II. Наука

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

II. Наука

То, что мы называем наукой, являлось для египтян частью богооткровений или «божественных слов», которыми боги, и в особенности Тот (Гермес), делились с людьми.

Греки считали, что медицина, химия, геометрия и «точные науки» в целом зародились именно в Египте. Не следует, однако, принимать на веру подобные претензии на первородство. Вне всякого сомнения, именно египетские жрецы, гордившиеся своей древней страной, к вящей славе своих богов, сами распространяли подобные слухи за пределы Египта. Конечно, огромные плотины и ирригационные сооружения, пирамиды и обелиски, монолитные статуи и планировка храмов свидетельствуют о том, что уже в глубокой древности египтяне погрузились в решение практических задач математики и геометрии. Работа с металлом, производство керамики, цветного стекла и эмали открыли им физические и химические свойства материалов. Мумификация и вскрытие тел дали некоторые представления об анатомии и патологии. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что, какими бы специалистами ни были египтяне в прикладных науках и как бы искусно ни решали они технические проблемы[359], теоретические науки, по существу, не были сферой их деятельности.

Вплоть до эпохи Среднего царства колесо в транспортных средствах не применялось. Пришло ли оно из Азии вместе с лошадью и колесницей? Следует заметить, что гончарное колесо египтяне использовали с незапамятных времен. До появления колесного транспорта груз тащили на салазках, оставлявших на дорогах глубокие колеи. Кроме того, речной транспорт изрядно теснил наземный.

Геометрия и математика

По словам Геродота, геометрия появилась в силу необходимости деления земли Египта на равные участки. В любом случае социальная организация Долины уже в глубокой древности требовала внедрения постоянной и универсальной системы мер. Для определения стандартов мер длины за основу было взято человеческое тело. Для установления канона живописцы и скульпторы использовали ступню. Единицей меры длины был локоть, делившийся на два спана, шесть ладоней или двадцать четыре пальца. В обычном локте содержалось около 46,99 сантиметра, он отличался от царского локтя, равного примерно 52,07 сантиметра. Царский локоть использовался преимущественно для планировки зданий и обычных операций, связанных с измерениями поверхности земли. Для более длинных расстояний применялся итр или греческий скойнос, равный примерно 5000 локтям, иногда использовалось кратное, равное 10 000 локтей. Царские землемеры измеряли земельные наделы в арураи, квадратах со стороной в 100 царских локтей.

В качестве меры объема использовалась единица хену – около 0,4 дм3. Мера веса, дебен, равнялась в среднем 91 грамму, что почти совпадает с вавилонской мерой веса. Как для обычного, так и для более точного взвешивания применялись весы. Так называемые деньги до персидского вторжения в Египте хождения не имели, рыночная стоимость товара выражалась в мерах золота, серебра, меди, в соответствии со стандартом – шат, применявшимся как для платежей, так и для натурального обмена.

Рис. 81. Речной корабль. Новое царство, гробница Пахери

Деление года основывалось на двенадцатеричной системе, дошедшей до нашего времени в количестве месяцев (12), декад (36 – в обычном году, состоящем из 360 дней), количестве часов дня и ночи (по 12). А вот в арифметике применялась десятичная система. На письме использовались знаки для чисел от 1 до 9, а также для 100, 1000, 10 000, 100 000 и 1 000 000. Нуля не было.

Рис. 82. Золотые цепи, взвешиваемые на весах. Грузы и слитки выполнены в виде животных. (Храм в Дейр-эль-Бахри)

До нас дошли некоторые математические трактаты. Наиболее важным из них является папирус Ринда – копия более раннего текста, относящаяся к эпохе гиксосов. В папирусе поднимается ряд арифметических и геометрических проблем, возникающих при определении «доходов и расходов» казначейства, при обменах, оценке вместимости житниц.

Арифметические расчеты сводятся к сложению и вычитанию. Умножение и деление делались методом прибавления.

Чтобы найти результат умножения 8 Ч 8, писец записывает колонку цифр, начинающихся с 1, и умножает на 2, пока не дойдет до цифры 8, отметив ее чертой. Затем он записывает вторую колонку, начинающуюся с 8, и умножает на 2 до тех пор, пока не получит результат:

Чтобы понять, сколько раз 7 укладывается в 77, писец проделывает ту же операцию. Маленькие черточки сбоку отмечают цифры, которые использовались в суммировании 1 + 2 + 8 = 11.

