Выбор удара – Ковель

Выбор удара – Ковель

После того как все четыре русские армии успешно преодолели укреплявшуюся девять месяцев оборонительную линию врага, перед главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта встал вопрос о дальнейшем развитии прорыва. С одной стороны, 8-я армия ген. А. М. Каледина должна была действовать совместно с войсками Западного фронта в общем направлении на Брест-Литовск, что волей-неволей подразумевало штурм Ковеля. И этот штурм должен был бы совершаться в лоб – через болотистую долину реки Стоход – раз уж прорыв конной группы ген. Я. Ф. Гилленшмидта не удался, а от маневра на Рава-Русскую отказался сам главкоюз.

С другой стороны, левый фланг 8-й армии невольно тянулся на львовское направление, где сравнительно слабая 11-я армия ген. В. В. Сахарова не могла своими собственными силами нанести неприятелю полное поражение. Отставание тылов и необходимость подтягивания резервов вынудили ген. А. А. Брусилова приостановить общее наступление вверенных ему армий и приступить к перегруппировке сил и средств, причем приоритетной задачей главкоюз все-таки выбрал ковельское направление. Ведь Ковель неприятель был обречен защищать во что бы то ни стало.

Ковель, являвшийся ключом ко всему Полесью, был заблаговременно укреплен противником. Помимо того, что город являлся мощным железнодорожным узлом, он прикрывал собою выход на Брест-Литовск, а следовательно, в тыл всему южному крылу германского фронта. В Ковеле сходились железные дороги Брест-Литовск – Ковель, Люблин – Холм – Ковель, Ярослав – Рава-Русская – Сокаль – Владимир-Волынский – Ковель. Понятно, что этот пункт был очень важен для обеих сторон, если вспомнить бедность Восточного театра военных действий в коммуникациях.

Германское тяжелое орудие на железнодорожной платформе

Повышенное внимание штаба Юго-Западного фронта к Ковелю, вместо организации широкомасштабного маневренного наступления на львовском направлении имело свои корни в увлечении теорией «ключей позиций» девятнадцатого столетия. Это явление было присуще русским военачальникам еще в русско-японской войне 1904–1905 годов, характерным примером чего служит операция при Сандепу, проведенная русским главнокомандующим ген. А. Н. Куропаткиным 25–28 января 1905 года. «Русское командование обнаруживало стремление к захвату географических пунктов, а не к широкому маневру. Эти географические пункты… представляют собой «ключи», захват которых должен дать победу. Понятие о разрешающих оперативные и тактические проблемы ключах позиций, пропагандируемое в свое время эрцгерцогом Карлом и перенесенное генералом Жомини в первой половине XIX столетия в русскую военную академию, еще находило себе место в среде русских генералов на рубеже XX столетия…»[178] Потери сторон под Сандепу выразились в двенадцать тысяч человек у наступавших русских и около девяти тысяч у оборонявшихся японцев. Четыре к трем при равной технике. В 1916 году австро-германцы под Ковелем имели превосходящую технику, и потери наступавших в лоб русских войск соответственно были больше.

Необходимо упомянуть, что взятие русскими Ковеля, несомненно, еще более разобщало австрийцев и германцев в их усилиях по противодействию русскому наступлению. Севернее Ковеля располагается труднопроходимая местность из болот. Именно эта полоса разделяла германские и австро-венгерские оборонительные рубежи на Восточном фронте на две неравные части.

Следовательно, захват Ковеля предполагал не только взаимодействие двух русских фронтов в их наступлении в Польше, но и оперативный разрыв между немцами и австрийцами. Противнику пришлось бы спешно свертывать непрестанно оголявшиеся фланги и тем самым, отступая в разные стороны, тщетно пытаясь сохранить единство оборонительного фронта, отдавать русским территорию, занятую в 1915 году. Одним только давлением и постоянной угрозой с флангов в прорыве на ковельском направлении русские вынуждали бы австро-германцев отступать без боя.

