Накануне удара

Накануне удара

Итак, передача главного удара на Западный фронт изначально, то есть по итогам оперативно-стратегического планирования в Ставке, подразумевала нанесение совместного удара армиями Западного и Северного фронтов по сходящимся направлениям в общем указании на Вильно. И вдруг, совершенно неожиданно для русского Верховного Главнокомандования, на Юго-Западном фронте обозначился столь значительный успех, что вполне мог перерасти в оперативный и далее в стратегический. Не желавший наступления вообще, что явно выявилось после провала Нарочской операции весной этого же года, главкозап ген. А. Е. Эверт, всегда отличавшийся упорством в обороне и неуверенностью в наступлении, принял на вооружение тактику саботажа установлений Ставки.

Справедливо указывая, что совместные действия с Юго-Западным фронтом, где враг уже бежал, будут более целесообразны, нежели совместно с Северным фронтом, успех прорыва которого еще непредсказуем, генерал Эверт стал настаивать на переносе наступления с Виленского направления на Барановичское. И это при том, что войска Западного фронта, долгое время готовившиеся к наступлению, уже изготовились для удара. Понятно, что затягивание с ударом, а затем перенос его и перегруппировка войск на новое направление не могли способствовать подъему боевого духа солдат и офицеров. Служивший в это время в 334-м пехотном Ирбитском полку (84-я пехотная дивизия ген. В. А. Козлова) прапорщик В. Л. Абрамов вспоминал: «Мы с радостью видели, как и на нашем участке, под Сморгонью, накапливаются свежие силы. Ближайшие населенные пункты и леса сплошь забиты пехотой и артиллерией. Ударь теперь мы – и обескровленный враг не выдержит. Возникают надежды скорой победы и долгожданного мира. С нетерпением ждем приказа. Но проходят дни, недели, а мы все бездействуем. В чем дело? В умах солдат брожение…»[125]

Таким образом, произошел отказ от более выгодного для широкомасштабного наступления направления во имя менее выгодного. А ведь войска были настроены на успех и надеялись закончить войну одним ударом, что как нельзя больше соответствовало и объективному положению внутри страны, где правящий режим трещал под натиском многочисленных оппозиционных сил. Удачный прорыв на виленском стратегическом направлении сулил существенно большие выгоды, нежели барановичский район.

Успех на барановичском стратегическом направлении только лишь способствовал отталкиванию противника в Польшу совместными действиями с армиями Юго-Западного фронта. В то же время прорыв на виленском направлении вынуждал врага отходить на линию Неман – Брест-Литовск, дабы не оставить в немедленно образующемся «котле» пару армейских групп. В тактическом же отношении района Вильно, «как центральное направление всего фронта, оно обеспечивалось двумя мощными железнодорожными артериями, позволявшими сосредоточивать надлежащие силы и средства… позволяло организовать наступление на широком фронте, имело укрытие для маневра войск, при отсутствии значительных естественных преград»[126].

Причина выбора направления и участка планирования нового удара была проста: ген. А. Е. Эверт, вообще не желавший наступать и подвергать свою сложившуюся репутацию сомнению, выбрал данный участок потому, что он являлся наиболее приближенным к Юго-Западному фронту. То есть тот участок, где 8-я, а затем и 3-я армии сравнительно успешно вели бои на ковельском направлении. Представляется, что главкозап стремился убить двух зайцев одним ударом: слить воедино надежду на успех (это вызывалось близостью успешного наступления армий Юго-Западного фронта) и отговорку в неприступности германской обороны на случай неудачи. Поэтому и сведения разведки о сосредоточении германских войск в районе Барановичей (по признанию ген. Э. фон Фалькенгайна для парирования русского наступления сюда было дополнительно подтянуто тринадцать пехотных дивизий[127]) были восприняты в штабе Западного фронта как подготовка к наступлению, что позволяло перенести собственные наступательные усилия в данный район.

