Секретные фарватеры
Секретные фарватеры
Итак, анализируя достижения деятелей третьего рейха, как правило, приходится констатировать, что фюрер и его подручные так и не смогли по-настоящему использовать тот научно-технический потенциал, который был у них под руками. Отчасти по малограмотности, отчасти из-за беспорядка, которого, оказывается, у них было не меньше, чем у нас.
Так, быть может, на военно-морском флоте, в частности на базах подводных лодок, которыми фюрер так гордился, дела шли лучше?
Обратимся к мировым авторитетам: нет сомнения, что Александр Липпиш – один из немногих ученых-аэродинамиков, интересовавшихся так называемыми экранопланами не только с позиций «чистой» науки – сумел далеко обогнать всех.
Впрочем, по мнению Липпиша, и он не был родоначальником этого направления науки и техники: «С 1921 года известна теория Визельсбергера, который был в те времена ассистентом профессора Прандтля в Геттингене. Он был первым, кто разработал теорию влияния экрана на подстилающую поверхность». Правда, оно рассчитывалось по теории биплана. Ученого интересовало в первую очередь поведение самолета при взлете и посадке.
Экраноплан – этакий гибрид торпедного катера и гидросамолета – летит гораздо ниже, в каких-нибудь 20–40 сантиметрах от воды. В этом случае масса воздуха, поддерживающего лодку-экраноплан, состоит как бы из двух частей: одна – заторможенный поток под крылом; другая – довольно незначительная – выходит из-под крыла в районе задней кромки и постоянно пополняется воздухом, поступающим сверху, от носка крыла.
Однако главная масса воздуха остается под несущей поверхностью и создает там давление, равное почти скоростному напору. Она играет роль своеобразного воздушного катка, по которому лодка-экраноплан «катится» как по маслу.
В 1930-х годах финский инженер Каарио разработал простое прямоугольное крыло-сани, скользящее над снегом с помощью экрана. Изобретатель получил патент, который, кажется, не прочитал ни один человек, – многие ли из нас знают финский язык?
Тем не менее Липпиш лукавит: сам-то он прекрасно осведомлен о том патенте. Знал он, возможно, и о работах нашего соотечественника В. И. Левкова, проводившего в 1935 году аналогичные эксперименты на территории СССР. Да и сам он провел за расчетами и в лаборатории достаточно много времени, чтобы понять: идея тут заложена богатая.
Так почему же он не стал бить во все колокола? Почему не раззвонил фюреру о еще одном варианте чудо-оружия, способном доставить бомбы и торпеды к побережью Англии со скоростью самолета и в то же время практически не засекаемого британскими радарами?
Причин тому может быть несколько. Во-первых, насколько известно, ученый недолюбливал нацистов и никогда не состоял с фюрером в таких отношениях, как, например, уже известный нам Фердинанд Порше. Во-вторых, он полагал, что экранолеты вряд ли смогут затмить самолеты, в том числе и его знаменитые «бесхвостки».
Так или иначе, свой первый экранолет А. Липпиш построил лишь для американцев.
«В 1959 году мой шеф – владелец и руководитель известной фирмы „Коллинз“ – попросил меня построить большую лодку, на которой можно было бы испытать радиоэлектронную аппаратуру для флота США, – рассказывал сам конструктор. – Коллинз хотел, чтобы все детали судна были из искусственных материалов – металл создает помехи для радиооборудования.
Для экспериментов мы построили прекрасный гидроканал длиной в 30 метров, оснастили его окнами для фото – и киносъемки. Модели помогли изучить все мыслимые формы лодок, даже планирующие поверхности с обратной стреловидностью. После многих опытов и размышлений я «вылепил» нижнюю поверхность лодки – это и были обводы будущего экраноплана. Лодку изготовили, и мы с Коллинзом прошлись на ней по одному из наших озер.