Противник, не хуже русских, понимал значение Ковеля. Поэтому уже в последних числах мая сюда стали перебрасываться германские части генералов Лютвица, Бернгарди, Марвица и др.: уже 1 июня здесь был полностью сосредоточен 10-й германский армейский корпус. Это был тот самый 10-й нижнесаксонский армейский корпус ген. В. фон Лютвица (19-я ганноверская и 20-я брауншвейгская пехотные дивизии), что с весны 1915 года (Горлицкий прорыв) играл роль «пожарного» соединения на Восточном фронте.

Командующий германской Ковельской группой ген. А. фон Линзинген

Наиболее отборной здесь являлась 20-я брауншвейгская пехотная дивизия. Еще в начале войны, в ходе боев на Западном фронте, она была окружена французами в Вогезах. Французы предложили окруженным немцам сдаться, но те предпочли умереть, но не покориться. Яростной штыковой атакой брауншвейгцы пробились из окружения. За этот подвиг дивизия получила наименование «стальной» и право ношения на фуражках и касках черепа («Адамовой головы»), каковой привилегией до того пользовались только «гусары смерти».

Присутствие 10-го германского корпуса на наиболее опасном направлении означало, что враг будет сдержан. И действительно, 20-я брауншвейгская («стальная») дивизия была разбита только в упорных боях на луцком направлении 17–20 июня русской 4-й «железной» стрелковой дивизией ген. А. И. Деникина. Дивизия генерала Деникина еще с 1914 года, когда она была еще бригадой, выполняла роль точно такого же самого «пожарника» в 8-й армии ген. А. А. Брусилова. Теперь же она играла эту роль на всем Юго-Западном фронте. А 19-я германская пехотная дивизия была разбита лишь в бою у деревни Трыстень 15 июля частями русских 3-й гвардейской пехотной (ген. В. В. Чернавин) и гвардейской стрелковой (ген. П. А. Дельсаль) дивизий.

Характерно, что немцы укрепляли своими дивизиями все направления, по-старому вкрапливая германские войска меж австрийцами. Подобная чересполосица, прежде всего, позволяла использовать многочисленную германскую технику (многочисленную, конечно, по сравнению с русскими) на всех опасных направлениях. Главным же фактором являлось то, что в присутствии немцев австрийцы уже не бежали, а останавливались и дрались. Особенно это относилось к Карпатам, куда рвалась русская 9-я армия. Однако в Ковель шли практически лишь одни немецкие подразделения, составившие маневренную группу ген. А. фон Линзингена. Австрийские же войска, перебрасывавшиеся из Италии и из тыловых частей, подкрепляли шатавшийся фронт в Карпатах и на львовском направлении.

В то же время, когда был дорог каждый час, русские приступили к затяжной перегруппировке. В новые места дислокации потянулись войска, военная техника, тылы и штабы. Интересно, что русское командование, пытаясь обезопасить себя от шпионской деятельности, приступило к практике выселения «ненадежного» населения с вновь завоеванной территории. Вдобавок заодно исполнялись и указания еще 1915 года относительно кампании «шпиономании». Например, из Луцкого, Дубенского и Кременецкого уездов за неделю было выселено тринадцать тысяч немцев-колонистов и членов их семей[179].

Итак, директивой по армиям фронта главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта остановил наступление войск. В тот же день, 2 июня, ген. А. А. Брусилов телеграфировал Начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего относительно предполагаемого главного удара Западного фронта, что «постоянные отсрочки нарушают мои расчеты, затрудняют планомерное управление армиями фронта и использование в полной мере той победы, которую они одержали… [и в заключение] Приказал 8-й армии прекратить наступление».