Операции с дробями еще более неуклюжи. Как правило, используется только один числитель – 1, поэтому 5/8 записывается как 1/8 1/8 1/8 1/8 1/8. Тем не менее использовались знаки 2/3 и 3/4. Иногда писец развлекается и, чтобы записать 24 дня месяца, выводит следующее: 2/3 1/10 3/10, то есть 20 +3 + 1 = 24.

Геометрические теории египтян очень просты. Расчет площади основывается на свойствах треугольника, прямоугольника, трапеции и усеченной пирамиды, определения которых грешат ошибками. В одном из папирусов писец говорит своему коллеге об этой проблеме так: «Сколько кирпичей требуется для строительства рампы определенных размеров? Сколько людей потребуется для транспортировки обелиска длиной в 110 локтей (57,2 метра) из карьера в столицу? А сколько нужно рабочих для установки колосса высотой 30 локтей (15,6 метра) и шириной 20 локтей (10,4 метра)?» Воздвигнутые египтянами памятники свидетельствуют о том, что они с поразительной ловкостью находили решение этих проблем на практике.

Медицина

В естественных науках торжествует способность египтянина к наблюдению. Его нельзя назвать выдающимся математиком, но в наблюдательности ему не откажешь. Доказательством этому могут служить рисунки животных, переданных с большой точностью и живостью, идущими вразрез с ритуальными стереотипами храмов и гробниц. С глубокой древности египтяне изучали человеческое тело. Мумификации, вошедшей в практику по меньшей мере с конца II династии, предшествовало ритуальное вскрытие трупов. Два этих процесса наглядно демонстрировали внешнюю и внутреннюю анатомию тела. Исследуя тела людей, погибших от той или иной болезни, египтяне получили ясное представление о патологии. Но не следует забывать, что они были не целителями, а специалистами по мумификации, вскрывавшими тело и извлекавшими мозг и внутренности. Вот почему, несмотря на все громкие эпитеты, которыми греки наделили египетских врачей, их трактаты по медицине, несколько экземпляров которых сохранились до наших дней, представляются современным эскулапам не слишком научными.

Слово «врач», суну (возможно, «корректор», «целитель»), было придумано жрецами, это придает слову религиозный и магический оттенок. С древнейших времен мы встречаем царских целителей, начальники которых одновременно являлись высокопоставленными чиновниками и жрецами, как правило, богинь Серкет и Нейт из Саиса. Как и многое другое в египетской цивилизации, медицина, судя по всему, пришла из Нижнего Египта. Главными центрами были храмы Атума-Ра в Гелиополе, Нейт в Саисе, Анубиса в Летополе и Бубастисе. Медицинские тексты[360], которыми мы располагаем, датируются Средним царством или Гиксосским периодом, однако по причине набожности они считались откровениями богов. «Начало Книги по исцелению болезней, начертанной на древнем папирусе и обнаруженной в сундуке у ног Анубиса в Летополе, в правление царя Усафиса» – таков заголовок Лейпцигского и Берлинского папирусов. Рядом с высокопоставленными врачами стоят простые «слуги Ка», делавшие «безболезненное» обрезание юношам. Врач носил титул Начальника таинств. Жрец говорит нам, что «он пришел из Гелиополя вместе с Правителями Великого дома и из Саиса с Владыками Вечности, взявшими его под свое покровительство, чтобы он мог исцелять любые болезни». В Саисе, в храме Нейт наряду со школой «мудрых магов» (Дом Жизни) существовала и медицинская школа. Камбиз разрушил ее, а Дарий I восстановил. Человек, заново отстроивший школу, говорит нам: «По приказу Дария я основал [эту школу] с учениками, состоятельными выходцами из знатных семей. Над ними я поставил мудрого человека, чтобы надзирал за их работой. Его величество приказал доставить в школу все, что нужно для учебы. Я обеспечил учеников всем необходимым, включая инструменты, о которых говорится в книгах. Его величество поступил так, ибо знал, что искусство целительства весьма полезно, оно лечит больных и утверждает имя каждого бога в каждом храме».

Медицина была тесно связана с религиозными верованиями и магией. Мы увидим, что в роли снадобий часто выступали заклинания. Папирус Эберса, представляющий собой нечто вроде учебника для студентов, открывает «секреты медицины». Внутренняя жизнь тела зависит от «сосудов» (met), в которых циркулирует кровь, вода, воздух, моча, сперма, слизь и фекалии. Здесь смешиваются артерии, вены и внутренние органы.

