Тяжелый старт

Тяжелый старт

Атомный шантаж Советского Союза начался на Потсдамской конференции. Эту трудную, но приятную миссию взял на себя Трумэн. 24 июля 1945 г. он «порадовал» Сталина тем, что американские ученые испытали новое оружие необычайной разрушительной силы.

«Добрых вестников» в первую очередь интересовала реакция Сталина на это столь интересное и опасное сообщение. Удивленными все же остались вестники. Черчилль и вовсе думал, что Сталин не понял всей важности информации. В реальности все было гораздо проще – о взрыве в Аламагордо Сталину было известно уже 16 июля.

В ближайшее после конференции время оружие было опробовано в Хиросиме, а позже в Нагасаки. В обоих случаях «новое оружие разрушительной силы» было направлено не столько против Японии, сколько против Советского Союза, и целью было не столько убийство солдат противника, сколько устрашение союзника.

Восстановление паритета было делом первостепенным, и откладывать создание советской атомной бомбы было нельзя. 20 августа 1945 г. ГКО постановил создать спецкомитет для ускорения работ по этому вопросу.

Мне часто приходится повторять, что любое дело, за которое брался Берия, было искажено впоследствии настолько, насколько это было возможным. Когда же его заслуги были неоспоримы и не замечать их было просто невозможно, факт его участия в этом деле просто игнорировался, или его роль представляли вредительской. То же произошло с вопросом участия Берии в атомном проекте.

Успехи в данной сфере трудно переоценить, и сам проект никто не мог бы критиковать. Остался второй путь – обесценить участие в нем Берии и показать, что своим действием он вносил лишь дезорганизацию в работу ученых.

Согласия на подтверждение данного обвинения не дало большинство ученых, но на искажение истории с легкостью согласились политики.

Как и в других вопросах, в данном Берия проявил инициативу, и еще в марте 1942 года у него было готово письмо на имя Сталина. Берии из собственных агентурных источников было известно о том, какие грандиозные работы осуществлялись в этом направлении за рубежом, в первую очередь в США и Великобритании. От Берии не укрылось и то, о каком оружии идет речь.

В данном письме он пишет следующее:

«В различных капиталистических странах, параллельно с исследованиями проблем деления атомного ядра в целях получения нового источника энергии, начаты работы по использованию ядерной энергии в военных целях.

С 1939 года такого рода работы в крупных масштабах развернулись во Франции, Великобритании, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов использования урана для производства нового взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строгого режима секретности».

Не забыл Берия в письме пересчитать и те месторождения, где добывается уран: Бельгийское Конго, Судеты, Канада и Португалия.

«Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее: 1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана. 2) Передать с соблюдением режима секретности на ознакомление ведущих специалистов документы по урану, находящиеся в настоящее время в распоряжении НКВД, и попросить произвести их оценку, а также, по возможности, использовать содержащиеся в них данные об их работе».

Как видим, Берия с самого начала оценил важность нового открытия. Реакция на его письмо немного запоздала, и лишь 11 февраля 1943 г. ГКО вынес постановление № 2872 о начале работ над атомной бомбой. Руководителем проекта был назначен Вячеслав Молотов, его же заместителем – Берия. В функцию Берии входило руководство разведкой и предоставление советским ученым информации, связанной с этим вопросом.

Можно сказать, что, несмотря на сложность порученного Берии задания, на Молотова была возложена более сложная задача, поскольку общее руководство подразумевало решение организационных проблем проекта, кадровых вопросов, анализ информации, предоставленной службой Берии, и налаживание отношений между учеными и разведчиками.

К сожалению, Молотов не имел таланта к решению организационных вопросов. Как и в делах с поставкой танков, он не смог проявить нужной смекалки. Инертного Молотова хватало лишь на то, чтобы собирать бесконечные и бессмысленные совещания, от которых не было проку. Несмотря на это, в своих мемуарах он представляет себя чуть ли не отцом атомного оружия, хотя нужно признать и то, что даже это у него не очень-то получается.