Суденышко отлично набирало скорость, мы начали было восторгаться его резвостью, как вдруг носовая часть отделилась от воды и угрожающе задралась кверху. Что скрывать, мы испугались – центр тяжести лодки находился в задней ее части, так недолго и до акробатического кульбита…
Теперь я знал все, что хотел узнать. Сдав электронщикам другую, совершенно нормальную лодку, продолжил работу над своей – строптивой. Если оставить днище таким, какое оно есть, поставить на лодку изогнутое крыло, рассуждал я, все будет в порядке. Но ведь надо как-то сохранять устойчивость, когда судно поднимется над водой. Значит, не обойтись без хвостового оперения, наподобие самолетного.
Вместе с сыновьями я смастерил несколько бальзовых моделей с микромоторчиками. Их мы гоняли по снежному покрову, а потом – в гидроканале. Аэродинамическое качество моделей (отношение подъемной силы к силе лобового сопротивления) достигало 40 – характеристика хорошего планера!
Позднее мы построили первую лодку – экраноплан Х-112.
Тут мы узнали, что влияние экрана на взлет и посадку летательных аппаратов изучали также в Японии и России. После доклада Каарио в США в 1959 году опыты с лодками провели фирмы «Локхид» и «Боинг». Правда, не очень удачные – лодки теряли устойчивость и опрокидывались, – с ними происходило то же самое, что и с нашей первой лодкой. Фирмы струсили, а мы пошли дальше. Самой большой проблемой оказался… двигатель. На новый попросту не хватало денег, а старый, купленный по случаю, оказался слишком слабым.
Мы решили на первых порах обойтись без мотора. Взяли быстроходный катер – он и буксировал наш Х-112. Лодка-экраноплан благополучно оторвалась от воды и заскользила на воздушной подушке.
По натяжению каната можно было определить силу лобового сопротивления аппарата. Аэродинамическое качество оказалось неожиданно высоким – 20–25. С мотором экраноплан запросто возил двоих. Я сидел обычно позади летчика.
После успешных полетов Х-112 я построил Х-113. Только уже на средства других организаций. Фирме «Коллинз», занимавшейся радиоэлектроникой, наши эксперименты были ни к чему. Работой заинтересовались в ФРГ, где я в 1965 году сделал доклад об опытах с лодкой-экранопланом. Х-113 построила фирма «Рейн-Флюгцейгбау». Для силовой установки мы выбрали американский «Нельсон» в 40 лошадиных сил.
Испытывали машину тоже в ФРГ, на озере Бодензее. Х-113 очень устойчив в полете. Можно смело бросить ручку. Управление настолько простое, что доступно любому летчику после некоторых указаний чисто теоретического характера.
Оказалось, Х-113 может летать и повыше, вне влияния экрана. Летчик поднимался до 800 метров. И хотя экраноплан нельзя назвать самолетом, он обладает многими достоинствами этой машины. Ведь на нем можно перелетать с одного озера на другое, преодолевать препятствия и участки суши в озерных районах. И все-таки главный режим для экраноплана – полет в зоне влияния экрана. В этом случае он превращается в высокоэкономичный скоростной аппарат, обходящийся маломощным двигателем».
Похоже, сам изобретатель нисколько не пожалел о том, что не построил подобную лодку еще до войны. А между тем, сделай он это, возможно, подобную картину можно было бы увидеть намного раньше.
…Стороннему наблюдателю этот покачивающийся на ленивой волне корабль кажется диковиной. Или плодом болезненного воображения конструктора. Длинный, стремительный корпус, смахивающий на фюзеляж авиалайнера, переходящий в «дельфиний нос» кабины, ветровые стекла которой пугающе походят на раскосые глаза. Турбореактивные двигатели. Самолетный киль – хвост.
Когда эту махину отбуксируют на чистую воду, оглушительно взревут моторы и узкое хищное тулово рванется вперед, в туче брызг. Набрав скорость, машина выскользнет из воды и со скоростью истребителя помчится на высоте нескольких метров над морской зыбью.
Это – чудо техники, прозванное на Западе «Каспийским монстром», увенчало усилия многих конструкторов и ученых. Задумывался об экранопланах Роберт Бартини, – итальянец, ставший советским авиаконструктором, но так никогда и не ставший для наших властей своим. Работал над ними уже упоминавшийся нами Левков и талантливейший Павел Гроховский, поставленный чекистами к стенке в те же 1930-е годы…
В итоге «монстры» появились не в 1940-е, а лишь в 1970-е и 1980-е годы. Впрочем, может это и к лучшему.