Сосуды исходят от сердца. «В сердце есть сосуды для всех членов тела. Если врач положит палец на голову, затылок, руки, сердце или ноги, он повсюду почувствует сердце, ибо его сосуды ведут в каждый член». Некоторые говорят, что сосудов двадцать два, другие уверяют, что сорок шесть. Большинство внутренних заболеваний можно вылечить при помощи мазей и масел. Часто отмечаются жалобы на кишечник, глазные болезни, опухоли и женские болезни. Вот рассказ о заболевании и его лечении: «Лекарство для женщины, страдающей болезнью глаз, так что она почти ничего не видит, и жалующейся на боли в шее. Диагноз: «Глаза поражены выделениями из вульвы». Лечение: «Окуривание благовониями и свежим маслом; окуривание вульвы. Окуривайте глаза ступней пчелоеда, а потом дайте больной съесть сырую печень осла».

Выписывая рецепт, врач учитывал возраст пациента и время года. Лекарство, которое лечит в первый месяц зимы, может оказаться бесполезным в третий месяц. Из рецептов мы могли бы много узнать о египетской фармакопее, если бы не неясное значение некоторых терминов и затруднения с идентификацией растения или субстанции. Египетские врачи были сильны в знании многочисленных ингредиентов. Некоторые мази включают в себя до тридцати семи компонентов, среди самых странных: кровь ящерицы, жидкость из свиного уха, материнское молоко, экскременты детей, ослов, собак, газелей и т. д. в сочетании с маслами и жирами того же происхождения. Большое количество этих снадобий благодаря посредничеству Гиппократа и Диоскорида перекочевали в средневековые аптеки и выдавались за панацею шарлатанами. Те же самые методы, судя по египетским ветеринарным трактатам, применялись и в лечении болезней животных (Кахунский папирус).

Лечение часто сопровождается заклинаниями, мольбами, обращенными к тому богу – Исиде, Тоту, Гору, Ра, Анубису, Имхотепу, Амону-Ра, – который вылечился при помощи того же лекарства и обязательно придет на помощь врачу. Если заклинания были произнесены «правильным голосом», болезнь можно было считать вылеченной.

К счастью для репутации египетских лекарей, недавно был изучен папирус, отличающийся большей научностью. Папирус Эдвина Смита рассматривает случаи хирургических вмешательств, классифицируя их начиная с головы. Этот папирус выгодно отличается от предыдущих своей методичностью. В сохранившемся фрагменте описывается десять заболеваний головы, четыре – носа, три – челюсти, пять – височной области, пять – ушей, губ и подбородка, шесть – горла и шейного позвонка, пять – ключиц и лопаток, девять – грудной клетки и одно – позвоночника. Остальной текст утрачен.

Каждый случай рассматривается тщательно и методично. Полное описание случая включает в себя: 1) формулировку – лечебные средства для данного случая; 2) изучение – признаки заболевания; 3) диагноз – «Скажи: «Это такая-то болезнь»; 4) прогноз – «Если болезнь легкая, скажи: «Это болезнь, которую я могу вылечить»; если случай сложный, скажи: «Это болезнь, с которой я буду бороться»; если же болезнь неизлечима, скажи: «Это болезнь, против которой я бессилен»; 5) лечение – для исцеления раны, полученной в храме, «в первый день приложи сырое мясо; затем лечи мазями и медом до полного исцеления».

Только в одном из сорока восьми случаев к лекарству прибавлено заклинание. Таким образом, этот папирус является серьезным свидетельством в пользу египетских хирургов XVIII века до н. э. На обороте папируса, впрочем, записаны заклинания, но другой рукой. Заклинания венчает заголовок: «Книга для превращения старика в двадцатилетнего юношу». И в Египте были свои Фаусты.

Не стоит удивляться тому, что Геродот превозносит египетскую медицину. В Египте, говорит он, медицина специализированная, как оракулы. «Каждый врач имеет дело с одной болезнью, и не более. Поэтому в стране так много целителей. Одни лечат глаза, другие – голову, третьи – зубы[361], четвертые посвятили себя исцелению животов или внутренних органов». Таким образом, узкая специализация, свидетельствующая о научном подходе к лечению болезней, появилась уже очень давно. В эпоху Древнего царства у фараона были врачи «для каждого из глаз». Как и в современном Египте, наиболее часто страдали глаза и внутренние органы. «Египтяне следят за своим здоровьем, применяют рвотные и слабительные средства, раз в месяц на протяжении трех дней очищают организм, ибо верят, что все болезни от потребляемой пищи. Благодаря этим мерам предосторожности, а также климату египтяне – самые здоровые из людей после ливийцев».

