Глава 9 1820–1825

Глава 9

1820–1825

Завоеван Кази-Кумух. – Присоединен Ширван. – Война между Персией и Турцией. – Аннексия Карабаха. – Разграбление Карабаха. – Аммалат-бек. – Рост мюридизма. – Греков. – Восстание чеченцев. – Бейбулат. – Уничтожен Амир-Хаджи-Юрт. – Осада аула Герзель. – Убийство Грекова и Лисаневича

Это серия триумфальных побед имела ошеломляющий эффект не только на Кавказе, но и по всей России, в том числе и в далеком Петербурге. Имя Ермолова было у всех на устах. У него было много врагов среди высшего командования армии и при дворе, но Александр I, и без того всегда хорошо относившийся к нему, теперь был более, чем всегда, настроен поддерживать его. Ведь этот человек полностью оправдал его доверие и благосклонность. Если и были какие-то сомнения в конечном результате персидской миссии Ермолова, то они уже рассеялись. Что же касается собственно Кавказа, то здесь политика и действия Ермолова были беспрецедентно и постоянно успешны. При помощи политических маневров или силой оружия ханства и другие независимые государства были приведены в лоно империи. Даже Дагестан, расположенный в самом центре Кавказа, а потому до сих пор недосягаемый, уже не был в состоянии сопротивляться мощи Русского государства. Русские пушки грохотали в долинах и в горах. Победа следовала за победой, а побежденные народы не только склонялись перед игом, но во многих случаях оказывали добровольную помощь захватчикам в борьбе против все еще сопротивляющихся племен и сражались в рядах «неверных». Ермолов пообещал быстро расправиться с тем, что еще осталось от Дагестана; не менее уверен он был в успехе в Чечне и на западе. Абсолютно очевидно, что для него полное и окончательное завоевание Кавказа было вопросом немногих лет, столь велика была его вера в собственную силу и собственный гений; столь могуществен он был в отношении скрытых сил, уже собирающихся против него. Эти силы набирали мощь с каждым успехом его политики, с каждым шагом вперед победоносной армии.

Однако пока все шло хорошо. Был заключен мир с Персией и Турцией; в Грузии все было спокойно; Шекен был присоединен без боев; были построены Грозный, Внезапная и промежуточные крепости, которые должны были сдерживать Чечню; Мехтули, Табасаран, Кайтаг, Акуша, Авария были подчинены России силой оружия. Теперь пришла очередь Кази-Кумуха, и в июне 1820 года Мадатов, как всегда превосходя ожидания Ермолова (но не распоряжения), добавил это ханство к списку побед. Кампания продлилась всего 2 недели.

Выступив из Ширвана, Мадатов послал свою кавалерию, состоявшую из сотни казаков и 1000 всадников из числа местных жителей, в обход прибрежных провинций. Что касается пехоты и артиллерии (5 батальонов с 14 пушками), то под его непосредственным командованием они направились прямо к цели через Главный Кавказский хребет. В анналах Кавказской войны этому походу нет равных. Спустившись в Кубу, он занял столицу, носившую то же имя. Там к нему присоединился Аслан-хан, верный России правитель кюринов, со своими 800 всадниками. Продолжив свой поход, Мадатов прошел через всю страну и 11 июня перешел границу Кази-Кумуха. Враг, в числе 20 000 человек, собрался возле Хозрека. Он храбро защищался, но потерпел поражение, после чего Хозрек был взят штурмом. Хан Сурхай бежал в свою столицу Кумух, однако жители заперли перед ним ворота. Аслан был торжественно коронован и от имени царя провозглашен ханом Кази-Кумуха. Со своей стороны, он обязался охранять границы и направлять свои войска туда, где это будет нужно России. Он также обязался разрешать строительство фортов и дорог на территории своего государства, платить ежегодную дань в размере 3000 рублей и назначить отдельных наибов, которые будут подчиняться ему.

Русские покинули Кумух и на обратном пути приняли клятву верности от свободной общины Кубачи. Эти люди жили в горах Кайтана, на расстоянии 5000 метров над уровнем моря. Они славились на весь Кавказ кузнечных дел мастерами и оружейниками. Работая по металлу, они делали ружья, пистолеты, мечи и кинжалы, которые славились не столько как оружие, сколько как произведения искусства.