Ведь экранопланы не боятся никаких штормов. Им не страшны льды – они летят над ними. Им не грозят болотистые устья рек и прибрежные камни, на которых могут разбиться обычные корабли. Равно как и отмели. Высаживать десанты они способны везде – от африканского Берега Скелетов с его дьявольскими рифами, до обоих побережий США, арктических земель Канады и Аляски.
Экраноплану не грозят притаившиеся под поверхностью вод и на отмелях мины. Он недосягаем для торпед с подводных лодок. Зато он сам, обладая скоростью в 300–400 верст в час, нагонит и уничтожит глубинными бомбами даже самую быстроходную подлодку. Экраноплан может нести противокорабельные ракеты и мины, нанося удары по вражеским эскадрам. Проектировался аппарат, способный перебрасывать уже целый батальон морских пехотинцев со всей техникой и вооружением на несколько тысяч километров со скоростью 600 километров в час.
Представляете, насколько они могли бы изменить характер военных действий на Балтике, Северном Ледовитом океане или в Атлантике? Ведь тогда сам собой отпал бы вопрос, как транспортировать громоздкое ядерное устройство, скажем, к берегам той же Америки…
Однако военно-морская мысль третьего рейха пошла другим путем. Фюрер обратил свое внимание на людей-лягушек…
Разработка управляемых торпед началась в Италии. Еще в годы Первой мировой войны лейтенант итальянского флота Р. Паолуччи и инженер Р. Росетти создали оригинальную конструкцию – на торпеде были предусмотрены места для двух человек, которые управляли движением этого снаряда. Боеголовка торпеды содержала 170 килограммов взрывчатки и была оснащена сильным магнитом, который удерживал заряд на обшивке вражеского корабля. С ее помощью 1 ноября 1918 года удалось отправить на дно линкор «Вирибус Унитис», стоявший в австрийском порту Пола.
Об этом эксперименте вспомнили в 1935 году, когда на морской базе «Ла Специя» появились два офицера – Э. Тоски и Дж. Тески. Они представили проект модифицированного подводного снаряда. Через два месяца опытный экземпляр торпеды был спущен на воду и повел себя совершенно непредсказуемо. Управляемая торпеда только называлась так – на самом же деле она не держала глубину, внезапно меняла направление, всплывала на поверхность…
Тем не менее дело постепенно пошло на лад, в начале 1940 года князь Валерио Боргезе создал школу подрывников, а в штабе флота организовали специальный отдел для разработки новых видов вооружения. Одновременно были предприняты меры по дальнейшему совершенствованию «живой» торпеды.
Теперь она имела 6,7 метра в длину и 53 сантиметра в диаметре. Благодаря бакам для балласта и сжатого воздуха торпеда могла погружаться на глубину до 30 метров. Два винта приводились в движение электродвигателем, питаемым батареей аккумуляторов. Торпеда развивала скорость в три узла (5,5 километра в час) и имела дальность хода 10 морских миль (18,5 километра). В носовой, легко отсоединяемой части, находился взрывной заряд весом 300 килограммов, причем взрыватель был подключен к часовому механизму, что обеспечивало взрыв в заданное время. За боеголовкой располагался бак для балласта. На нем сидели командир торпеды и ныряльщик-механик. От ударов волн их защищал стеклянный щит, а в основании щита располагались бортовые приборы: магнитный компас, измеритель глубины, измеритель крена, рулевой рычаг, выключатели двигателя и насосов, удерживающих торпеду на нужной глубине. Сзади располагался контейнер с инструментами и запасным кислородным прибором.
К месту атаки «живую» торпеду доставляла подводная лодка, на борту которой монтировали специальные приемники для торпед. Подойдя как можно ближе к цели, подводная лодка всплывала, ныряльщики выходили и, достав торпеды из приемников, садились на них и плыли. Они старались находиться на поверхности как можно дольше, чтобы не пользоваться дыхательными аппаратами.