Надо сказать, что вплоть до передачи главного удара на Юго-Западный фронт ближе к концу июня Ставка неохотно давала ген. А. А. Брусилову резервы. Связывалось это по-прежнему с требованиями французов. Лишь провал наступления армий Западного фронта под Барановичами позволит генералу Алексееву бить по австрийцам. Как считает уже упоминавшийся Е. Э. Месснер: «Прими наша Ставка, под влиянием Луцкой победы, решение отказаться от Южного похода на Берлин и возвратиться к первому плану генерала Алексеева – поход на Будапешт, то против такого решения решительнейшим образом запротестовал бы Париж, для которого вся стратегическая мудрость заключалась в согласовании своих осторожных действий по стратегическому направлению Париж – Берлин с нашими интенсивными действиями на стратегическом направлении Минск – Берлин. Для Парижа взятие Луцка Калединым было так же маловажно, как взятие Эрзерума Юденичем, потому что, в представлении французов, немцы были единственным опасным врагом, а австро-венгры и турки – незначительными величинами в стратегии, в войне».

Приостановка наступления 8-й армии с целью выравнивания по ней прочих приотставших армий позволила ген. А. фон Линзингену выиграть время и подтянуть свои немногочисленные резервы в ключевые точки складок местности. Немцы сразу же, в ходе боев, принялись за строительство из разрозненных укрепленных тыловых позиций мощного укрепленного района, по своему характеру принявшего черты современной крепости – лагеря. Благодаря фортификационному укреплению местности австро-германцы сумели остановить русских меньшими силами. Действительно, «во время боя тыловые опорные пункты и позиции часто играют видную активную роль, потому что помогают дать отпор противнику, прорвавшему или занявшему фронт позиции. И облегчают производство контратак на внутреннее пространство позиции, так как отступившие с фронта войска могут устроиться за тыловой позицией и, пользуясь ею как опорой, быстро перейти в наступление»[180].

Образцы русских противогазов

Русские же остановились сами. Что хуже всего – был остановлен порыв в ударной армии фронта – 8-й армии ген. А. М. Каледина. Главкоюз генерал Брусилов увязывал свое решение с тем обстоятельством, что удар 3-й армии Западного фронта, стоявшей на стыке фронтов, был отложен до 4 июня, и главкоюз опасался контрудара во фланг. Однако немцы в Ковеле были еще слишком слабы для того, чтобы опрокинуть войска генерала Каледина одним ударом, им требовалось время для подтягивания резервов, и 8-я армия по-прежнему превосходила неприятеля в числе штыков.

В свою очередь, генерал Линзинген избрал единственно верную тактику: бить тем, что есть, в надежде на то, что противник не выдержит и остановится. Таким образом, германцы перенесли борьбу в плоскость психологии и выдержки. К сожалению, немцы выиграли: первый же, пока еще незначительный контрудар частей Линзингена 2 июня укрепил А. А. Брусилова в правильности выбранного решения об остановке наступления 8-й армии, рвавшейся к Ковелю.

Теперь, вплоть до начала нового наступления с 18 июня, части 8-й армии растрепывались в отражении непрестанных частных контрударов неприятеля. Между тем враг не терял времени зря и усиливал свою группировку всем, чем только было возможно. Уже к 3-му числу июня ген. А. фон Линзинген получил переброшенные из Франции 10-й армейский корпус и 43-ю резервную пехотную дивизию. Также из-под Двинска прибыла 108-я пехотная дивизия, а из-под Риги – 22-я дивизия. Австрийцы, в свою очередь, прислали из Италии 48-ю и 29-ю пехотные дивизии.

Также немцы стали сосредотачивать в ковельском районе авиацию, умело использовавшуюся ими в боях за переправы через болотистую долину реки Стоход. Исследователь говорит: «Обеспокоенное стремительным продвижением русских войск, германское командование перебросило в район Ковеля из-под Вердена крупные силы истребительной авиации, и расклад сил в воздухе в этом районе боевых действий существенно изменился. Германской авиации удалось очень быстро благодаря подавляющему численному и техническому превосходству захватить полное господство в воздухе и практически пресечь деятельность русской разведывательной и корректировочной авиации и тем самым обеспечить полную свободу своим разведчикам и корректировщикам»[181].