Ермолов еще раз поблагодарил Мадатова за блистательное ведение очередной кампании и сообщил императору, что «подчинение Дагестана, начатое в прошлом году, теперь завершено, и эта страна – гордая, воинственная и до сих пор непобедимая – пала к священным ногам Вашего Императорского Величества». Кстати, внутренняя западная часть Дагестана, еще более удаленная и труднодоступная, чем Кази-Кумух, осталась нетронутой, и многие общины лишь только слышали о русских, но никогда не видели их. Однако гораздо большая и более богатая часть страны теперь поклялась в верности России, и Ермолов предпочел не принимать во внимание ту частичку, что осталась непокоренной. Как показали дальнейшие события, он жестоко ошибался; однако он вряд ли мог понимать, что удары, нанесенные Россией этой стране, начали выковывать оружие, при помощи которого некоторые аварцы, чьи имена пока еще были неизвестны, через несколько лет уничтожат львиную долю сделанного им и бросят вызов мощи России. Совершенно очевидно, Ермолов способствовал появлению Шамиля, а тот, в свою очередь, – окончательной победе России. Первый своими безжалостными методами разбудил яростный дух фанатизма и стремления к независимости, который только и мог способствовать созданию политического альянса между воинственными племенами Дагестана и Чечни. Последний же был самим воплощением этого духа. Применяя не менее жестокие методы, он приучил эти племена к дисциплине и вселил в них желание в конце долгой и героической борьбы за свободу принять господство более мягкого и цивилизованного сюзерена, чем он сам, а именно – России. Из этих фактов следует извлечь соответствующие уроки. В конечном итоге имеют значение не битвы и не осады, а воздействие на народы тех изменений, причиной которых и они являются.

Ермолов, по его собственным словам, завладел Шекенским ханством, «толкуя договоры, как мусульмане толкуют Коран, то есть в соответствии с обстоятельствами». Теперь ему надо было завладеть Ширваном, «поняв характер хана». Мустафа, пожилой человек, «чья природная робость усиливалась ипохондрией», пережил много бед и превратностей судьбы, и у него выработалось глубокое недоверие к России. Граф Зубов в 1796 году передал трон Ширвана его кузену Касиму, но не успели русские отойти, как Мустафа вернулся к власти и восстановил независимость, которую сохранял до падения Гянджи и завоевания Карабаха во времена Цицианова. Затем он признал себя вассалом России, но, предвидя, какая судьба уготована ему, попытался избежать ее. Катастрофу спровоцировало двойственное поведение полковника Пестеля, который высказал дружеское расположение к беглому Касиму. Подозрения Мустафы стали реальностью; и никакие заверения не могли развеять их. Сначала он решил сопротивляться и собрал свое войско. Однако, когда Ермолов воспользовался возможностью продемонстрировать свою силу и стал угрожать в своей обычной манере, мужество покинуло старого хана, и он бежал в Персию, бросив даже жен и детей. 30 августа 1820 года Ширван был провозглашен русской провинцией.

Так шел процесс поглощения земель, причем он шел столь успешно, что рассказ о нем может показаться монотонным и даже утомительным. Однако он уже почти подошел к концу, и его нельзя опустить, если мы хотим понять причину грядущих событий. Уже упомянутая нами крепость Бурная словно нависала над Тарку там, где северные горы врезаются в Каспий. Она была построена в 1821 году Вельяминовым, и ее возведение так встревожило местное население, что понадобилась короткая кампания по их «умиротворению».

Аймяки был разрушен, а Ахмет, хан Аварии, зачинщик беспорядков, был ранен.

В течение всего 1821 года Ермолова на Кавказе не было. Он находился в европейской части России или под Лайбахом, где кажущиеся блистательными результаты его четырехлетнего командования завоевали ему личную похвалу от его царственного господина.

На Кавказе царил мир, или то, что там считалось миром, и поэтому отсутствие Ермолова не особенно ощущалось, поскольку бразды правления были в крепких руках Вельяминова. Однако за пределами России абсолютно неожиданное осложнение привлекло внимание не одного европейского государства.

Вероятно, глупо задаваться вопросом, как религиозные различия между мусульманами сказались на ходе мировой истории, однако нет сомнений в том, что ненависть, лелеемая последователями Али по отношению к суннитам, неоднократно оказывала существенное влияние и на судьбы христиан. В любом случае расовые различия стояли на пути создания прочного союза или дружеских отношений между Турцией и Персией. По всей вероятности, они же лежали в основе религиозных противоречий. Однако последние из года в год лишь усиливались и делали практически невозможным даже такое сотрудничество, какого требовали соображения политической целесообразности. Самые первые успехи России в Закавказье стали возможны во многом благодаря ссорам между Персией и Афганистаном, Турцией и Персией; с тех пор мусульманские страны не сделали ни одной серьезной попытки совместно выступить против завоевателя с севера. Когда они все-таки объединялись, в их союзе отсутствовала искренность, которая только и могла обещать сколько-нибудь серьезный успех. Фактически почти все войны России с Турцией и Персией велись против той или иной страны по отдельности. В тех редких случаях, когда (как, например, в 1808–1809 годах) Россия сражалась одновременно с двумя странами, это продолжалось недолго, и совместные действия двух стран были абсолютно неэффективны[48].

