Отрывки из речи, произнесенной канцлером Гитлером перед депутатами рейхстага в здании Кроль-оперы 13 июля 1934 года

Отрывки из речи, произнесенной канцлером Гитлером перед депутатами рейхстага в здании Кроль-оперы 13 июля 1934 года

«Депутаты немецкого рейхстага, по просьбе правительства ваш президент, Герман Геринг, созвал вас сегодня, чтобы я получил возможность дать нашему народу, в лице его самого представительного форума, объяснения тем событиям, которые, как я надеюсь, останутся в нашей истории навсегда, а сама эта трагедия станет хорошим уроком для нас всех.

В результате ряда обстоятельств и личных ошибок, недостойного поведения одних людей и дурных наклонностей других на теле нашего молодого рейха возник гнойник. В будущем, которое могло наступить слишком быстро, он мог бы привести к самым плачевным последствиям. Цель моей речи – объяснить вам, а следовательно, и всему народу, почему возник этот гнойник и как он развивался. Мой рассказ будет искренним и простым, я опущу лишь некоторые подробности, поскольку этого требуют интересы рейха и чувство приличия.

Когда в январе 1933 года маршал Гинденбург, президент рейха, доверил мне руководство новым правительством Германии, которое только что было создано, национал-социалистическая партия получила в свое распоряжение государство, находившееся в состоянии упадка, как в политическом, так и в экономическом отношении. Этот упадок породили все политические структуры прошедшей эпохи, и они несут за это свою долю ответственности. С тех пор как император и немецкие принцы отреклись от престола, немецкий народ оказался в руках людей, которые в качестве представителей различных политических партий сознательно довели страну до развала или считали такое положение вещей совершенно нормальным в силу своей слабости. И революционные марксисты, и партии католического центра, и буржуазные националисты – все партии и их лидеры продемонстрировали полную неспособность управлять страной.

Поэтому 30 января произошла не простая передача власти от одного правительства к другому, но решительная ликвидация того положения, которое нельзя было дольше терпеть, ликвидация, о которой мечтала вся нация.

Я считаю необходимым напомнить об этом, поскольку (как показали события) некоторые люди, похоже, уже успели забыть, что в нашей стране каждому была предоставлена возможность реализовать свои политические амбиции. Никто в Германии не может упрекнуть национал-социалистическое правительство в том, что оно преградило дорогу какой-нибудь политической силе, которая способна была бы возродить страну.

По каким-то непонятным причинам нашему народу на пятнадцать долгих лет суждено было стать объектом экспериментов, сделаться этакой морской свинкой для политиков разного рода.

Возможно, нашей партии было бы интересно, а также весьма забавно продолжить эти эксперименты, но для немецкого народа они были столь же болезненны, сколь и утомительны. Стоит только вспомнить то время, когда канцлеры рейха один за другим сменяли друг друга, а также тех людей, которые занимали этот пост. Мы, национал-социалисты, с гордостью можем сказать, что мы не такие. 30 января 1933 года мы не просто создали новое правительство, как это делалось до нас, а отринули устаревший способ управления и создали новый.

Это историческое событие, которым завершился самый худший период в истории нашей страны, случилось по воле нашего народа. Мы не узурпировали власть, как те, кто совершил революцию в ноябре 1918 года, а пришли к ней совершенно законным путем. Мы не совершали революции, подобно беспринципным анархистам, но, исполняя волю народа, отринули режим, который был навязан Германии в результате переворота. Мы знали, что власть нельзя удержать штыками, она должна найти поддержку в сердцах сограждан.