Между тем сосредоточение германских частей возле Барановичей объяснялось скорее намерением немецкого командования иметь под рукой свободные резервы в случае неудачной обороны под Ковелем. Выше уже говорилось о том, что немцы ни в коем случае не могли допустить крупного прорыва своего фронта, так как в этом случае рушилась вся оборона Восточного фронта: более-менее скоординированные удары союзников на всех фронтах (на Западе – Верден и Сомма) лишили немцев крупных резервов. Понятно, что несколько пехотных дивизий не смогли бы закрыть широкого разрыва фронта, куда хлынули бы численно превосходящие армии русских, теперь уже не скованные мощью германских пулеметных точек и закрытых тяжелых батарей укрепленных районов.

Кроме прочего, Барановичи являлись одним из крупнейших железнодорожных узлов в русских западных провинциях. Генерал-квартирмейстер Ставки первого состава ген. Ю. Н. Данилов так характеризовал барановичский железнодорожный узел, близ которого в первый год войны располагалась Ставка Верховного Главнокомандования: «Местом расположения ее было избрано м. Барановичи, где сходились важнейшие железнодорожные линии западно-пограничного пространства; последние соединяли Ставку с фронтом, флангами и тылом»[128]. Россия вообще была слаба в рокадных (меридиональных) магистралях, что делало проблематичной переброску войск с одного фронта на другой.

Иначе говоря, русское оперативное планирование строилось в расчете на существующую группировку войск и минимальные резервы в ходе развития операции (именно поэтому ген. А. А. Брусилову, имевшему в резерве только одну пехотную дивизию, не удалось развить успех Луцкого прорыва 8-й армии ген. А. М. Каледина). Именно здесь сходились железнодорожные магистрали Минск – Барановичи и Сарны – Лунинец – Барановичи. Так что немцы попросту сосредоточили здесь те силы, что могли быть переброшены и под Ковель, куда отчаянно рвалась 8-я армия, и на виленское направление, куда, по весеннему замыслу Ставки, должны были наступать армии Западного фронта.

Существовала и чисто психологическая причина неуверенности в собственных силах, о чем говорилось выше. А. А. Свечин впоследствии говорил: «Надо сказать, что хотя Западный фронт и должен был нанести главный удар, но у главнокомандующего ген. Эверта в то время было такое же психологическое настроение, какое было впоследствии на Юго-Западном фронте, когда от него требовалась поддержка Румынского фронта. Под влиянием предыдущих неудач на своем фронте, учитывая опыт операций германцев на Французском фронте, Эверт не верил в успех. Поэтому он всячески отказывался от наступления и, придумывая для этого различные предлоги, с величайшей готовностью слал Юго-Западному фронту и резервы, и снаряды. Между тем этот фронт, в свою очередь, отказывался от всего, лишь бы было наступление на Западном фронте. Поэтому, когда Эверт сам заговорил, что вместо Виленского направления, в связи с успехами Юго-Западного фронта, было бы целесообразно развить наступление против Барановичей, то Ставка быстро согласилась и перевела центр наступления Юго-Западного фронта на Ковель»[129].

Таким образом, помимо намерения прорывать неприятельскую оборону совместно с Юго-Западным фронтом, главкозап ген. А. Е. Эверт мотивировал выбор участка под Барановичами еще и необходимостью овладеть сильнейшим железнодорожным узлом. Вильно, конечно, являлось столь же лакомым куском, но там не было удачного наступления соседа, а стоял Северный фронт ген. А. Н. Куропаткина, настроенного еще более пессимистично, нежели генерал Эверт. Разве главкозап не понимал этого?

С отходом русской Действующей армии восточнее Вильно и Барановичей русская сторона, по сути, лишилась рокад в ближайшем войсковом тылу. Теперь резервы приходилось перебрасывать кружным путем через тыловые ветки, вплоть до Киева. А потребность в рокадной линии была столь велика, что усилиями железнодорожных войск во имя соединения линий от Минска на Сарны через Барановичи в районе обстрела тяжелой германской артиллерии была построена специальная круговая ветка. То есть барановичский железнодорожный узел был русскими воспроизведен вновь, в районе расположения 3-й и 4-й армий Западного фронта, но теперь уже без сильной станционной инфраструктуры. И более того – ветка находилась под неприятельским обстрелом, и потому поезда ходили преимущественно в ночное время. Небольшие станции на окружности носили названия по именам дочерей императора Николая II: Ольгино, Татьянино, Мариино[130]. Центральной же точкой района являлась станция Столбцы.