Приблизившись к месту диверсии, экипаж погружался и пилот направлял торпеду под корпус корабля. Подрывники крепили мину к днищу, включали часовой механизм и старались побыстрее убраться восвояси.
Теоретически предполагалось, что подрывники могут вернуться на облегченной торпеде назад к ожидавшей их подлодке. Но на практике найти подводную лодку в море оказывалось весьма непростым делом. Тогда диверсанты выбирались на сушу и уповали на судьбу, стараясь перейти линию фронта и вернуться к своим.
Несмотря на то, что потери среди боевых бойцов были довольно велики, в марте 1941 года по приказу дуче была сформирована 10-я легкая флотилия под командованием капитана Витторио Моккагатта. В нее входили надводные и подводные подразделения, которыми руководили соответственно командор Георгио Джиоббе и князь Валерио Боргезе. Тогда же организовали училище для военных ныряльщиков и базу в Ла Специя. Подводное подразделение включало училище для экипажей управляемых торпед и подводных лодок их транспортирующих, а также школу подводных диверсантов в Сан Лепольдо вблизи Ливорно.
Курсанты проходили тщательную теоретическую и практическую подготовку. Их учили пользоваться кислородными приборами, дальним заплывам, уменью долго находиться под водой. Был также создан научно-исследовательский «Биологический центр» для изучения проблем, связанных с длительным пребыванием под водой.
Школа диверсантов представляла собой замкнутый мир, куда принимали исключительно добровольцев, дававших подписку о сохранении абсолютной тайны. При поступлении кандидаты проходили детальное медицинское обследование и тесты на психологическую устойчивость.
Во время тренировок и выполнения боевых заданий лица ныряльщиков покрывали черной краской, а на голову надевали сеть, затканную водорослями. Для большей скрытности боевые операции выполнялись также, как правило, в темное время суток.
На первых порах итальянцам не везло.
Первую атаку на английские суда в Гибралтаре итальянцы предприняли 24 сентября 1940 года. В этот день с базы в Ла Специя вышла подводная лодка «Шире» под командованием князя Боргезе. Но когда через пять дней «Шире» достигла района Гибралтара, то оказалось, что английские суда ушли.
Двадцать первого октября подводная лодка «Шире» вновь вышла в море. В районе Гибралтара в заливе Алхесирас, вблизи устья реки Гвадаранкве были высажены ныряльщики. Однако первую торпеду деформировало давление воды, во второй отказал водяной насос. Ныряльщики затопили торпеды и были вынуждены выйти на сушу. У третьей же торпеды на расстоянии нескольких десятков метров от цели – линкора «Бархэм» – вышел из строя двигатель. Экипаж, решив, что дотянет боеголовку вручную, включил часовой механизм взрывателя. Однако выполнить намеченное диверсантам не удалось и боеголовка взорвалась, не нанеся никаких повреждений. Сначала англичане думали, что в порту грохнула авиабомба, но после поимки двух незадачливых диверсантов поняли грозившую опасность и усилили контроль за портом и прилегающей к нему территорией.
Тогда диверсанты переключились на подготовку операций в порту Александрия. Однако две подлодки, отправленные в рейд, на базу не вернулись. Причем некоторые экипажи живых торпед попали в плен, и в их числе оказался один из создателей этого оружия Элиас Тоски.
Лишь в декабре 1941 года началась третья операция против английского флота в Александрии. Руководителем ее стал сам князь Боргезе. Его подводная лодка «Шире» должна была доставить живые торпеды и их экипажи в район порта. Подлодка вышла в море 14 декабря на рассвете. По плану, торпеда пилота Луиджи де ла Пенне атакует линкор «Вэлиэнт», а Антонио Марчеглиа собирался уничтожить «Куин Элизабет». Винченцо Мартелло направлялся к недавно обнаруженному авианосцу. После того, как под корпусами кораблей установят мины, ныряльщики планировали разбросать в бассейне порта особые плавающие взрывные устройства. Они были невелики и также снабжены часовым механизмом, который должен был взорвать их через час после взрыва судов. Замысел заключался в том, чтобы поджечь еще и нефть, которая наверняка разольется по акватории порта после повреждения линкоров.