Когда я сегодня читаю в одной иностранной газете, что я чрезвычайно озабочен, что меня особенно беспокоит экономическая ситуация в стране, у меня для писаки, сочинившего эту статью, есть только один ответ: «Да, меня это действительно беспокоит, но так было всегда». Мы всегда заботились о своих людях, мы защищали их, когда нам была навязана война, в которой они были совершенно неповинны. Позже, после войны, тревога, которая только усилилась, превратила нас в революционеров. И когда, наконец, через пятнадцать лет мы получили возможность управлять страной, наши тревоги и заботы не исчезли. Наоборот. Но вы должны верить мне, когда я говорю, что беспокоюсь не о себе; с тех пор как по воле маршала я оказался на той должности, которую занимаю сейчас, я думаю только о жизни нашего народа и его будущем. Ибо 30 января нам досталось не здоровое государство, а страна, находящаяся в состоянии экономического и политического хаоса, и те самые люди, которые критикуют меня сегодня, объявили, что этот хаос ликвидировать нельзя. Мы же решили бороться с ним, намереваясь изменить неумолимую судьбу.

Результаты полуторагодового правления национал-социалистов значительны и хорошо видны всем. Но любое суждение о наших успехах будет справедливо только в том случае, если мы сравним нынешнее положение дел с тем, которое возникло бы, если бы мы не пришли к власти. Только тот, кто хорошо помнит, куда шла наша страна накануне 30 января, сможет оценить, какую огромную работу мы проделали. Мы не просто остановили движение Германии в пропасть. Мы полностью изменили ее жизнь.

Когда я занял свой служебный кабинет канцлера, власть правительства была эфемерной. Сегодня немецкий рейх представляет собой не просто регион на географических картах, но единую в политическом отношении страну. Мы знаем, как обеспечить не только внутреннее единство, но и будущее немецкого народа с точки зрения внешней политики, а также хорошо представляем себе, как добиться, чтобы его права уважались.

Но спасти народ от политических потрясений – это еще не все. После шести месяцев национал-социалистического правления наша прежняя политическая жизнь и партийные раздоры были забыты. С каждым прошедшим месяцем все дальше и дальше уходит от нас тот период, о котором нельзя вспомнить без содрогания. Мне нет необходимости уточнять, о чем я говорю; все немцы сегодня хорошо это понимают: мысль о том, чтобы вернуться к тем временам, когда существовало множество партий, теперь не только неприемлема, но и абсурдна.

Однако в нынешней процветающей Германии, воплощающей в себе все достоинства нашего народа, существуют, и это естественно, определенные отрицательные явления.

Существуют силы, которые не принимали никакого участия в возрождении Германии:

1. Небольшая группа международных преступников, ведущих подрывную работу, которые, исповедуя идеи политического и экономического коммунизма, борются против всякого порядка и стремятся породить хаос. Следы этого международного заговора видны повсюду. В нескольких странах пылают костры мятежа. Уличные стычки, драки, баррикады, паника и подрывная пропаганда сотрясают сегодня все страны мира.

Отдельные выжившие из ума преступники все еще пытаются осуществлять свою пагубную деятельность в Германии. После ликвидации коммунистической партии мы наблюдаем одну попытку за другой – хотя надо признать, что они с каждым разом становятся все слабее и слабее, – создать новые коммунистические организации более или менее анархического толка и возобновить деятельность коммунистов в нашей стране.

Их метод всегда один и тот же. Объявляя ситуацию в стране нетерпимой, они обещают нам в будущем свой коммунистический рай, который на самом деле приведет людей в ад. Победа коммунистов в такой стране, как Германия, означала бы ее неминуемую гибель. Но, к счастью, немецкий народ имел возможность так хорошо изучить эту публику, что большинство немецких рабочих решило избавиться от этой международной еврейской организации, члены которой объявили себя благодетелями человечества. Если потребуется, национал-социалистическое государство будет вести хоть столетнюю войну, чтобы избавиться от остатков движения, которое распространяет повсюду безумие и яд.

2. Вторая группа недовольных включает в себя тех политических лидеров, которые 30 января поняли, что все их планы на будущее рухнули, но не сумели примириться с мыслью, что это навсегда. Время идет, они все быстрее забывают о том, что оказались не способны управлять страной, и считают, что имеют право снова напомнить о себе. Но поскольку причиной их политического бессилия были не неудачно сложившиеся обстоятельства, а их внутренняя неспособность, то они и сейчас не могут доказать свою полезность, взявшись за выполнение какой-нибудь нужной работы. Они думают, что оказывают услугу нации, занимаясь вероломной и несправедливой критикой нашего режима. Но национал-социалистическое государство не боится этих людей – они ничем не смогут ему навредить.

