Год 529 от хиджры (22 октября 1134 г. – 10 октября 1135 г.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Год 529 от хиджры

(22 октября 1134 г. – 10 октября 1135 г.)

В этом году среди официальных лиц и простого народа Дамаска распространились слухи о его правителе, эмире Шамс аль-Мулюк Абу ’л-Фат Измаиле. Говорили,[183] что он вел себя исключительно аморально, совершал запрещенные религией поступки, что свидетельствовало о деградации его ума, был склонен к несправедливости и отступил от ранее характерного для него рвения блюсти интересы веры и вести священную войну против еретиков. Он начал захватывать собственность официальных лиц и правителей, выдвигая злобные и клеветнические обвинения против знатных людей провинций. Он взял к себе на службу некоего курда из Химса, известного как Бертрам Неверный, человека несведущего в исламе и его принципах, в вере и ее догматах, который грубо нарушал все обязательства, принятые в отношении любого мусульманина. Его наняли для того, чтобы он изымал подлежащую конфискации собственность официальных лиц и знатных людей с помощью жестоких, придуманных им пыток, различных отвратительных угроз и оскорбительных слов. Помимо такого коварства и безобразного поведения, Шамс аль-Мулюк проявлял все большую алчность и постоянную склонность к недостойным поступкам, например, он враждебно и тиранически обращался с простыми и презренными простолюдинами. <…> Помимо этих позорных деяний и порочных качеств, он тайно предложил конфисковать собственность своих конфиденциальных секретарей, приближенных офицеров и личной свиты из числа эмиров и высоких чиновников. Он решил начать с Сайф аль-Даула Юсуф бен Фируза,[184] который в прошлом пользовался высочайшим почетом со стороны его отца, а позже и его самого. О его замысле стало известно, и Юсуф бен Фируз сбежал от него в Тадмур, посчитав за счастье находиться вне досягаемости коварного князя. В самый разгар этой смуты и нестабильности Шамс аль-Мулюк, узнав о намерении эмира, атабека Имад аль-Дина пойти на Дамаск, осадить и блокировать город с целью завладеть им, написал ему и просил его поспешить с этим, так как он и сам хотел сдать город ему, чтобы отомстить всем командирам, эмирам и знати, которыми он был недоволен, придать их смерти, захватить их собственность и изгнать их из их жилищ. Все это зиждилось на какой-то надуманной причине и каком-то непонятном замысле, родившемся в его неуравновешенной голове. Он непрерывно писал письма, настаивая на скорейшем его приходе, без каких-либо задержек и отсрочек, заявляя в ходе своих переговоров: «В случае невнимания или пренебрежения к этому делу либо задержки, я буду вынужден призвать франков из их земель и сдать им Дамаск со всем, что в нем находится, и тогда кровь его жителей будет на совести его [Имад аль-Дина]». Вместе с тем он хранил свой замысел в тайне от всех его старших офицеров и придворных, поскольку все его письма по этому поводу были написаны его собственной рукой. Он также стал перевозить деньги, сосуды и одежды из своей казны в замок Шархад, пока все ее содержимое не перекочевало туда, замыслив использовать все это добро на свое собственное благо и впоследствии предать всех своих придворных смерти.