Вот как вспоминает о своей роли Молотов в разговоре с Чуевым:

«У нас по этой теме работы велись с 1943 года, мне было поручено за них отвечать, найти такого человека, который бы мог осуществить создание атомной бомбы. Чекисты дали мне список надежных физиков, на которых можно было положиться, и я выбирал. Вызвал Капицу к себе, академика. Он сказал, что мы к этому не готовы, и атомная бомба – оружие не этой войны, дело будущего. Спрашивали Иоффе – он тоже как-то неясно к этому отнесся. Короче, был у меня самый молодой и никому еще не известный Курчатов, ему не давали ходу. Я его вызвал, поговорили, он произвел на меня хорошее впечатление. Но он сказал, что у него еще много неясностей. Тогда я решил ему дать материалы нашей разведки – разведчики сделали очень важное дело. Курчатов несколько дней сидел в Кремле, у меня, над этими материалами. Где-то после Сталинградской битвы, в 1943 году. Я его спросил: «Ну как материалы?» Я-то в них не понимал ничего, но знал, что они из хороших, надежных источников взяты. Он говорит: «Замечательные материалы, как раз то, чего у нас нет, они добавляют».

Даже данный отрезок его воспоминаний показывает, насколько был далек Молотов от тех работ, которые проводились в данном направлении. Интересно, кем были те чекисты, которые предоставили ему список надежных физиков. Из его же воспоминаний становится ясно, что указанные в списке ученые отказались работать над этой темой и, «короче», Молотов нашел молодого и никому не нужного специалиста Курчатова.

Для каких целей приберегал Молотов Курчатова, да и где он его хранил, не очень ясно из воспоминаний. Интересно и то, какие материалы передал Курчатову Молотов, откуда их добыли? Называть имя Берии было не принято, поэтому Молотов ограничился лишь общими фразами, хотя при этом не забыл и Берию:

«Это очень хорошая операция наших чекистов. Очень хорошо вытащили то, что нам нужно было. В самый подходящий момент, когда мы только начали этим заниматься.

У меня в памяти что-то было, а сейчас я боюсь говорить, потому что запамятовал. Супруги Розенберг… Я старался не расспрашивать об этом, но думаю, что они были связаны с разведкой… Кто-то нам сильно помог с атомной бомбой. Разведка сыграла очень большую роль. В Америке пострадали Розенберги. Не исключено, что они нам помогали. Но мы об этом не должны говорить. Такое нам еще может пригодиться в будущем.

– Это были американские материалы, не немецкие?

– Наверное, главным образом. Разведка наша перед войной и в войну работала неплохо. В Америке были подходящие кадры. Еще старые кадры… Берия после войны уже начал.

Я представил Курчатова Сталину, он получил всяческую поддержку, и мы на него стали ориентироваться. Он организовал группу, и получилось хорошо».

Да, ничего не скажешь, хороши воспоминания. Как мы сможем увериться в будущем, у Молотова отшибало память во всех вопросах, связанных с Берией. Но все же он старается показать себя осведомленным: супруги Розенберг — об этих именах знал последний школьник, но псевдоотец атомной бомбы не знает даже о той роли, которую сыграли эти разведчики. Видите ли, он старался не расспрашивать об этом, но думает, что они были связаны с разведкой. Тогда возникает резонный вопрос – во что же он вдавался? Он даже не может ответить, были материалы американские или немецкие. При этом разговор идет о материалах, которые он лично предоставил Курчатову.

Но все же самым интересным является оценка роли Берии: Берия после войны уже начал. Что-то непонятно – начал что? Неужели управлять разведкой? Тогда как сопоставить эту фразу с обвинением Берия в чистке органов разведки? Кто лично из подходящих кадров предоставлял материалы Молотову? Имя этой персоны Молотов опять же не помнит. Какая разница кто, главное, не Берия, он ведь только после войны начал. Молотов даже о том забыл, что Берия был его заместителем с 1943 года.