В боях за Ковель немцы наносили непрестанные бомбовые удары по расположению русских войск у Рожище, Киверец, Луцка и др. пунктов, а также по лесным массивам вблизи линии фронта, где могли находиться русские части. Кроме того, активные действия немецкой авиации, превосходящей русские самолеты как в качестве техники, так и в численности летательных аппаратов, не позволили русским вести разведку неприятельских оборонительных рубежей, на которые намечалась атака. Это обстоятельство, например, стало одной из причин провала июльского наступления войск Особой армии на Ковель, так как авиаразведка из-за противодействия самолетов врага не сумела вскрыть расположение германских тяжелых батарей, цементировавших неприятельскую оборону.

Летом 1916 года на Восточный фронт, как говорит исследователь, была переброшена «основная часть военно-воздушных сил Германии». Тяжесть борьбы с противником усугублялась слабыми техническими характеристиками русской истребительной авиации. Ученый пишет: «Низкое качество материальной части, устаревшие типы боевых самолетов и их слабое вооружение – все это создало к середине 1916 года весьма тяжелое и напряженное положение для отечественных военно-воздушных сил». К 1 июля 1916 года в Действующей армии числилось только две с половиной сотни исправных самолетов, а потери доходили до пятидесяти процентов от общего числа самолетов в месяц[182].

И впрямь, в период июльских боев на ковельском направлении германская авиация практически каждый день наносила бомбардировочные удары по главной базе снабжения штурмующих ковельский укрепленный район войск – Луцку[183]. Лишь к середине августа усилиями специально созданной истребительной авиагруппы фронта в составе трех авиаотрядов русской стороне удалось вырвать воздушное господство на ковельском направлении из рук неприятеля. Но к этому времени наступательный порыв русских армий уже иссякал, а противник успел превратить Ковельский укрепленный район в неприступную крепость.

Германские резервы коренным образом укрепили обороноспособность австрийских войск, и неприятельский фронт стал приобретать устойчивость. С начала июня австро-германцы стали наносить по армиям Юго-Западного фронта непрестанные контрудары на всех участках прорыва. Тем самым в души русских военачальников, не имевших пока еще в своем распоряжении значительных резервов, вносилось смятение.

Наблюдатели

Также разумеется, что частные контрудары давали преимущество, скорее, австро-германцам, обладавшим более могущественными техническими средствами ведения боя, нежели русские. Снова и снова развитие операции упиралось в промышленную неготовность страны к войне. И опять воинское искусство русских полководцев не могло выровнять отставание русской армии в технике.

Нехватка тяжелой артиллерии не позволила русским войскам сбить немцев с позиций перед Ковелем одним стремительным ударом. Приходилось подтягивать медленно прибывающие резервы. Первые резервы – 5-й Сибирский и 23-й армейский корпуса – прибыли на Юго-Западный фронт без тяжелой артиллерии. И лишь 4 июня Ставка ВГК распорядилась отправить на Юго-Западный фронт два тяжелых дивизиона с Западного фронта, вместе с новыми частями – 1-м армейским и 1-м Туркестанским корпусами.

Прибывавшие в 8-ю армию войска сразу же вводились в первую линию. Желая пополнить поредевшие ряды войск резервами, главкоюз как будто бы забыл, что немцы имеют преимущество во времени сосредоточения, а потому будут подвозить подкрепления куда быстрее, нежели русские. Но он надеялся, что ему удастся-таки сломить врага голой силой. К тому же в самом ближайшем времени должен был начать наступление Западный фронт. Отказавшись наступать в львовском направлении, генерал Брусилов передавал инициативу немцам.