Химия

Фармакопея подразумевает работу с химическими веществами, здесь мы вступаем на исконно египетскую территорию, поскольку химия ведет свое название от слова Кемт, означающего Черную Землю, Египет. Среди направлений, которыми занимается химия, можно упомянуть фармакологию, создание лекарственных средств, которые, судя по рецептам врачей и чародеев, состояли из множества самых разнообразных ингредиентов. В лабораториях при храмах для нужд культа – окуриваний, очищения и умащения статуй – производились лекарства, духи и мази. Ритуалы перечисляют растения, редкие камни, минеральные и растительные масла, животные жиры, смолы, травы, щелочные ванны, в которых сохранялось мумифицированное тело. В мастерских литейщиков, золотых дел мастеров, позолотчиков, эмалировщиков можно было изучать свойства, сходство и трансформацию руд и металлов. Благодаря Диоскориду, Гиппократу, Плинию Старшему, а также александрийским и арабским алхимикам знания эти не были утрачены. В них черпали вдохновение искатели философского камня, ими интересовались такие великие химики, как Бертело и Габриель Бертран. К сожалению, трудности с переводом и неясность терминов мешают детальному изучению дошедших до нас документов.

Астрономия

В этой области наблюдения сочетаются с математикой.

Египтяне были превосходными практиками, но их теоретические изыскания не так глубоки, как можно было предположить. Как и медицина, астрономия находилась в руках жрецов. В Гелиополе жрец, наблюдавший за солнцем, носил титул «Великий пророк». В храмах устраивались ночные дежурства с целью изучения звезд. На стене библиотеки храма в Эдфу выгравирован каталог, в котором значатся книги «о познаниях в периодическом движении Солнца и Луны, а также звезд». Боги жили на небесах; там они праздновали свои дни рождения, и ничто из того, что происходило на небе, которое они пересекали в своих ладьях, не могло ускользнуть от жрецов, «которые знают устройство неба» (титул верховного жреца в Гермонте, Гелиополе Верхнего Египта).

В 4241 году до н. э. был введен календарь, который, как уже говорил, основывался на точном наблюдении за движением Солнца и положением Сотиса (Сириуса) по отношению к Солнцу. Деление года на лунные месяцы продолжительностью в тридцать дней объясняется превосходным знанием Луны.

Звезды были разделены на два класса – Неразрушимые (ikhemu-sek), которые никогда не исчезают с видимого небосклона, и Неутомимые (ikhemu-urz) – блуждающие планеты.

Из этих последних уже при Новом царстве были известны пять планет, соответствующих Юпитеру, Сатурну, Марсу, Меркурию и Венере. Из постоянных звезд в каталог были занесены тридцать шесть. Каждая из них правит одной из тридцати шести декад, на которые делился обычный год длиной в 360 дней, поэтому божества эти назывались деканами. Самый древний список начертан на внутренней стороне крышки саркофага XII династии, другие списки найдены в царских гробницах (Сети I, Рамсес IV), а также в Рамессеуме и Птолемеевых храмах. Двенадцать знаков зодиака – Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы – появляются в документах позднего периода, названия их происходят от греческого зодиака, который сам, в свою очередь, был позаимствован из вавилонской астрономии. К более позднему времени относятся коптские названия месяцев. Они взяты из древних названий праздников, проводимых в честь богов, покровительствовавших месяцам.

ПЯТЬ ВИСОКОСНЫХ ДНЕЙ

(коптский короткий месяц)

I сезон. Прилив (Ахет)

1. Тот

2. Паофи

3. Атир

4. Хойак

II сезон. Произрастание (Перт)

1. Тиби

2. Мехир

3. Фаменот

4. Фармути

III сезон. Засуха (Шему)

1. Пахонс

2. Паини

3. Эпифи

4. Месоре

День (haru) был разделен на двенадцать часов света и двенадцать часов тьмы, когда бы в действительности ни наступил рассвет. Время определялось по разного рода часам. Среди них были солнечные часы, где время определялось посредством тени от специального стержня, перемещавшейся вследствие движения Солнца по небу, и водяные часы. Ночью время определялось по движению звезд. В царских гробницах XX династии были обнаружены звездные таблицы, показывающие почасовое движение звезд по отношению к двум наблюдателям, стоявшим лицом друг к другу на крыше храма. Увидев Орион или Сотис при помощи оптического инструмента, наблюдатель должен был найти звезду у себя над головой или на уровне локтя коллеги, наблюдавшего за небом вместе с ним. Таким образом, звездные таблицы дают положение звезд по отношению к фигуре сидящего астронома, то есть над его головой, по правую или левую руку и т. д. Названия: Гигант, Птица, Водяная звезда, Лев и др. – обозначают созвездия.