И пока англичане будут тушить пожар, ныряльщики надеялись выбраться за территорию порта, уничтожить снаряжение и спрятаться на побережье, а потом перебраться в устье Нила, где возле Росетта должна была ждать их через 48 часов подводная лодка.
В ночь с 18 на 19 декабря подводная лодка «Шире» достигла намеченного района. Он находился в одной миле от маяка на западном волнорезе александрийского порта. Глубина достигала здесь 15 метров. Через несколько часов лодка всплыла. Условия были идеальные – темно, море спокойное. Александрия лежала как на ладони. Живые торпеды двинулись к цели.
Граф де ла Пенне взял на себя командование. Двигаясь в полупогруженном состоянии, живые торпеды добрались до волнореза и, перемещаясь вдоль него, искали вход в порт, как вдруг появилось небольшое сторожевое судно. Заградительную сеть открыли, и вслед за кораблем в порт проскользнули и итальянцы.
Тем не менее экипаж торпеды, направлявшейся к линкору «Вэлиент», ухитрился наткнуться на еще одно заграждение. Пришлось всплывать и переваливать через сеть поверху. В результате оказалось, что на винт намоталась проволока. Торпеда потеряла ход. Поскольку до линкора оставалось недалеко, де ла Пенне принял решение отцепить боеголовку и подтащить ее под корабль. Потребовалось напрячь все силы – головка весила около 300 килограммов. Наконец, через 40 минут ему удалось доплыть и включить механизм взрывателя на 6 часов утра. Измученный итальянец всплыл на поверхность и был замечен часовым на линкоре.
В итоге и де ла Пенне, и его напарник попали в плен. Англичане, понимавшие, что диверсанты приготовили им какую-то пакость, не нашли ничего более остроумного, как сунуть обоих в нижних трюм. Если под корабль подложена мина, то, понимая грозящую опасность, диверсанты не захотят пойти на верную смерть и укажут, где мина.
Пока плененные итальянцы сидели в трюме и считали время, оставшееся до взрыва, экипажи остальных торпед не теряли времени зря. Капитан Марчеглиа обнаружил свою цель – линкор «Куин Элизабет». Итальянцы бесшумно подплыли под дно судна и заложили мину. Они спокойно покинули порт, направляясь к безлюдному пляжу. В соответствии с планом итальянцы двинулись к Росетта, но по пути были схвачены англичанами.
Командир третьей «живой» торпеды Мартелло не смог найти авианосец в ночной тьме и выбрал в качестве цели большой танкер, оставив мину под ним. Но и тут диверсантов заметили, захватили в плен.
Тем временем де ла Пенне и его напарник сидели в трюме, но молчали. Тогда командир линкора приказал закрыть водонепроницаемые переборки и собрал всю команду на верхней палубе. В 6. 05 раздался мощный взрыв. «Вэлиэнт» закачался и осел на дно. Вскоре взорвались мины под двумя другими кораблями.
Так 6 человек серьезно повредили 2 линкора и танкер в строго охраняемом порту. Но даже из этой операции ни сами итальянцы, ни их союзники немцы не смогли извлечь очевидной выгоды. В порту было довольно мелко и корабли лишь осели на днища. Поэтому сделанные с воздуха фотографии не могли выявить размеры повреждений, а из экипажей «живых» торпед на базу не вернулся ни один.
Тем не менее дуче при случае не утерпел и поведал фюреру о своих «морских дьяволах». Тот заинтересовался и велел создать и в своем флоте подобное подразделение.
Однако если итальянцы до конца войны сумели еще до конца войны серьезно повредить несколько кораблей противника (говорят даже, что на их совести линкор «Петропавловск», взорванный в Севастополе уже после окончания войны), то немецкие «люди-лягушки» ничем особым похвастаться так и не смогли.
Куда быстрее отреагировали англичане. Видимо, они сумели получить у пленных необходимые им сведения, и вскоре в море вышли первые «живые» торпеды с английскими экипажами.
В частности, им удалось затопить крейсер «Больцано». Причем сами диверсанты сумели благополучно вернуться на базу с помощью итальянских партизан-антифашистов.