В итоге вместо обхода флангов группировки Линзингена, вынуждающего немцев добровольно очистить Ковель, дабы не оказаться в окружении, было принято решение о фронтальном давлении посредством открытого штурма на болотистую долину реки Стоход, которая представляла собой сильное естественное препятствие. Участник войны так говорит о данной местности: «Сама по себе река Стоход небольшая, длиной около 150–170 верст, но глубокая (за исключением отдельных участков). Она протекает по широкой болотистой местности, разветвляясь в рукава, число которых доходит до двенадцати, отчего эта река и называется Стоход. Эти рукава то сливались в 1–3 русла, то вновь расходясь, делали реку обманчивой, как по ее глубине, так и в проходимости. И, несмотря на свою, по первому взгляду, малозначимость, эта река в 1916 году сыграла для русских буквально роковую роль»[184].

Трупы немцев на проволочных заграждениях

Противник упредил русских в своей перегруппировке, захватил инициативу контрманевра и заставил штаб Юго-Западного фронта вводить резервы в бой по частям. Это были как раз те небольшие резервы, что готовились русским командованием для развития наступления. Теперь уже русские вели оборонительное сражение у Киселина.

После того как главкоюз решил передать главный удар в 11-ю армию, были получены сведения о том, что германцы сосредотачивают большую ударную группу в районе города Горохов, на стыке русских 8-й и 11-й армий. Два левофланговых корпуса 8-й армии уже были переданы командарму-11, но германский контрудар спутал все планы, и в дальнейшем вопрос о переносе удара на Рава-Русскую уже не ставился. Германское контрнаступление, начавшееся 3 июня, имело своей целью опрокинуть наступающую русскую группировку, разгромить ее, обезопасив ковельское направление, остановить русское наступление на северном фасе Юго-Западного фронта.

При неожиданном для наступающего переходе от наступления к обороне общий фронт распадается на относительно изолированные сектора. Если в ходе наступления открытые фланги защищаются естественным образом – поступательным движением общей атакующей массы корпусов и дивизий, то при переходе к обороне в кратчайшие сроки при контрударе неприятеля фланги наступающей группировки, как правило, оголяются. Вдобавок образуются новые открытые фланги в общей массе. Именно поэтому для 8-й армии было так важно сдержать неприятельский удар и устоять, даже остановившись в ходе развития наступления.

Немецкий удар оказался столь непредвиденным, что на ряде участков пришлось вводить в бой кавалерию, причем в конном строю. Так, атака венгерской пехоты у деревни Звиняце 3 июня была остановлена ударом второй бригады 7-й кавалерийской дивизии ген. Ф. С. Рерберга. 7-й гусарский Белорусский полк и 11-й Донской казачий полк общей численностью до тысячи сабель блестящей атакой опрокинули врага, взяв более двух с половиной тысяч пленных[185].

Большая часть резервов, выделяемых Ставкой генералу Брусилову, шла в 8-ю армию. Соответственно, директива ген. М. В. Алексеева от 3 июня, со ссылкой на повеление Верховного Главнокомандующего, ставила ближайшей задачей армий Юго-Западного фронта удар на Ковель. Это было сделано в связи с предстоящей передислокацией войск Западного фронта под Барановичи и Ковель. То же самое в своих воспоминаниях говорит и сам А. А. Брусилов: движение на Ковель было вызвано, прежде всего, желанием подвигнуть главкозапа ген. А. Е. Эверта на наступление.

Но ведь и сам генерал Брусилов остановил 3 июня армии своего фронта, перейдя до 17-го числа к обороне. Этим главкоюз прервал дальнейшее успешное продвижение частей 11-й и 7-й армий, продолжавших развивать победу. Наступление продолжила лишь 9-я армия, которая оттеснила противника в Карпаты, но так и не смогла отрезать его и уничтожить в окружении. Директивой 7 июня генерал Брусилов требовал от армий фронта «впредь до распоряжения прекратить общее наступление и очень прочно закрепиться на занимаемых ныне позициях, которые оборонять активно». Это распоряжение объясняется необходимостью передышки, создания оперативной паузы, чтобы провести перегруппировку, пополнить ряды и подтянуть тылы.