Прикладная астрономия, то есть астрология, пользовалась в Египте большим уважением. Каждый месяц, каждый час дня и ночи божество могло вмешаться в жизнь человека. Эпизоды жизни богов выпадали на определенные дни, как благоприятные, так и неблагоприятные. Людям важно было знать эти дни, с этой целью жрецы и маги составляли книги. Самая древняя датируется Средним царством. В ней просто перечисляются тридцать дней месяца с пометками «хороший» или «плохой» или одновременно «хороший и плохой», в зависимости от часа. Девять дней – плохие, три – смешанные, остальные – хорошие. Три папируса Нового царства перечисляют, за исключением некоторых пробелов, все дни года с прогнозом по каждому из них – «благоприятный» или «неблагоприятный» (последний отмечен красным цветом, цветом Сета). Шаба опубликовал один из таких папирусов под заголовком Calendrier des jours fastes et neґfastes.

«26-й день Тота – день, в который не следует ничего предпринимать, совершенно ничего, ибо это день сражений между Гором и Сетом, трижды неблагоприятный. С другой стороны, 27-й день Атира – день перемирия между Гором и Сетом, трижды благоприятный. 6-й день Паофи – праздник Ра на небесах; рожденного в этот день погубит пьянство – трижды благоприятный! Рожденных в другие дни погубят крокодил и змея. Тот, кто родился в 10-й день Хойака, умрет за столом – трижды благоприятный! 16-й день Паофи – праздник Осириса в Абидосе, «все, что увидишь в этот день, к удаче».

Находились благочестивые люди, которые носили эти папирусы на шее в качестве амулетов, ибо «того, кто обладает этим талисманом, ждет процветание». Греки имели сходные верования. Что есть труд Гесиода «Труды и дни», как не руководство к эффективному распределению труда на весь год?

Пятый день месяца назван здесь неблагоприятным, поскольку эвмениды странствуют по миру, карая клятвопреступников, а вот седьмой день – священный, ибо в этот день богиня Лето произвела на свет Аполлона. Двадцатый день благоприятен на рассвете, но после полудня таит в себе опасность. Наука предсказаний – не самая блестящая глава в истории человеческого воображения.

Все эти предсказания были важны не только для обычного человека, куда более важными они представлялись царям. В Месопотамии были целые коллекции примет, при помощи которых оценивалось все происходящее, при этом учитывалось расположение звезд. Согласно магической теории, если расположение повторится, повторятся и события. Свои приметы существовали, вероятно, и в Египте, но до нас они не дошли. Впрочем, Манефон, работавший с подлинными источниками, часто упоминает небесные и земные предзнаменования, оборачивавшиеся ужасными последствиями. Это должно было стать уроком фараонам.

Литература

Египтяне были людьми словоохотливыми, и перо их, как и язык, работало без устали. То, что сохранилось от египетской литературы, – всего лишь малая часть наследия народа, рассказывавшего о себе на протяжении четырех тысяч лет. Любой выдающийся исторический период сопровождается созданием произведений, обладающих особым социальным характером. Как и повсюду, в Египте литература служила зеркалом, отражающим социальную жизнь страны.

В первый период, период Древнего царства, преобладает религиозная литература, раскрывающая мировоззрение жрецов Гелиополя. В это время были написаны такие известные произведения, как Тексты пирамид, откуда мы черпаем сведения об истории, религии и интеллектуальной жизни Египта того периода. Я так часто обращался к этим письменам в части второй, что нет нужды возвращаться к ним теперь. Они начертаны на камне, а об их религиозной направленности свидетельствует заключенность в рамки в виде символа здания, het. Понятно, почему заголовки этих текстов, которые мы ошибочно переводим как «главы», называются «дверями» (ra).

Подобно скульптуре, живописи и другим искусствам, литература вначале служила лишь для украшения храмов и гробниц и должна была соответствовать архитектурному плану.

В мемфисских гробницах сцены из повседневной жизни, с их свободным, непосредственным стилем, резко контрастируют с ритуальным декором. Надписи над изображениями передают обычную речь, это короткие фрагменты, которые порой напоминают народные песни. Вот песня пастуха, ведущего свое стадо через болота:

Пастух в воде, словно рыба.

Он болтает с сомом и приветствует оксиринха.

О Запад! Откуда же идет этот пастух? Он – пастух Запада.

Здесь пастух имеет в виду, что тяжелая жизнь сведет его в могилу.

Слуги, носившие на своих плечах тяжелые паланкины богатых землевладельцев, облегчали себе существование песнями:

Воистину счастливы носильщики!