К концу XVI века шах предложил провинции Баку и Дербент царю Федору Иоанновичу в обмен на помощь русских в войне против турок. Однако, поскольку Турция уже владела этими провинциями и не собиралась уходить оттуда, из этого ничего не вышло, и шах Аббас впоследствии вернул эти территории Персии. Позже султан Хусейн искал помощи Петра в борьбе против Махмуда, правителя Афганистана. Когда же южные соседи России грозились объединиться против нее, то России, как правило, с легкостью удавалось не допустить их объединения, чтобы «разобраться» с ними поодиночке. Теперь, в 1821 году агент России Мазарович, по сути, против воли царя сумел спровоцировать вооруженный конфликт между Персией и Турцией.

Ермолов в то время был в отъезде, и Мазарович получал указания только из далекого Петербурга. Он знал о напряженных отношениях между Россией и Турцией и, услышав из достоверного источника о том, что царь отозвал своего посла из Константинополя, решил (вполне естественно), что объявление войны было бы очень кстати. В этих обстоятельствах желая оказать своей стране неоценимую услугу, он подтолкнул Аббас-Мирзу к войне с Турцией. Этот принц, молодой, амбициозный и полный тщеславия и жажды славы, имел хорошо обученную английскими советниками армию. Он горел страстным желанием воспользоваться подвернувшейся возможностью и расширить границы своих владений, а заодно получить славу и богатства за счет своего ближайшего соседа, который был абсолютно не готов к такому развитию событий. Британия запретила своим офицерам пересекать границу и отозвала их из лагеря Аббас-Мирзы. Только паша Муша оказал персидским войскам хоть какое-то сопротивление. Скоро были взяты и разграблены провинции Баязет и Каре.

Конфликт между Персией и Турцией был бы на руку России, если бы она объявила войну Турции. Однако Александр I, вовсе не жаждущий войны с Турцией, стремился избежать этого. Он отправил Ермолову письмо с поручением как следует разобраться в этом. Ермолов, у которого были причины быть благодарным Мазаровичу, яростно, но не вполне убедительно защищал его, и вопрос замяли. Однако у нас есть собственное признание Мазаровича, что он надавил на персов, так что нет сомнений в том, что он несет главную ответственность за начало военных действий.

0 предвзятом отношении Ермолова к Англии наглядно свидетельствует его переписка того периода. 9 ноября 1821 года он писал Нессельроде относительно попыток англичан смягчить гнев Аббас-Мирзы против турок: «Конечно, Аббас-Мирза, мусульманский правитель, не мог помышлять о том, чтобы направить свой гнев против последователей Христа (это якобы явилось поводом к войне), и нельзя даже сомневаться в том, что в соображениях британского правительства коммерческие интересы перевесили зов крови погубленных христиан».

1822 год запомнился главным образом переносом центральной части линии на левый берег Терека, то есть на территорию Кабарды, и последующими волнениями в этой области и неизбежной карательной экспедицией. В ее ходе Ермолов «разрушил и разграбил всю Кабарду, так что сейчас их (кабардинцев) насчитывается не более 10 000 человек»[49].

Этот год также запомнился аннексией Карабаха или Шуши, этой богатой провинции, разрушенной негодным правлением и постоянными войнами, ставшей легкой добычей политики Ермолова. Ссора между ханом и ближайшим претендентом на престол привела к угрозам со стороны России. Хан встревожился и предпочел сбежать. Его враг был отправлен в ссылку, и к концу 1822 года подконтрольные царю территории увеличились еще на одну провинцию (для этого оказалось достаточно простого провозглашения этого факта). Из всех ханств независимость сохранял лишь Талиш – его правители были неизменно враждебны Персии.

На следующий год многочисленные интриги привели к предательскому убийству полковника Верховского Аммалат-беком, племянником шамхала, чьей наградой должна была стать рука прекрасной принцессы Салтанет, дочери Ахмет-хана. Аммалат-бек, хоть и был государственным узником, завоевал полное доверие и даже дружбу Верховского, убил его во время конной прогулки и бежал в Хунзах, столицу Аварии. Однако там он узнал, что его преступление было не только жестоким, но и бесполезным. Хан был мертв, а его вдова прогнала несчастного любовника прочь[50].

