Часть вторая, позитивная
Часть вторая, позитивная
Все, о чем я говорил в части первой, не стоит принимать близко к сердцу. Не одной фантастикой из бутылки жив человек читающий. Есть, есть в мире писатели, к которым не прилипают ни ярлыки, ни пыль, выбиваемая подошвами разъяренных дураков-критиков (и восторженных умников-почитателей).
Прашкевич, это я о тебе.
Стоп! Фамильярность в сторону! Заменяю сердечное ты на пустое вы, чтобы не показаться необъективным.
В кащеевом царстве литературы Прашкевич, конечно, витязь. Во-первых, великодушен. Во-вторых, он писатель, которых мало.
Кто-то из современных классиков высказался, примерно, так: как только автор находит нишу (садится на одну тему), он перестает быть писателем. В том смысле, что писатель должен всегда меняться, иначе наступает смерть автора. Сам писатель этого, конечно, не понимает: он считает, что раз пользуется успехом его пятнадцатый том эпопеи «Акулы космоса», то он жив, здоров и сладко благоухает розами. Тем более, что заработки приличные.
Прашкевич, и это в-третьих, не идет на поводу популярности, она его находит сама. Посмотрите библиографию. Она поражает. Практически никаких повторов. Стихи, переводы, романы исторические, фантастические, реалистические, книги о науке, воспоминания о книгах и о писателях, эти книги создавших, жизнеописания русских ученых, писателей и поэтов. Что еще? Детективы, романы о современности. Это «Красный сфинкс», наконец, история отечественной фантастики, написанная человеком неравнодушным.
Если делить всех авторов на писателей-производственников и любителей, Прашкевич, несмотря на внешнюю его продуктивность (она, действительно, впечатляет!), все-таки, на мой взгляд, любитель. Тот, который от слова «любить». Он любит тему, любит своих героев, оттого и слова в его книгах не просто проходные слова, они у него живут, играют, взаимодействуют, это тот живой великорусский язык, которым всегда питалась наша литература.
В общем, впал в комплиментарный азарт. Это я уже о себе. Но раз уж выпала редкостная удача воздать должное человеку, мне симпатичному, почему бы и не спеть аллилуйю.
Рэй Брэдбери написал в свое время об американце Ричарде Матесоне: «Он из тех немногих, кто перетащил фантастику с литературной обочины на основную дорогу».
Можно было бы, наверное, повторить то же самое о Прашкевиче. Но суть писателя Прашкевича в том, что ничего-то Прашкевич не перетаскивает. Он просто делает дело так, что все, за что ни берется, включая, разумеется, и фантастику, чудесным образом превращается в литературу. Это природа. Природа писательского таланта. От Бога она, от дьявола, от залетных инопланетных жителей – это вопрос десятый.
Поэтому Прашкевича и нельзя запихнуть ни в какую клановую бутыль – фантастики, реализма, постмодернизма, научхуда, научпопа и прочее. Он и там, и одновременно вне. Он, как житель земли Камчатки, хитро смотрит на литературные распри большого мира и поплевывает, как истиный камчадал, с дымящей, как сигарета, сопочки.
«А живут камчадалы в красном пламени северного сияния и часто играют в мяч черепом моржа». Так ведь, Геннадий Мартович?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.