3. Третья группа деструктивных элементов состоит из тех людей, которые лишились в 1918 году своего положения и не смогли придумать ничего лучшего, чем стать революционерами. Поскольку они были участниками революции, то решили превратить ее в перманентное состояние. Мы все пострадали в те трагические дни, когда мы, дисциплинированные и верные долгу солдаты, столкнулись с мятежниками, которые хотели захватить власть. Нас всех воспитали в уважении к закону и подчинении представителям государства... Но мы не могли уважать этих узурпаторов. Наша честь требовала, чтобы мы отказались подчиняться им, и поэтому мы тоже стали революционерами. Но, даже будучи ими, мы не считали себя свободными от обязанности уважать естественные законы, налагаемые верховной властью на наш народ. Наконец, этот народ доверил нам государственную власть, и мы стали пожинать плоды четырнадцати лет борьбы. У нас не было иного выбора, как установить новый порядок, который был бы лучше того, который существовал до нас. Для нас революция – это не перманентное состояние...

Среди многочисленных документов, которые мне пришлось прочитать за последнюю неделю, мне попался дневник человека, который в 1918 году вынужден был нарушить закон и с тех пор жил в убеждении, что все законы, какими бы они ни были, надо уничтожить. Дневник произвел на меня гнетущее впечатление – его писал человек с психологией бунтовщика. Этот дневник помог мне ознакомиться с образом мыслей тех людей, которые, не признаваясь в этом даже себе, сделались нигилистами.

Неспособные к сотрудничеству, желающие занять положение в обществе вопреки существующему порядку, полные ненависти к властям, какими бы они ни были, многие из этих агитаторов, прирожденные бунтари, находились в наших рядах, пока мы боролись с прежними правительствами. Впрочем, многие из них еще задолго до 30 января отошли от нашего движения, главной особенностью которого была строжайшая дисциплина. У этих недисциплинированных людей была одна общая черта – они никогда не думали о немецком народе, их интересовала только борьба против закона и порядка...

В ходе следствия выяснилось, что среди некоторых высших офицеров СА существовали настроения, которые порождали самые серьезные опасения.

Были обнаружены и другие обстоятельства, после чего стало ясно, что все это тесно взаимосвязано:

1. В нарушение моего прямого приказа, а также обещаний, которые давал мне бывший начальник штаба СА Рем, в штурмовые отряды принимали тех людей, которые разрушали однородность состава этих отрядов.

2. Определенные представители высшей власти с течением времени стали считать второстепенным дело воспитания новых милиционеров в духе национал-социализма.

3. Естественная связь между партией и милицией постепенно ослабевала. Штурмовые отряды стали все сильнее отклоняться от того пути, который был им указан мною. Их стали использовать для выполнения других задач или ставить на службу совсем иным интересам, не имеющим ничего общего с интересами партии.

4. При назначении на руководящие должности лидеры СА стали руководствоваться чисто внешними соображениями. Большое число преданных делу партии ветеранов движения не получали продвижения по службе, зато те люди, которые присоединились к нам в 1933 году и которые не имели никаких заслуг перед партией, непонятным образом захватили многие руководящие посты. Часто достаточно было пробыть членом СА всего несколько месяцев, чтобы получить ответственную должность, до которой иной ветеран СА не мог дослужиться годами...

Руководство партии решило положить конец всем этим безобразиям, о которых я вам сообщил, что вызвало ожесточенное сопротивление со стороны начальника штаба СА. Он и его сподвижники требовали, чтобы ветераны нашей борьбы, многие из которых состоят в рядах нашего движения вот уже пятнадцать лет, а также те, кто представляет национал-социалистическую партию в руководстве рейха, предстали перед судами чести. А ведь всем известно, что эти суды в значительной степени состоят из людей, которые только недавно вступили в ряды нашей партии или вообще не состоят в ней...