Тяжелый паланкин куда лучше легкого.

В общей массе религиозных произведений эти мирские сочинения совершенно теряются.

Второй период начинается с социальной смуты. Это время между Древним и Средним царствами, когда египетское красноречие буквально расцвело. Во-первых, религиозная литература пролагает путь для литературы социальной. Использование папируса облегчает процесс творчества[362]. Все вокруг вызывает интерес, побуждая к размышлениям, наблюдениям.

Культурному классу знакомы тревога, сомнения, отчаяние. Людей обуревало любопытство, надежда, жадность, их опьянял успех. Как и при любой смуте, интеллект вступил в конфликт с грубой силой. Ум больше не мог пребывать в праздности. И все же кое-кому удалось найти убежище в себе. Влияние некоторых мыслителей оказалось благотворным, и в смятенном обществе появились семена разума. В период царствования фараонов из Гераклеополя (IX и X династии) египтяне увидели «Поучения для Мерикары», «Сатиру на ремесла», «Сказ крестьянина», которые словно в зеркале отразили политическое положение в стране. К тому же периоду относятся различные повествования о временах анархии, изложенные от имени старого мудреца или жреца. Следует отметить, что в данной литературе религиозный аспект практически отсутствует. Если социальный порядок рушится, то оттого, что расшатался его догматический фундамент.

И много лет спустя после восстановления порядка память о смутных временах продолжала волновать умы египтян. Наш список текста, «Наставлений», принадлежит XVIII династии. В гробницах были начертаны слова песни, певшейся под аккомпанемент арфы. Горький скептицизм скрывается под веселостью и смирением.

С воцарением XII династии страх, вызванный революцией, уступил место чувству уверенности и защищенности.

Общество подверглось реорганизации, осирисовские ритуалы уже не были привилегией немногих избранных. Появляется новая религиозная литература – тексты, написанные на гробах и саркофагах, а позднее и на папирусе. При помощи этих текстов все добродетельные люди смогут попасть к богам на небо. При дворе создана литературная школа, восхваляющая изысканность стиля и скромность. Анонимным авторам мы обязаны прекрасными историями, такими как «Синухет» и «Потерпевший кораблекрушение», повествующие о приключениях беглеца, рисковавшего жизнью в Сирии, и моряка, отплывшего в неизведанные моря. Стремление воспитать хорошо образованных, правильно мыслящих чиновников вдохновило авторов (возможно, визирей Древнего царства Каджемни и Птаххотепа) на написание «Поучений». Царская доктрина отражена в «Поучениях Аменемхета I» и «Поучениях Сехетепибры». Эти документы и хвалебные гимны сохранились в папирусе из Кахуна, о котором говорилось выше. Они демонстрируют восстановленное благосостояние Египта и рассказывают о мудрых намерениях царей, которые отныне являются соратниками своих подданных. Повествовательные, лирические и дидактические тексты Среднего царства составляют целый фонд разнообразной литературы. Если говорить о классической литературе Египта, то она зародилась именно в этот период.

С началом Нового царства литература, как и общество, становится свободнее и уже не так строго удерживается в национальных рамках. Расширение Египетской империи и религиозная реформа Эхнатона стали новыми источниками вдохновения. Искусство в период Эль-Амарны секуляризуется. Литература отходит от традиционных форм, используя простоту и свежесть народной речи, превращая последнюю в достояние образованных слоев общества. Язык простолюдинов с его просторечными оборотами и аналитической конструкцией приносит с собой живость, свежесть восприятия. Лучшие образчики такой речи использованы в «Сказах», написанных, вероятно, для детей. Религиозная литература тоже черпает вдохновение в народном источнике. Знаменитые «Гимны Атону» – это искреннее выражение любви человеческих существ к богу.

Последующее возвращение к доктрине Амона-Ра сопровождается возрождением жреческой литературы. Гимны Амону, метафизические рассуждения о созидательном Слове и управлении Вселенной Троицей, а также принадлежащие перу писцов, посвященные вопросам нравственности трактаты – вот плоды традиций.

Рассуждения о морали встречаются в изложенном прекрасным языком трактате «Максимы писца Ани», в котором можно прочесть, например, о сыновних обязанностях: «Удвой количество хлеба, что ты даешь своей матери. Поддерживай ее так, как она поддерживала тебя… После того как ты родился, она три года носила тебя на своей шее и кормила грудью. Грязь твоя никогда не отвращала ее. Она никогда не говорила «Зачем все это?». Она повела тебя в школу, где ты научился писать, и каждый день она ждала тебя у школы с хлебом и пивом. Когда ты вырастешь и женишься, обзаведешься своим домом, обрати взор в прошлое, когда твоя мать родила тебя… Пусть она никогда не упрекнет тебя, не обратится с мольбами к богу, да не услышишь ты от нее жалоб!»