Не менее интересна ремарка Молотова по поводу организации работ по урановой проблеме. По его словам выходит, что именно Курчатов взял на себя обязанность решения организации спецкомитета. Опять вопрос – чем же занимался сам Молотов, если организаторскими вопросами занимался Курчатов, а данные разведки предоставлял мистер Икс?

Несмотря на такое самовозвеличение в воспоминаниях, другие участники проекта смотрели на эти вопросы по-иному. Из-за неповоротливости Молотова, инертности по отношению к делу и партократического отношения к нему дело почти не двигалось с мертвой точки.

В первую очередь это должно было быть заметно людям, задействованным в проекте. Достаточно привести письмо заместителя председателя Совета Министров М. Первухина Сталину, чтобы понять, на кого же все-таки возлагали надежды ученые. 20 мая 1944 г. вместе с письмом Курчатова, в котором последний делал доклад по урановой проблеме, Первухин направил и собственное письмо, в пункте 5-м которого он предлагал:

«…5. Создать при ГОКО Совет по урану для повседневного контроля и помощи в проведении работ по урану примерно в таком составе: 1) т. Берия Л.П. (председатель совета); 2) т. Молотов В.М.; 3) т. Первухин М.Г. (заместитель председателя); 4) академик Курчатов И.В….»

Первое место – место председателя в данном списке указывает на то, какое положение занимал Берия в этом проекте, и становится ясно, кто имел талант руководителя и на кого собирались опираться люди, занятые в проекте. Было ли это итогом интриганской деятельности Берии? Конечно же нет. На то, что данная работа не могла принести ему никаких политических барышей, указывает хотя бы тот факт, что ему пришлось оставить пост Наркома внутренних дел. Для «прожженного интригана» это было большой неудачей. Потерять пост фактически второго человека в государстве ради ответственной, но неперспективной работы в спецкомитете? Мог ли пойти на ослабление собственных позиций прожженный интриган. Тогда получится, что, копая под Молотова, он вырыл яму для самого себя.

В «подкапывании под себя» ему помогли и ученые, которые в качестве руководителя проектом хотели видеть именно Берию. Даже «открытие» Молотова – Курчатов чаще обращался за помощью к Берии, а не к своему первооткрывателю. «Жертвами» политики Молотова в первую очередь были именно ученые, которые не могли с полной силой использовать свои возможности и предоставленные органами Берии документы.

29 сентября 1944 г. Курчатов направил Берии письмо следующего содержания:

«В письме т. М.Г. Первухина и моем на Ваше имя мы сообщали о состоянии работ по проблеме урана и их колоссальном развитии за границей. В течение последнего месяца я занимался предварительным изучением новых весьма обширных (3000 стр. текста) материалов, касающихся проблемы урана. Это изучение еще раз показало, что вокруг этой проблемы за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил, уже добившихся ценнейших результатов. У нас же, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943–1944 году, положение дел остается совершенно неудовлетворительным. Особенно неблагополучно обстоит дело с сырьем и вопросами разделения.

Работа Лаборатории № 2 недостаточно обеспечена материально-технической базой. Работы многих смежных организаций не получают нужного развития из-за отсутствия единого руководства и недооценки в этих организациях значения проблемы. Зная Вашу исключительно большую занятость, я все же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего великого государства в мировой культуре».

Хотя бы из этого письма видно, чьим «открытием» был Курчатов и кто реально решал кадровые вопросы. Курчатов обращается не по вопросам разведки, которые и курировал фактически Берия, а по вопросам чисто организаторским.

Так же как и во время проблемы с танками, в вопросе с атомным проектом к Сталину обратились ученые с просьбой доверить эту сферу Берии, и 3 декабря 1944 года Берия стал председателем спецкомитета.

Деятельность «прожженного интригана» вскоре принесла плоды, и проект сдвинулся с места.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.