации состояла в том, что десятью годами ранее проблемы у иностранцев в Нанкине возникли именно с китайскими войсками. Когда армия националистов брала город, она безжалостно убивала иностранцев.
Немалую роль сыграл немецкий бизнесмен Йон Рабе. В памяти китайцев он остался настоящим героем, «живым Буддой Нанкина». Рабе приехал в Китай еще в 1908 году, работал в представительстве компании «Сименс». Продавал китайскому правительству телефонные аппараты и электрическое оборудование. Его механики обслуживали турбины городской электростанции, телефонную сеть и большую рентгеновскую установку в главной городской больнице.
Японцы держались с ним настороже — он не просто был гражданином дружественного государства, но еще и руководителем местной организации нацистской партии.
Рабе описывал в дневнике, как он остановил японских солдат, которые насиловали китаянку. Он пытался доставлять рис голодающим. Он спрятал шестьсот пятьдесят китайцев. И выставил японцев, которые хотели войти в его дом. «Это было опасное дело, — вспоминал Рабе. — У японцев были штыки и пистолеты, а у меня была только повязка со свастикой на рукаве».
Особый статус Рабе ставил японцев в тупик. К американцам и другим иностранцам они относились пренебрежительно. А к Йону Рабе — с опасливым уважением. Ворвавшись в его дом и увидев свастику, японские солдаты ретировались.
Видимо, не понимая, как нелепо жаловаться в Берлин на жестокость японских войск, Рабе отправил письмо фюреру и рейхсканцлеру Германии Адольфу Гитлеру: «Они будут продолжать насиловать женщин и девочек и убивать всех и вся, кто пытается убежать или просто оказался в неудачное время в неудачном месте. Они насилуют даже девочек и очень пожилых женщин, притом в самой грубой форме. Я видел эти жертвы собственными глазами».
Йон Рабе умер в 1950 году. В 1996 году опубликовали его дневник, в котором он описал жестокость, с которой действовала японская армия в Нанкине. Теперь его сравнивают с промышленником Оскаром Шиндлером, который спасал евреев…
Мир узнал об устроенной в Нанкине резне благодаря трем американским корреспондентам, которые находились в городе. Последний из них покинул город 16 декабря. Он видел трупы китайцев со связанными за спиной руками. Один из тех, кого уже поставили на колени, умолял его о спасении. «Но я ничего не мог сделать, — писал в отчаянии американский корреспондент. — Последнее, что я видел в Нанкине, — это мертвые, мертвые, мертвые китайцы».
Когда американские журналисты покинули город, других иностранных корреспондентов в Нанкин не пустили. Зато туда привезли японских фотокоров, которые снимали умилительные сцены: китайские дети приветствуют японских солдат. Но американское правительство получало информацию и из другого источника.
Японское министерство иностранных дел пользовалось шифровальной машиной при переписке со своими посольствами, но в 1936 году американская армейская служба связи сумела расколоть японский шифр. Разведчики читали переписку министерства с посольством в Вашингтоне.
26 декабря 1937 года министр иностранных дел Коки Хирота отправил телеграмму своему послу в Вашингтоне Хироси Сайто с указанием помешать американским дипломатам вернуться в Нанкин. «Если они вернутся и получат информацию о военных операциях, — откровенно писал министр, — мы окажемся в неблагоприятной ситуации. Наилучший вариант — удерживать их в Вашингтоне как можно дольше. Даже если это вызовет недоброжелательную реакцию, это лучше, чем рисковать скандалом в Нанкине».
В городе при японцах появился опиум. До оккупации опиум был под запретом, его курили в тайных курильнях только аристократы и богатые торговцы. При японцах можно было смело ходить в притон. Японцы сами расплачивались наркотиками за работу, давали наркотики проституткам. Это явно была политика — сделать как можно больше китайцев наркоманами. Даже детям предлагали сигареты с героином.
Наркотик был единственной возможностью хотя бы ненадолго уйти от чудовищной реальности. Некоторые китайцы пытались покончить с собой, приняв большую дозу опиатов. Они надеялись хотя бы умереть счастливыми. Распространение наркомании способствовало и росту бандитизма в городе.