У Аммалата оказалось много сторонников, и снова было необходимо отправлять экспедицию против бесчисленных племен, живущих между Шахмалатом и Аварией. Генерал-майор Крабб разрушил Каранай, но под Эрпели потерпел неудачу и вернулся в Кафир-Кумык, а его место занял полковник Евреинов. Последний был атакован превосходящим по численности врагом, но сумел полностью разбить его, потеряв только 3 офицеров и 43 рядовых. Тем не менее Ермолов, обеспокоенный известиями из Дагестана, сам прибыл туда в октябре. Одного присутствия мрачного «Ярмула», пусть даже с небольшим отрядом, было достаточно, чтобы поставить восставших на колени. Войска встали на квартиры в зимнем Дагестане, заняв деревню Мехтули, где, по крайней мере, для офицеров время проходило весьма приятно в обществе местных жительниц.

Однако это не означало, что Ермолов бездельничал. Он уже начал осознавать опасность, исходящую от все растущего религиозного фанатизма. Эта опасность больше не могла ускользнуть от его внимания. По его инициативе шамхал принял Саид-эфенди, которого Ермолов не раз (под покровом ночи) пытался склонить на службу интересам России, и небезуспешно. Более того, он поручил Аслан-хану, правителю Кази-Кумуха и Кюрина, наблюдать за передвижениями русских войск. Он стремился заручиться лояльностью и поддержкой влиятельных людей Дагестана – либо избавиться от них. Эта политика, помимо всего прочего, привела к пусть неуверенной, но все же негативной реакции со стороны Александра I.

В то время в Кайтаге жил некий Абдулла, зять шейха Али, бывшего правителя Дербента. Там еще не прекратились мелкие волнения и беспорядки; процветали грабежи и разбой на дорогах; причем основным виновником был назван Абдулла. Все попытки схватить его провалились, и Крабб, который командовал русскими войсками в этом районе, назначил за него (живого или мертвого) награду. После этого Махмед-хан, сын усопшего правителя Адиль-Гирея, решил способствовать уничтожению Абдуллы при условии, что ему отдадут бывшие владения отца. Получив согласие Ермолова, Махмед с несколькими сподвижниками ночью двинулся к дому своей жертвы и заложил мину на нижнем этаже, который, как это было принято в Дагестане, использовался как конюшня и место хранения ненужных вещей. Когда раздался взрыв, Абдулла, его жены и дети погибли на месте, за исключением старшего сына Зоала, который отсутствовал в это время, и младшего (совсем крошки, который спасся буквально чудом). «Известие о взрыве дома, где погибли 16 невинных людей из-за одного виновного, крайне огорчило меня», – писал Александр Ермолову. На это его верный полководец ответил: «Другого способа покончить с этим негодяем не было. И никто не может назвать абсолютно невиновными тех, кто давал Абдулле приют и помогал ему в разбойничьих вылазках».

В Дагестане воцарился мир и длился вплоть до начала войны с Турцией в 1828 году. Однако Кавказ был похож на многоголовую гидру, а Ермолов при всей своей силе и энергии не был Геркулесом. Когда он думал, что горы наконец-то покорены, ему бросали вызов леса. Чечня так и не покорилась России и, доведенная до отчаяния регулярными попытками русских взять ее под контроль и решимостью Ермолова покончить с ее независимостью, подняла восстание и в 1824 году начала открытые военные действия. Мусульманский фанатизм нашел себе благодатную почву в Чечне, вобрав в себя всю ненависть и недовольство, которые уже давно зрели там среди жителей лесов. Кстати сказать, русские считали религиозный фанатизм истинной причиной этого и подобных ему вооруженных выступлений. На самом же деле он играл в этом лишь второстепенную роль. Основной причиной была роль русских как захватчиков и завоевателей – или, как говорят сейчас, цивилизаторов. А мусульманство, какую бы серьезную роль оно ни играло с тех пор, лишь раздувало уже существовавшее пламя. Газават никогда не был бы объявлен на Кавказе, если бы русские вели себя как мирные и дружественные соседи.