К сожалению, руководство Ставки пошло на поводу у главкозапа. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев превосходно знал, что армиями Северного фронта командует точно так же отказывавшийся в свое время от летнего наступления ген. А. Н. Куропаткин. Генерал Алексеев понимал, что благоволение императора Николая II к А. Е. Эверту и А. Н. Куропаткину огромно. Поэтому ген. М. В. Алексеев позволил перенести удар под Барановичи, хотя превосходно сознавал, что прорыв сильно укрепленного неприятельского оборонительного фронта требует длительной подготовки.

Действительно, ведь главкоюз ген. А. А. Брусилов и вверенные ему войска готовились к производству прорыва более полутора месяцев. А ведь австрийская оборона и в смысле укреплений, и в смысле стойкости защищавших эти укрепления войск была хуже германской. Представляется, что генерал Алексеев подозревал, что штаб Западного фронта готовился к прорыву на Виленском направлении спустя рукава, что так или иначе грозило неудачей. А так можно было бы попытаться опрокинуть врага совместными усилиями огромного в численном и техническом (по русским меркам, конечно) отношении Западного фронта и уже испытавшего опьянение победой Юго-Западного фронта.

Русский гусарский полк втягивается в захваченную деревню

Таким образом, ген. А. Е. Эверт сразу же, как только на Юго-Западном фронте была одержана крупная победа, свел на нет оперативно-стратегическое планирование Ставки. И если М. В. Алексеев не сменил генерала Эверта тотчас же, то, значит, имел для этого основания: приязнь императора была выше военного искусства. С другой стороны – как мог М. В. Алексеев ставить успех всей кампании в зависимость от прихоти одного человека – А. Е. Эверта? Разве было не проще немедленно сместить главкозапа, чем проводить перегруппировку армий целого фронта под Барановичи?

Представляется, что именно этот момент, являвшийся ключевым для исхода борьбы на Восточном фронте, должен был стать для Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего тем «моментом истины», когда он был должен поставить на карту собственную отставку. Именно теперь генерал Алексеев должен был добиться от императора Николая II наступления на виленском стратегическом направлении армиями Западного фронта, немедленно сместив со своего поста генерала Эверта. Да и сам ген. А. Е. Эверт, заваливавший войска и штабы горами никому не нужных приказов и распоряжений, умел подать себя перед лицом Верховного Главнокомандующего: недаром же именно командарм-5 был назначен на пост главнокомандующего армиями Западного фронта в августе 1915 года.

Тем не менее на первый взгляд ген. А. Е. Эверт, не веривший в успех наступления и признававший только стратегическую оборону (это говорит о чрезвычайной ограниченности кругозора генерала Эверта как полководца, ведь наступление было необходимо как воздух шатавшейся под бременем Мировой войны русской монархии), все-таки согласился наступать. Однако, начиная с конца мая, как только обозначился громадный успех на Юго-Западном фронте, главкозап перешел к постоянному выпрашиванию все новых и новых отсрочек. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев, надеясь подстегнуть ген. А. Е. Эверта, указывал 2 июня: «Достижение успеха в пинском направлении имеет столь важное значение на дальнейшее развитие операции соседа от Ковеля, что надлежит выполнить все, могущее обеспечить силу удара»[131].

Нельзя не отметить особенной изобретательности ген. А. Е. Эверта. Как говорилось выше, первоначально подготовка главного удара производилась на виленском направлении, чтобы действовать совместно с армиями Северного фронта, которым командовал еще более пассивно настроенный, нежели сам генерал Эверт, ген. А. Н. Куропаткин. Как отмечалось в документе «Описание тыла противника перед армиями Западного фронта», «виленское направление угрожает тылу всего германского фронта в северо-западном крае. Развитие успеха в этом направлении заставит противника очистить нашу территорию до линии Немана и приблизит нас к государственной границе Германии… [Виленское направление] является кратчайшим из всех направлений Западного фронта». Успех же Юго-Западного фронта вынуждал Западный фронт переносить свои усилия южнее Полесья, в общем направлении на крепость Брест-Литовск. Соответственно, ген. А. Е. Эверт тут же пожаловался в Ставку о неподготовленности наступления для содействия своему южному соседу, Юго-Западному фронту. А для новой подготовки, естественно, требовалось дополнительное время. Ставка не сумела настоять на уже подготавливаемом ударе на Вильно, и в конечном итоге все дело рухнуло.