В результате всего этого у нас с Ремом состоялся не один серьезный разговор. И во время них у меня впервые зародились сомнения в преданности этого человека...

Начиная с мая месяца у нас уже не оставалось сомнений, что начальник штаба СА Рем строит далекоидущие планы, которые, будучи реализованными, привели бы к серьезным переменам в стране.

Если в течение этих месяцев я медлил с принятием окончательного решения, то на то у меня были две причины.

Во-первых, я не мог, не имея веских доказательств, смириться с мыслью, что отношения, которые, как я полагал, строились на взаимном доверии, на самом деле основывались на лжи.

Во-вторых, я всегда лелеял тайную надежду, что мне удастся избавить СА от позора подобных разоблачений и что я смогу уменьшить ущерб, нанесенный ими, без кровопролития...

В руководстве СА постепенно сформировались три группы. Первая, состоявшая из небольшого числа людей, имевших сходные наклонности и пороки и готовых на все, была полностью во власти Рема. В эту группу входили, в первую очередь, Эрнст в Берлине, Хайнес в Силезии, Хайн в Саксонии и Хейдебрек в Померании. Была еще вторая группа, члены которой не принадлежали к этой клике, но считали, что дисциплина обязывает их подчиняться Рему. Но существовала еще и третья группа – ее руководители не скрывали своего возмущения происходящим. По этой причине их не назначали на ответственные должности; во многих случаях их просто игнорировали. Во главе ее стояли Лутце, нынешний руководитель СА, и Гиммлер, лидер СС.

Не сообщив мне и даже не намекнув, начальник штаба СА Рем заключил союз с генералом фон Шлейхером. Посредником между ними был продажный авантюрист фон Альвенслебен. Шлейхер был тем человеком, который придал планам Рема четкую форму. Он решил, что:

нынешний режим в Германии долго не продержится;

армия и другие национальные организации должны иметь одного руководителя;

единственным человеком, пригодным для того, чтобы занять этот пост, является Рем;

господин фон Папен будет смещен, а его должность в Канцелярии займет сам Шлейхер, что будет означать новые перемены в правительстве...

В течение четырнадцати лет я не успевал повторять, что штурмовые отряды – это политическая организация, не имеющая ничего общего с армией. В моих глазах было бы отречением от моих прежних заявлений и всей моей политики, если бы я поставил во главе армии не бывшего лидера СА Геринга, а какого-нибудь другого человека...

Верховным главнокомандующим рейхсвером является маршал фон Гинденбург, президент рейха. Как канцлер, я поклялся ему в верности. Его личность для нас священна...

В государстве только армия имеет право носить оружие, и только национал-социалистическая партия мыслит политически верно. В тайные планы Рема входило следующее:

Прежде всего, создать условия для новой революции. Служба пропаганды СА распространяла слухи, будто бы рейхсвер, с моего согласия, собирается распустить штурмовые отряды.

Чтобы не допустить своего роспуска, штурмовики собирались устроить революцию. Они хотели избавиться от реакционеров в своих рядах и захватить власть.

С помощью денежных сборов, маскировавшихся под благотворительность, Рем сумел сосредоточить в своих руках около 12 миллионов марок, которые он собирался пустить на свои цели.

Для решающей битвы были созданы специальные отряды головорезов, не имеющих никаких принципов и готовых на все. Эти группы назывались «охраной Генерального штаба».

Политическая подготовка операции внутри страны была поручена господину фон Деттену, а генерал Шлейхер взялся за ее внешнеполитическую подготовку, действуя лично, а также через своего курьера генерала фон Бредова. В заговоре участвовал и Грегор Штрассер.

В начале июня я сделал последнюю попытку образумить Рема. Я вызвал его к себе в Канцелярию, и мы проговорили с ним почти пять часов. Я сказал ему, что у меня сложилось впечатление, что определенные несознательные элементы готовят национал-большевистскую революцию, которая приведет к неописуемым бедствиям. Я также сообщил ему, что до меня дошел слух, будто бы в ней будет участвовать и армия. Я заявил начальнику штаба, что те, кто думает, что СА должны быть распущены, глубоко ошибаются, что сам я не мог предотвратить распространение подобных слухов, но любая попытка создать в Германии беспорядки вызовет немедленные ответные меры с моей стороны, а тот, кто захочет свергнуть существующий режим, станет моим личным врагом...