Когда дело раскрылось, его тайные мотивы стали известны, и он начал[185] арестовывать своих офицеров, секретарей и официальных лиц, а также жителей Дамаска и интендантов поместий,[186] эмиров, командиров и начальников бывшей стражи атабека, все воины и граждане озлобились на его поступки, опасаясь за свои собственные судьбы в случае исполнения такого сомнительного плана. Они прекрасно знали, как поведет себя атабек Имад аль-Дин в случае захвата их города. Тогда они обсудили создавшееся положение между собой и рассказали о ситуации с князем его матери, Хатун Сафуат аль-Мульк. Ужаснувшись такому положению дел и его поступкам, она призвала его к себе и отчитала в крепких выражениях. Ее благие желания, праведное отношение к религии и уравновешенный разум заставили ее задуматься над тем, как искоренить это зло и восстановить благополучие Дамаска и его жителей. Тогда она здраво и тщательно обдумала ситуацию и не нашла никакого другого решения, кроме как избавиться от сына и таким образом ликвидировать источник постоянно усиливающегося по его вине беспорядка. Лидеры и старшие офицеры стражи помогли ей советом, одобрили ее суждения и настаивали на скорейшем осуществлении ее планов, пока их не раскрыли и возможность не была упущена, добавив, что ее сын не должен об этом ничего знать и не должен догадываться о каких-либо последствиях для себя. Тогда она приступила к осуществлению этого плана и стала ждать возможности, когда князь останется один. Наконец, такая возможность представилась, он остался без стражи и оруженосцев, и она приказала своим стражникам без промедления убить его, не проявив к нему ни сострадания, ни жалости за его злобные деяния, деградацию ума и достойное порицания порочное поведение. После его убийства она приказала отнести его тело и оставить в определенном месте во дворце, где его смогут найти охранники. Все возрадовались такой перемене, люди были рады избавиться от него и постоянно восхваляли Всемогущего Аллаха за это. Все также непрестанно благодарили и благословляли его мать. Это случилось в среду, в первой половине 14-го дня второго месяца раби 529 года.[187]

Между тем человек, которого знали как Бертрама Неверного (да проклянет его Аллах), покинул князя во вторник, предшествовавший среде, когда тот был убит, получив тайные инструкции выполнить для него одно злое дело. Когда он вернулся домой во второй половине этого дня, Аллах ниспослал на него ужасную болезнь, по причине которой у него перехватило дыхание, язык распух так, что заполнил весь рот, после чего он и скончался. Второе событие произошло на следующий день, и все люди всячески восхваляли Аллаха Всевышнего, прославляя великое Его знамение и проявление Его великой силы.

Незамедлительно была выпущена декларация всеобщей верности брату Шамс аль-Мулюка эмиру Шихаб аль-Дин Махмуду, сыну Тадж аль-Мулюк бен Атабека. Он занял трон брата в присутствии своей матери, Хатун Сафуат аль-Мульк, а эмиры, главные воинские командиры и знатные горожане предстали перед ним и поздравили его с эмиратом. Они принесли ему и его матери клятву верности, преданности своей службе, обещали поддерживать их сторонников и бороться с их врагами, и каждый человек произносил эту клятву с радостью в сердце, полный надежд. Радовались все, знатные и простые, трудно описать это счастливое событие и эти похвальные деяния, так как народ уверовал в избавление от висевшего над всеми ужаса, и тогда общественные дела упорядочились и надежды осуществились.

В это время пришло несколько писем с сообщениями о приближении Имад аль-Дина с его аскаром и его спешной переправе через Евфрат с целью захвата Дамаска у его правителя Шамс аль-Мулюка. [Немногим позже] прибыли его посланники для составления протокола о сдаче города,[188] но тут они узнали, что дела теперь обстоят совсем иначе, и планы изменились. Несмотря на это, их приняли с почестями и уважением, всячески ублажали и отправили назад с самым вежливым и дружественным письменным ответом, из которого Имад аль-Дин узнал о фактическом состоянии дел, о единстве населения в защите династии и ее наследия, а также о стремлении поддерживать взаимные дружеские отношения.