В 1945 году японцы оставались в Нанкине до самого дня капитуляции, а потом очень быстро покинули город. Говорят, что видели японцев, которые стояли на коленях, а их избивали местные жители. Но это были единичные случаи. Японцы эвакуировались, не оставив китайцам возможности отомстить им. А китайцы до последнего не верили, что все кончилось, Япония разгромлена, — боялись, что японцы могут вернуться.
В 1946 году в Нанкин доставили бывшего генерал-лейтенанта императорской армии Хисао Тани. Он командовал 6-й дивизией, которая хозяйничала в городе. 10 марта 1947 года его приговорили к смертной казни за убийства военнопленных и гражданского населения. 26 апреля его провели по городу со связанными за спиной руками и расстреляли. Свидетели говорили, что с ним обошлись гуманнее, чем он поступал со своими жертвами.
Генерал-лейтенант Кэсаго Накадзима, чьи войска также бесчинствовали в городе, умер от уремии и цирроза печени в октябре 1945 года. Говорили, что он сильно пил и покончил с собой. Его сын утверждал, что генерал пострадал, вдохнув отравляющие газы во время посещения военно-химической лаборатории.
Японское командование успело уничтожить значительную часть документов военного времени — у него было время до высадки войск генерала Макартура. Тем не менее 3 мая 1946 года в Токио начал работу международный военный трибунал. На процессе выяснилось, что японские власти и императорская армия по жестокости превзошли даже нацистов. Если в немецком плену умирал один из двадцати пяти американских военнопленных, то в японском — каждый третий.
Главным обвиняемым по делу о Нанкине был генерал Мацуи, хотя его самого не было в городе в момент его взятия. Говорят, он горько сожалел о крови, пролитой его войсками. Но на процессе он говорил только о том, что готов умереть за императора: «Я буду счастлив окончить свою жизнь таким образом. Я готов умереть в любую минуту». Дядю императора Хирохито принца Асаку, который отдал приказ убивать всех пленных, даже к суду не привлекли. Американцы решили не трогать императорскую семью…
В войне с Китаем, который императорская армия в 1930-е годы оккупировала шаг за шагом, не соблюдались никакие правила и традиции. Здесь творили то, на что не решались в Европе.
Приказ о создании химического оружия был отдан еще в 1919 году, когда японские войска высадились на российском Дальнем Востоке. Боевыми отравляющими веществами заряжали авиабомбы, артиллерийские снаряды, мины и канистры — для распыления с воздуха. В 1933 году, сразу после прихода нацистов к власти, Япония тайно закупила у Германии оборудование для производства иприта, которое установили в префектуре Хиросима.
На вооружении японской армии находились десять видов боевых отравляющих веществ. Все они хорошо известны: фосген, иприт и другие. Японские ученые присвоили им свои наименования: «голубой № 1», «желтый № А», «белый № 1»…
Применением химического оружия занимался специальный отряд № 516, расквартированный в Китае, в Маньчжурии. Боевые отравляющие вещества испытывались на военнопленных и просто на китайских крестьянах, которых ловила жандармерия. В отряде была своя газовая камера. Для полевых испытаний выезжали на полигон: там людей привязывали к деревянным столбам и обстреливали химическими снарядами.
С 1937 по 1945 год японская армия периодически применяла отравляющие вещества против китайцев. Погибли тысячи человек. Жертв могло быть больше, но химическое оружие оказалось не очень эффективным. К 1945 году на армейских и флотских складах хранилось 4900 тонн боевых отравляющих веществ — 118 тысяч снарядов и 574 тысячи канистр для распыления химического оружия.
В августе 1945 года, сразу же после капитуляции, был отдан приказ сжечь всю документацию, относящуюся к химическому оружию, и уничтожить сами вещества. Канистры вывозили на лодках в море и топили. Со временем канистры проржавели и хранившиеся в них вещества стали причиной смерти нескольких человек. В основном пострадали рыбаки, которые вылавливали канистры сетями, и строительные рабочие, натыкавшиеся на снаряды при рытье котлованов и кладке фундамента…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.