Впрочем, вскоре англичане охладели к использованию «живых» торпед, рассудив, что риск тут слишком велик. И продолжали вести диверсионные операции с помощью подлодок-малюток типа «X».
Одной из первых удачных операций, проведенных малютками, оказалось нападение на линкор «Тирпиц». 22 сентября 1943 года лодки «Х-6» и «Х-7», доставленные в заданный район подлодкой-маткой «Стабборн», подошли к сильно защищенной гавани в Кофиорд (северная Норвегия), где находился «Тирпиц».
Преодолев систему внешних противолодочных заграждений, экипажи лодок обнаружили открытый проход во внутренней противолодочной сети (как потом выяснилось, проход открыли, чтобы пропустить небольшое судно, которое ожидалось через полчаса). Определив местонахождение «Тирпица», экипажи приготовились к нападению, однако в этот момент одна из лодок (Х-7) наткнулась на мель, не обозначенную на карте, и всплыла на поверхность. Наблюдатели на «Тирпице» (дело было днем) обнаружили лодку.
На линкоре подняли тревогу, и англичанам пришлось атаковать «Тирпиц» в надводном положении. Лодка подошла к линкору и сбросила на грунт мины, поставленные с замедлением на один час. К этому времени «Х-6», пройдя незамеченной под корпус «Тирпица», успела сбросить два боевых заряда и также поднялась на поверхность. Находясь под огнем противника, экипажи потопили свои лодки и сдались в плен. Во время допроса раздался взрыв, причинивший значительные повреждения немецкому линкору, который был выведен из строя на полгода.
Все эти обстоятельства привели к тому, что в конце 1943 года подводными диверсиями всерьез заинтересовались и в Германии. Нападение англичан на «Тирпиц» предопределило решение о создании соединения «К» (от слова «кляйнкампффербанд» – соединение малого боя) – диверсионно-штурмового соединения германских ВМС, состоявшего из отрядов человекоуправляемых торпед, взрывающихся катеров, боевых пловцов-одиночек и подлодок-малюток.
Намерения немцев сводились к следующему: разработать специальные подлодки-малютки по английским образцам и обучить экипажи; применить эти лодки-малютки для выполнения специальных заданий, например для проникновения во вражеские порты; осуществить специальную боевую подготовку морских штурмовых отрядов (ударных групп). Цель подготовки – обеспечить нападение малых надводных судов и ударных подлодок – малюток на вражеские прибрежные районы и находящиеся там важные военные объекты (радиолокационные станции, позиции артиллерийских орудий и т. п.).
Подразделения соединения «К» формировались отборными кадрами офицеров и рядовых. Почти все они добровольно согласились служить в новом качестве морских диверсантов. Каждый из них обязывался хранить строжайшую тайну, соглашался на службу без увольнений и отпусков, на разрыв всех связей с «гражданской средой», включая требование месяцами решительно ничего не сообщать домой, если особая ситуация потребует полного молчания.
Вступающий в ряды соединения «К» обязывался целиком посвятить себя общему делу, отдавая ему все свои физические и душевные силы. Это, однако, не значило, что он собирался приносить в жертву свою жизнь. Считалось, что экипажи боевых средств, состоявшие из представителей высокоцивилизованных народов белой расы, должны при выполнении боевого задания иметь реальные шансы на спасение своей жизни.
Адмирал Гельмут Гейе – командир соединения «К» – считал, что для успеха индивидуальных действий не так важна физическая сила, как воля и личная дисциплинированность. Хорошая физическая подготовка лишь увеличивала шансы на успех и уменьшала потери. В то же время вопреки укоренившимся традициям диверсантов обучали действовать и самостоятельно, сообразно боевой обстановке, а вовсе не слепо подчиняться букве приказа. О «людях-лягушках» с уважением говорили, что они боятся только бога, больше – никого.
В отличие от итальянцев и англичан, немцы широко использовали подводных диверсантов в операциях на сухопутных театрах военных действия для проведения речных диверсий. Так, в сентябре 1944 года английские войска захватили плацдарм на северном берегу реки Вааль в районе Неймегена. Войска, находившиеся на плацдарме, были связаны с тылами железнодорожным и шоссейным мостами через реку. Немецкое командование, стремившееся отрезать прорвавшиеся части противника от основных войск, приняло решение взорвать мосты силами подводных диверсантов.