Получив такой ответ и ознакомившись с его содержанием, Имад аль-Дин отказался его учесть и не оставил намерения завладеть Дамаском в надежде на то, что эмиров и начальников стражи все еще раздирают фракционные противоречия. Однако дела обстояли совсем не так, как он их себе представлял. Тогда он продолжил свой поспешный марш, пока не достиг пригородов Дамаска и не стал лагерем в районе от Адхры до Аль-Кусаира[189] в начале первого месяца джумаада 529 года (начался 16 февраля 1135 г.). После получения новостей о его намерениях началась активная подготовка к отражению его нападения. Окрестные поместья опустели, и люди в панике приходили в город. Когда Имад аль-Дин занял осадные позиции, все стали готовиться к схватке с ним и объединились, чтобы отразить его атаки и изгнать его. Ситуация оставалась неизменной, как и твердое решение народа противостоять ему. Всех воодушевляла великая цель, решимость вступить в борьбу и подготовиться к отражению его наступления на город. В это время Имад аль-Дин перешел от Адхры к Южному перевалу.[190] Он снова и снова подтягивал свой аскар, распределив его по многим пунктам, подобно многочисленным кавалькадам,[191] пока они не приблизились к городу вплотную. Но тут от вида огромного вышедшего из города войска, аскаров и городских рекрутов, блеска их оружия, когда Мусалла и другие места наполнились [войсками], а на всех дорогах устраивались засады, его охватил страх и он отказался от дальнейшего наступления. Каждый день дезертиры из его аскара приходили под гарантии безопасности, и это не считая [потерь, которые он нес] из-за краж его лошадей и захвата имущества их хозяев.

Шел день за днем, а усилия Имад аль-Дина не приносили никакого результата, его цель оставалась такой же недостижимой, и тогда он направил посланника с предложением мира и признания его сюзеренитета и потребовал, чтобы эмир Шихаб аль-Дин Махмуд, сын Тадж аль-Мулюка, вышел из своего лагеря, чтобы отдать почести сыну султана, который его сопровождал, и пообещал наградить его почетными одеждами и позволить вернуться обратно в город. Он составил свое письмо в дружеских выражениях и раздавал всяческие обещания, но, несмотря на это, требование о том, чтобы Шихаб аль-Дин вышел из города, было отклонено, и вместо этого было решено, что выйдет его брат Тадж аль-Мулюк Бахрам-шах, сын Тадж аль-Мулюка (вместо него).

В это время случилось так, что ra’is Бишр бен Карим бен Бишр прибыл в качестве посланника от халифа Аль-Мустаршида Биллаха, командующего правоверными, к атабеку Имад аль-Дину, привез с собой почетные одежды, специально изготовленные для него, вместе с приказом покинуть Дамаск и не вмешиваться в его дела, а вместо этого прибыть в Аль-Ирак, чтобы принять правление городом и вести все его дела, а также повеление о том, что имя султана Алп-Арслана, который проживал в Мосуле, должно упоминаться при чтении хутбы.[192] Это посольство вместе с кади Баха аль-Дин Ибн аль-Шахразури прибыло в Дамаск, чтобы заключить соглашение и проследить надлежащее выполнение указа во время пятничной молитвы в 28-й день первого месяца джумаада (15 марта). Соглашение было составлено, клятвы принесены, и оба посланника после посещения кафедральной мечети и пятничной молитвы, во время которой имя султана Алп-Арслана, как командующего правоверными, было провозглашено с кафедры, вернулись в лагерь атабека. Бахрам-шах был принят Занги с почестями и отправлен в обратный путь исключительно любезно. Атабек отправился назад в субботу, ранним утром, и страх, который наполнял сердца всех людей, сменился чувством безопасности, все успокоились после перенесенного стресса и паники и выражали огромное признание и многочисленные благодарности Аллаху.

По прибытии в Хаму атабек разгневался на его правителя, Шамс аль-Умар аль-Хавасса, из-за нескольких его дел, о которых ему стало известно,[193] и все возрастающего числа жалоб жителей города на его офицеров и представителей, и поэтому, сместив его с должности, он назначил правителем человека, выбранного им самим.

Эмир Шуджа аль-Даула Базвадж и эмир Муин аль-Дин Унур, оба проявили себя достойно в этих операциях, доказав свои возможности и умение командовать регулярными войсками и рекрутами (Дамаска) во время подготовки к битве, и за свою службу получили похвалу и благодарность.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.