Моралиста волнуют и отношения с женщинами: «Берегись неведомой женщины, никем не знаемой в ее городе. Она словно вода – глубока и безбрежна, и никто не знает ее пределов. Если женщина, муж которой в отлучке, говорит тебе: «Я прекрасна», когда никого нет рядом… слушать ее – смертный грех».

Документ, который может основываться на личном опыте автора или же являться чисто литературным трудом, дает нам представление о супружеской жизни. Муж жалуется на свою покойную жену, которая без всякого повода преследует его. И вот он пишет письмо ее духу (Ах), стремясь избавиться от ее навязчивости:

«Зачем ты причиняешь мне зло, удручающее меня? Что я сделал тебе, что ты подняла на меня руку, ведь я не причинил тебе никакого зла. Я призову тебя на суд Девяти богов Запада, и они на основании этого письма решат, кто из нас прав…

Что я сделал тебе? Когда я был молод, ты была моей женой и я был рядом с тобой. Когда мне предлагали работу вдали от дома, я не соглашался, не желая причинить тебе боль. Я никогда ничего не скрывал от тебя. Никто не скажет, что я замышлял зло против тебя… никогда я «не входил в другой дом» [не помышлял о разводе]. Когда увезли меня туда, откуда я не мог вернуться, я посылал тебе масла, хлеб, одежду. Я никогда не посылал ничего подобного в другое место… Когда ты заболела, я привел к тебе врача, он принес тебе лекарства и делал все, что ты просила…

Когда я сопровождал фараона на юг, в мыслях своих я всегда был с тобой, восемь месяцев я не ел и не пил. [После твоей смерти], вернувшись в Мемфис, я взмолился фараону, и он отпустил меня к тебе, и я плакал по тебе. Я дал одеяния и украшения, чтобы запеленать тебя… Вот уже три года я живу один и не «ушел в другой дом»… А что касается сестер в доме, я не подходил ни к одной из них!»[363]

Не угас и народный талант. В эпоху Нового царства появляются написанные демотическим письмом «Удивительные истории» о приключениях наемников, ставших наместниками и царями, а также прекрасные «Любовные песни», искренний сдержанный лиризм которых показывает нам египтян с новой стороны.

Это любовные поэмы – «Песни, радующие сердце», исполнение которых сопровождается аккомпанементом арфы и флейты. Музыка утрачена, но остались слова. Большая часть этих поэм написана в форме диалога, в котором мужчина и женщина поют по очереди, называя друг друга «мой брат» и «моя сестра». Косвенным образом эти песни подтверждают удивительные открытия Геродота. Он говорит нам, что египетские женщины отличаются свободой поведения не только во время празднеств, но и в повседневной жизни. Они уходят из дома по делам, в то время как их мужья остаются и выполняют домашнюю работу. Рисунки в фиванских гробницах изображают веселых женщин, да и многие тексты говорят об их темпераменте и эмоциональности. Эта последняя черта особенно подчеркивается в «Любовных песнях».

Обращает внимание то, что мужчина исполняет незначительную роль, в основном говорит только женщина.

Мужчина обреченно сообщает нам, что собирается отплыть вниз по Нилу, в Мемфис. Он отыщет свою «сестру» в саду благовоний, в беседке, увитой зеленью, и «если он поцелует ее в губы, то опьянеет и без пива». Он знает, что рядом с ней он как «птица», которая позволила поймать себя в «силки любви», но… радость, которую приносит любовь, столь велика, что он отдается ей. Она пьянит сильнее вина.

«Говорит мужчина:

Я спускаюсь вниз по реке… со связкой тростника на плече. Я отправлюсь в Мемфис и скажу Птаху, Владыке Справедливости, «Отдай мне сестру мою!». Река – это вино, Птах – тростник, Сехмет – лотосы, Эарит – бутоны, Нефертум – цветы… Мемфис – это чаша с фруктами, поставленная перед богом [Птахом].

Я возлягу в своем доме. Мое тело будет болеть так, словно меня избили. Мои соседи придут навестить меня. С ними придет моя сестра. Она вылечит меня лучше всяких докторов, ибо она знает, какое лекарство мне нужно…

Я вижу мою сестру, и сердце мое радуется. Руки мои готовы обнять ее, сердце выпрыгивает из груди… когда моя госпожа приближается ко мне…

Если я обниму ее и она обнимет меня, мне покажется, будто я в Пунте. Если я поцелую ее и губы ее ответят мне, я буду пьян без пива!»