Казалось бы, что как раз сейчас, пока не исчерпан победный порыв и пока еще хватает боеприпасов, надо не терять темпов наступления и беречь время. Тем не менее изданная в этот день, 2 июня, директива Ставки разрешала главкозапу отложить намеченное на 3-е число наступление на виленском направлении. Значения временного фактора в Ставке то ли не осознавали, то ли генерал Алексеев, бессильный бороться с близкими императору военачальниками, в какой-то степени пустил дело на самотек.

Также очевидно, что главкозап сумел доказать свои доводы перед царем. По крайней мере та аргументация переноса направления главного удара, что приводится ниже в директиве от 3 июня, явно принадлежит логике генерала Эверта. Директива Ставки, подписанная императором Николаем II, от 3 июня 1916 года гласила: «Слишком заблаговременно исполненное полное сосредоточение наших войск на виленском направлении и густое расположение их в ближайшем тылу вполне ориентировали противника в наших намерениях. Помимо сильного развития укреплений на угрожаемом фронте, неприятель собрал со всего протяжения своих армий сильные резервы, создав, таким образом, крайне благоприятные условия для обороны.

Главнокомандующий Западным фронтом, свидетельствуя о законченности подготовительных мероприятий для атаки, указывает, однако, что армиям предстоит брать ряд весьма сильно укрепленных рубежей лобовыми ударами, что обещает медленное и с большим трудом развитие операции.

Созданная успехами Юго-Западного фронта обстановка позволяет в известной мере отказаться от производства прорыва в наиболее подготовленном для обороны участке неприятельского расположения и использовать на южном театре возможность маневрирования, при котором наше численное превосходство может в большой мере принести нам пользу.

Государь Император повелел:

I. Западному фронту.

1) Продолжая энергично работы на виленском направлении, привлекая к нему внимание противника действиями демонстративными, назначенной на 4 июня подготовки к атаке не начинать…

2) Главный удар организовать на левом берегу Немана, нанося его на фронте Новогрудок, Слоним и развивая при успехе на фронт Лида, Гродно…

3) Связующим звеном между действиями на барановичском и ковельском направлениях должна служить группа войск, сосредоточиваемых на пинском направлении. Задача этой группы – овладение Пинским районом и развитие дальнейшего удара на Кобрин, Пружаны…

4) Начать немедленно перевозку по железным дорогам двух армейских корпусов с двумя тяжелыми артиллерийскими дивизионами на ковельское направление для усиления здесь наших сил и для образования новой армии, которая будет развивать удар на Кобрин, Брест…

5) На барановичское направление переместить войска походным порядком в числе, какое будет признано необходимым главнокомандующим Западным фронтом…

7) На переброску войск и организацию подготовки удара на левом берегу Немана назначается от 12 до 14 дней, считая с вечера 3 июня, по истечении коих удар должен быть произведен обязательно…

II. Юго-Западному фронту.

Ближайшей задачей фронта является сосредоточение сил и нанесение удара теперь же на Ковель как для овладения этим районом, так и для содействия 4-му конному, 46-му и 30-му корпусам очистить от противника пространство между Припятью и Стырью и выйти на высоту Ковеля.

В то же время фронт развивает свои действия для обеспечения левого своего крыла и подготавливает дальнейшую операцию для овладения линией рек Сан и Днестр, развивая главный удар своим правым крылом, чтобы по возможности отрезать противника от Сана и разъединить германские и австрийские армии.

Главнокомандующий Юго-Западным фронтом руководит операцией по овладению Ковелем и направлением дальнейших действий из этого района до той минуты, пока обстановка позволит вступить в командование соответствующей армией начальникам Западного фронта…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.