10. "Агитация с топором в руках"

10. "Агитация с топором в руках"

Лицо у Корней Панфилова костляво-веселое. Как улыбающийся череп. Улыбка никогда не сходит с него "и постоянно светится в зеленоватых, слегка подернутых тюремной мутью глазах.

Переступив порог нашей камеры, он, на традиционные вопросы заключенных, дал необычные ответы:

— За что арестован?

— За смех.

— В чем обвиняешься?

— В антисоветском смехе.

— Брось трепаться!

— Правду говорю. Над советской властью насмехался. За это мне пришивают агитацию с топором в руках.

Последняя фраза означала, что его обвиняют по второй части десятого параграфа 58-й статьи в "антисоветской агитации с призывами к свержению существующего государственного строя".

— Кто вы такой? — спросил я, заинтересовавшись им.

— Трижды бывший и картинка к речи Сталина, — «ответил он, подмигнув мне… — Вы говорите какими-то загадками.

— Сию минуту вам их разгадаю. Я бывший колхозник бывший студент и бывший вольный гражданин СССР. А что касается картинки, вспомните слова Сталина: "Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее". И скорей смотрите на меня. Разве неправда?

Камера расхохоталась.

— Действительно! Худущий и веселый, как скелет, — сквозь смех произнес Костя Потапов.

— Расскажите нам все по порядку! Вашу биографию и ваше дело, — попросил новичка Пронин.

— Пожалуйста, если вам не скучно будет слушать. Свою очень несложную биографию Панфилов рассказал интересно и живо, пересыпав ее множеством антисоветских анекдотов, шуток и острот. В начале коллективизации он, совсем молодым парнем, бежал из голодавшего кубанского колхоза в город, работал там на постройках, а затем поступил учиться на рабфак. В первый же год учебы его арестовали "за язык", т. е. за рассказывание антисоветских анекдотов, которые он сам сочинял. Просидев в лагере два года, бежал оттуда, но попался опять "за язык и смех".

Панфилов закончил рассказ следующей фразой:

— Вот всем бы нам, всему, то-есть, народу, сгрудиться вместе да Сталину дать по шеям, уж тогда бы мы посмеялись вволю.

Подобными фразами он заканчивал каждый свой анекдот и каждую шутку. Они-то и привели его дважды в тюрьму и послужили предлогом для обвинения в "агитации с топором в руках".

— Зачем ты над властью так смеялся, головы не жалея? — спросил его русский абрек.

— А зачем ты в нее из винтовки палил? — ответил вопросом "трижды бывший".

Абрек передернул плечами.

— Известное дело. Воевал против красных.

— Ну, вот. Ты воевал пулей, а я шуткой-прибауткой. Советскую власть надо бить всем, что под руку попадется. Неправда разве?

Абрек одобрительно кивнул головой.

— Молодец парень. Побольше бы таких… Вполне вероятная возможность будущего тюремного заключения со строгой изоляцией, а может быть и расстрела не пугает Панфилова. Горькая жизнь в "стране строящегося социализма" сделала его юмористом, не унывающим ни при каких обстоятельствах.

— При советской власти даже в тюрьме жить плохо, а вот помереть хорошо. Лежишь себе в могиле, улыбаешься и никакой энкаведист тебя не касается, — подмигивая говорит он…

Разговоры у следователя Панфилов превращал в целые серии антисоветских шуток.

— Чем вызвано ваше недовольство советской властью?

— Обидой, гражданин следователь.

— Власть вас обидела?

— Не меня.

— А кого?

— Всех, кто по эту сторону кремлевской стенки проживает…

— С такими рассуждениями вы имеете шанс прямой дорогой отправиться на расстрел.

— Не я один, гражданин следователь.

— Кто же еще с вами?

— Те, про кого поется в "Песне о родине": "Молодым везде у нас дорога"…

— Я тебя в самый строжайший изолятор загоню!

— Спасибо, гражданин следователь. Может, хоть там сталинская лапка до меня не дотянется…

Последнюю угрозу энкаведист выполнил. Корней Панфилов был отправлен в Байкальскую тюрьму строгой изоляции, как "особо опасный социальный элемент".