Женщина, напротив, не так проста, ее не так легко заманить в сети любви. Ее чувство утонченно и мечтательно. Она флиртует, заигрывает – ставит силки на «птицу». Может быть, это простой каприз? Нет, сердце ее пылает, а разум остается холодным. Она жаждет постоянного союза, брака.

Тогда она сможет управлять домом возлюбленного, как полноправная хозяйка. И вот она пытается склонить любимого к браку.

«Говорит женщина:

Возлюбленный брат мой, мое сердце отвечает на твою любовь… и я говорю тебе: смотри, что я делаю. Я пришла и своими руками поставила силки… все птицы Пунта слетелись в Египет с миррой, но только та, что прилетит первой, попадется в ловушку. Он принесет на своих крыльях ароматы Пунта, когти его полны благовоний.

Желаю я, чтобы мы вместе освободили птицу из силков, чтобы ты услышал жалобный голос моей птицы, благоухающей миррой.

Как хорошо было бы, если бы ты был рядом со мной, когда я ставила силки!..

Слышу голос гуся, попавшего в ловушку. Твоя любовь ведет меня к тебе, и я не могу потерять ее. Я должна освободить силки. Что же я скажу матери, к которой я возвращаюсь каждый день со своими птицами? «Не ставь сегодня ловушки?» Твоя любовь пленила меня.

Твой поцелуй – единственное, что заставляет мое сердце биться. Теперь, когда я обрела твою любовь, да не отнимет ее у меня Амон во веки веков!

О возлюбленный мой, я хотела бы распоряжаться твоим имуществом, как хозяйка твоего дома, и чтобы рука твоя касалась моей руки… Если любовь твоя угаснет, я скажу себе: «Сегодня мой брат далеко от меня» – и почувствую себя так, словно я в могиле, ибо разве ты для меня не здоровье и жизнь?»

Иногда мы встречаем миниатюры, эпиграммы, которые в будущем послужат образцом для любовных сочинений александрийских поэтов. Вот как девушка обращается к голубю, что разбудил ее на рассвете своим воркованием и заставляет подняться с постели: «Голубь говорит со мной… Он говорит:

«Уже рассвело. Разве ты не уходишь?» – «Нет, голубь! Ты обижаешь меня! Я нашла своего брата в его постели. Сердце мое радуется. Он говорит мне: «Я никогда не покину тебя; рука моя всегда будет сжимать твою руку. Я всегда буду рядом с тобой». Он сделал меня счастливейшей из девушек и никогда не причинит мне боль».

Если любовь взаимна, страсть оборачивается другой стороной – подозрительностью, мы слышим сетования на то, что вероломный мужчина наверняка нашел себе другую.

Женская любовь более выразительна, в ней больше оттенков чувств.

Сообщником любви становится природа. Женщина гуляет в саду, среди цветов. Растение или фрукт напоминает ее совершенные черты или намекает на ее счастье. Деревья говорят. Это они укрывают любовников в своей тени. В ответ на свою заботу они жаждут внимания. Гранат жалуется на то, что его все позабыли, и высказывает угрозы. Инжир, посаженный женщиной, заявляет, что охвачен страстью. Маленький сикомор, благоволящий влюбленным, лукаво наблюдает за ними и обещает хранить их тайну.

Другие строфы воспевают женскую красоту. Вот идеал египетской женщины: «Волосы чернее ночи, зубы сверкают ярче кремня, у нее тонкая талия и упругая грудь». Судя по скульптурам и живописи, пышные фигуры египтян не привлекали. В отличие от современных нам народов Востока они ценили стройность и юную красоту, это сулило им в загробной жизни вечно молодую жену (илл. 26–33).

В тех произведениях литературы и искусства, что дошли до нашего времени, сюжеты, порожденные исключительно воображением автора, встречаются крайне редко. Искусство, наука и литература были призваны на службу государству, религии. Подобная утилитарность является отличительной особенностью египетской цивилизации. Древний Египет был страной прагматичной, здесь не существовало искусства ради искусства. Великие произведения анонимны. Они жестко подчинены канонам и крепко связаны с социальной и религиозной жизнью. Поэтому художественная, творческая мысль не выходит за определенные рамки, но выражает то, что люди ставят превыше всего, – авторитет и честность. Отсюда редкое свойство египетских шедевров – они олицетворяют собой расу и их легко узнать, благодаря непревзойденному стилю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.