Ермолов поделил линию на две отдельные зоны – правую и левую. Последняя, включавшая территории, омываемые Тереком и его притоками, находилась под контролем генерала Грекова. Это был талантливый и энергичный человек, но еще более жестокий и бесцеремонный, чем его шеф. В течение 6 лет, начиная со строительства в 1818 году Грозного, Греков отдавал всего себя выполнению приказов Ермолова. Были построены крепости; срублены или прорежены леса, что давало русским доступ к наиболее важным аулам; враждебно настроенные деревни были уничтожены, а русское законодательство со всей силой обрушилось на тех, кто жил по законам гор. Короче говоря, Греков, судя по всему, действовал в полном соответствии с угрозами Ермолова «уничтожать аулы, вешать заложников, уничтожать женщин и детей». Какова бы ни была вина чеченцев, ни один беспристрастный читатель не будет сомневаться в том, что наказание было чересчур жестоким. Незамедлительным результатом этих мер было восстание 1824 года, сигнал к которому дал прорицатель, который был, вероятно, лишь игрушкой в руках Бейбулата, популярного лидера, которому якобы явился ангел от самого Аллаха. Фарс был так невероятен, что в него могли поверить только те, кто сам хотел обмануться. Здесь мы имеем еще одно доказательство того, что религиозный фанатизм был лишь средством достижения цели, которая была вполне светской: избавление от врага, единственным достоинством которого была религиозная толерантность. Русский генерал прибегнул ко всем своим обычным методам, но – безрезультатно. Один из лидеров движения был публично запорот до смерти; другие – до полусмерти[51].

Однако никакие наказания не могли произвести на врага сколько-нибудь серьезного впечатления. Восстание распространилось от Сулака до верхней Сунжи, в него включились даже жители Аксая, то есть – часть кумыков. Войск, находившихся в распоряжении Грекова, было недостаточно, чтобы справиться с таким мощным движением. Однако подкрепления не ожидалось, поскольку многочисленные завоевания Ермолова не давали армии, расквартированной в Дагестане и Закавказье, сидеть без дела. Одновременно на Западе восстала Кабарда, а Кубани угрожали черкесы и родственные им племена. Греков метался взад и вперед, но чеченцы все время ускользали от него или несли лишь незначительные потери, а 9 июля 1925 года они достигли успеха, моральный эффект от которого был просто потрясающ. В тот день русский полководец прибыл в Аксай с небольшим отрядом. Жители внешне выразили полную покорность, однако скоро большая часть их бежала и присоединилась к восставшим в соседнем лесу. Той же ночью объединенный отряд численностью в 2000 человек напал на Амир-Хаджи-Юрт, маленькую крепость на берегу Терека. Гарнизон был захвачен врасплох, и из 184 офицеров и рядовых две трети были убиты или взяты в плен. На следующий день победители появились у крепости Герзель. К тому времени их численность увеличилась до 5000 человек. Отряд осадил крепость. Гарнизон состоял из 500 человек под командованием майора Пантелеева, храброго и энергичного человека. Хотя обороняющихся было слишком мало, а нападающим удалось направить Аксай в другое русло, тем самым лишив гарнизон свежей воды, они сумели выдержать осаду до 15 июля, когда им на помощь пришел 1,5-тысячный отряд под командованием генералов Лисаневича и Грекова. На следующий день русские командиры пригласили оставшихся жителей соседней деревни Аксай, чье поведение во время осады было более чем сомнительным, прийти и подчиниться русским. У Лисаневича был список имен наиболее влиятельных жителей деревни, которых он хотел арестовать и наказать. Греков, знавший характер местных жителей гораздо лучше, указал на недопустимость этого, поскольку это лишь вызовет раздражение кумыков и подорвет их доверие к русским властям. Лисаневич не хотел, однако, слушать никаких доводов. 16-го все мужчины Аксая (300 человек) пришли в крепость, где не предприняли никаких мер предосторожности. Большая часть гарнизона находилась за пределами крепости. Два русских генерала в сопровождении нескольких офицеров вышли навстречу местным жителям, многие из которых были вооружены. Лисаневич сразу же начал оскорблять их на местном наречии, которое хорошо знал, обвиняя в предательстве. Он угрожал убить всех наиболее виновных из них и начал вызывать их по списку, который он держал в руке. Первые двое вышли вперед и без слов отдали ему свои кинжалы. Однако третий, некий Учар-Хаджи, которого считали главным преступником, отказался выйти вперед. Когда же он отказался отдать свое оружие, Греков вышел из себя и, приказав своим людям схватить негодяя, ударил его по лицу. В мгновение ока Учар выхватил кинжал и вонзил его в живот Грекову, убив его на месте. Затем он нанес две раны Лисаневичу, который скончался спустя два дня, и другим офицерам, которых потом изрубили на куски. Очевидно, что все же спланированного заговора не было, поскольку толпа быстро покинула крепость. Лисаневич отдал приказ гарнизону преследовать их, и солдаты уничтожили всех до единого человека, хотя большинство из них были сторонниками России.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.