Для того чтобы предотвратить все эти бедствия, надо было нанести внезапный удар, неотвратимый, как удар молнии. Только жестокие и кровавые репрессии могли задавить бунт в самом его зародыше. Раздумывать о том, что лучше – расстрелять сотню заговорщиков, предателей и бунтовщиков или позволить 10 тысячам ни в чем не повинных штурмовиков погибнуть по одну сторону баррикад, а еще 10 тысячам столь же неповинных – по другую, было некогда. Если бы одному из заговорщиков, Эрнсту, удалось добраться до Берлина, последствия были бы непредсказуемыми. Прикрывшись моим именем, бунтовщики сумели раздобыть в полиции четыре легких бронированных автомобиля.

Меня известили об этом в час ночи. В два я уже летел в Мюнхен. Министру – президенту рейхстага Герингу было поручено провести операцию в Берлине и по всей Пруссии. Своим стальным кулаком он сокрушил восстание против национал-социализма еще до того, как оно началось...

Бунтовщиков судят по особым законам. Если кто-нибудь спросит меня, почему я не передал их в обычный суд, я отвечу: в тот момент я нес ответственность за всю немецкую нацию, следовательно, я один в течение тех двадцати четырех часов был Верховным судом немецкого народа. Во все времена и во всех странах бунтовщиков предают смерти. Только в одной стране закон не предусматривает высшей меры наказания для военных, нарушивших присягу, и эта страна – Германия. А я не хотел, чтобы наш новый рейх постигла судьба прежнего.

Я велел расстрелять лидеров мятежа. Я приказал также прижигать гнойник, порожденный внутренним и внешним ядом, до тех пор, пока не задымится живая плоть. Я также приказал убивать на месте тех, кто попытается оказать сопротивление при аресте. Народ должен знать, что ни один человек, чьи действия будут угрожать самому существованию нашей нации, не останется безнаказанным и тот, кто поднимет руку на государство, умрет от его карающего меча. Аналогичным образом, все национал-социалисты должны знать, что ничто не освобождает их от ответственности, а следовательно, и от наказания...

Один иностранный дипломат заявляет, что его общение со Шлейхером и Ремом носило совершенно безобидный характер. Я не собираюсь ни с кем обсуждать этот вопрос. Мнения о том, что является безобидным, а что нет, в политике никогда не совпадают. Но когда три человека, способные изменить Родине, организуют на территории Германии встречу с иностранным государственным деятелем, которую они сами называли «рабочей», когда они отсылают слуг и отдают строжайший приказ, чтобы никто не сообщал о ней мне, я приказываю расстрелять этих людей, даже если они во время встречи говорили только о погоде, старых монетах и тому подобных вещах.

Цена их преступления оказалась очень высокой: 19 высших офицеров и 31 младший офицер СА, а также члены их охраны были расстреляны. Далее, еще 3 высших офицера СС, которые принимали участие в заговоре, были расстреляны. 13 руководителей СА и гражданских лиц, оказавших сопротивление при аресте, были убиты. Двое других покончили с собой. 5 членов партии, не состоявших в СА, но участвовавших в заговоре, тоже были расстреляны. И наконец, 3 эсэсовца были казнены за жестокое обращение с узниками.

Операция завершилась ночью 1 июля, после чего в стране восстановилась нормальная жизнь. Дела о нескольких убийствах, которые не имеют никакого отношения к операции, были переданы в суд...

Я очень надеялся, что мне не потребуется защищать наше государство с оружием в руках. Но поскольку мои надежды не оправдались, поздравим себя с тем, что у нас хватило фанатизма, чтобы сохранить в нашей крови то, что было приобретено кровью наших лучших друзей...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.