Правда, противник наносил контрудары только в полосе наступления 8-й армии, на прочих направлениях австрийцы все еще отступали, и потому не совсем понятно, от кого же Щербачеву, Сахарову и Лечицкому следовало «обороняться». Как раз между Ковелем и Бродами находится 120-верстный «коридор», пригодный для наступления большими маневренными массами. Прежде всего – для броска вперед конницы после прорыва обороны. Севернее Ковеля – малопроходимая болотистая местность, южнее Брод – уже Карпаты. Как ни странно, в этом «коридоре» располагались более слабые русские армии – 11-я и 7-я, а на флангах, где требовалось преодолевать не только сопротивление противника, но и удобную для оборонительных действий местность – ударные армии – 8-я и 9-я.

Представляется, что сосредоточение тактическо-оперативной мысли высших командиров исключительно на преодолении неприятельского оборонительного рубежа вынудило их вновь думать только о борьбе за пространство, а не на полное уничтожение живой силы врага. Недостаток офицерского состава и наличие ряда необстрелянных частей побудили командиров вести наступление густыми колоннами прямо по полю, нежели через ходы сообщения. Особенно это относилось ко второму и третьему эшелонам, призванным развить успех частей первого эшелона, вклинившегося во вражескую оборону. Нехватка опытных унтер-офицеров и фельдфебелей также понизила способность войск к проявлению инициативы действий пехоты на поле боя.

Точно так же не поощрялась и инициатива низших командиров – начальников дивизий и корпусов. Уже после войны начальник 10-й пехотной дивизии в Луцком прорыве вспоминал в отношении оперативного искусства русского командования, что армейские замыслы обычно бывали довольно хороши, но комкоры, слабо разбираясь в общей обстановке на фронте армии, не проявляли никакого оперативного творчества при организации действий вверенных им войск. Отсюда проистекало то следствие, что у командиров корпусов отсутствует план действий, а следовательно, они могут лишь механически исполнять приказы штаба армии, без малейшего проявления инициативы. В боевой работе дивизий замечалось больше самостоятельности и инициативы, но комдивы не умеют (да и не могут) согласовывать свои действия с соседями, что должен делать как раз штаб корпуса. Как говорит начдив-10, «вследствие этого как армейское сражение, так и боевые действия корпусов и дивизий не имеют вполне организованного и планомерного характера, причем управление действиями войск в бою сильно хромает»[186].

Наступление через разбитую территорию вслед за отступающим противником всегда представляет собой значительные трудности естественного порядка. Правда, скорость прорыва дала 8-й армии сравнительно уцелевшую инфраструктуру на захваченной территории. Однако чем дальше вглубь, тем захваченное пространство было все более и более разбитым. В таких условиях резервы не успевают за ударными частями, а противник, в свою очередь, подвозит свои подкрепления по целым железным дорогам, расположенным в глубоком тылу.

Недостаточная относительная подвижность атакующих войск показывает, что для большого успеха необходимо либо взять громадные трофеи, либо занять стратегически важные узлы общего оборонительного фронта врага. Такой точкой и был Ковель. Но его захват ввиду характерных особенностей местности должен был производиться посредством быстрых маневренных действий, в том числе, при активном содействии подвижных группировок.

Стратегическое наступление должно разваливать весь вражеский тыл: деятельность штабов, систему снабжения и управления, транспортные линии, дорожные узлы. То есть решающее значение приобретают охваты подвижными группировками, так как достичь глобального стратегического поражения неприятеля фронтальными ударами тяжело. Конечно, механизированных войск в России того времени не было. Но масштабы поражения австрийцев в первую неделю боев достигли той точки, после которой упорное сопротивление является трудно достижимым моментом.

Впрочем, на исправление ситуации также требуется совсем немного времени: дать войскам небольшую передышку и подвезти резервы. Конница русских должна была не дать противнику такой возможности. К сожалению, превосходный кавалерийский начальник, генерал Брусилов, не смог использовать подвижный род войск в развитии операции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.