План был разработан Гиммлером и утвержден лично Гитлером. Для проведения задуманной операции из Венеции, где находился отряд подводных пловцов, в Германию были вызваны 12 человек.
В ночь на 29 сентября немецкие диверсанты начали свой заплыв. Они должны были проплыть 17 миль до Неймегена, причем вдоль территории противника. Запас в кислородно-дыхательных приборах позволял находиться под водой не более 30 минут, поэтому большую часть пути диверсанты плыли по поверхности.
Первая четверка благополучно достигла железнодорожного моста, разрядила воздушные баллоны, державшие мины на плаву, и когда заряды опустились на дно под мостом, два диверсанта погрузились и установили взрыватели на заданное время.
Вторая группа, доставившая бомбы к шоссейному мосту, долго не могла установить заряды в намеченном месте. А когда закончился запас кислорода, они всплыли и прикрепили мины к опоре моста.
Собравшись вместе, диверсанты двинулись дальше, вниз по реке. Проплыв около семи миль, они увидели ракеты, освещавшие передний край немецких войск. Диверсанты вышли на берег и, оставив свои резиновые костюмы, двинулись к расположению немецких войск. Внезапно они услышали голоса. Их окликнули, но не на немецком языке. То был патруль отряда голландских патриотов из движения Сопротивления. Диверсанты бросились назад к реке. Но было поздно. Сзади загремели выстрелы, один из пловцов был убит наповал, другой смертельно ранен, остальные сдались.
И все-таки благодаря им взрывом был выведен из строя железнодорожный мост через Вааль и поврежден шоссейный мост, что сочли неплохим успехом.
Немецкие боевые пловцы также взорвали батарею 150-мм пушек, антверпенский шлюз и еще несколько мостов через Одер на советско-германском фронте.
Скажем несколько слов и о японских диверсантах. Сверхмалые подводные лодки начали использоваться ими в декабре 1941 года, когда было предпринято нападение на Перл-Харбор. Пять экипажей стартовали с лодок-носителей в восьми милях от базы. Вход в гавань, закрытый противолодочными сетями, к утру был открыт. Однако лишь одна лодка проникла туда и атаковала плавучий док, после чего была потоплена эскадренным миноносцем. Две пропали без вести, четвертая уничтожена дозорным кораблем на входе на рейд, пятая, севшая на камни, была захвачена американцами.
Тридцать первого мая 1942 года в 10 милях от входа в гавань Диего-Су-арес (о. Мадагаскар) с носителей стартовали две японские сверхмалые лодки. Не встретив сопротивления со стороны противолодочных сил, они проникли в гавань, торпедировали линейный корабль «Рамиллес» и потопили крупный танкер.
Последние успешные диверсии японцы совершили в декабре 1944 – марте 1945 года в районе о. Минданао в противодесантных боевых операциях и во время действий на прибрежных морских коммуникациях. Базируясь на островах Давао, Замбоанг и Себу, они вели атаки по кораблям и судам противника, по данным берегового наблюдательного пункта, установленного у пролива Суригао.
Всего за указанный период они потопили 5 транспортов, 2 крейсера, 5 эскадренных миноносцев и авианесущий корабль. Во многом такой успех был достигнут благодаря слабому противодействию американских сил противолодочной обороны и вследствие хорошо организованного наведения лодок на объекты атаки.
В начале 1944 года были созданы специальные команды боевых пловцов – «фукурю» (драконы счастья). Пловцы оснащались специальными костюмами и кислородно-дыхательными приборами, позволявшими диверсанту погружаться на глубину до 30 метров и двигаться там со скоростью 2 километра в час. Тактика сводилась к тому, что пловец с боевым зарядом, который удерживался на плаву с помощью надутого кожаного пузыря, приближался к днищу корабля и ударял взрывателем по металлической обшивке корпуса. При взрыве образовывалась пробоина, но и пловец погибал.
К лету того же года были спроектированы и построены человекоуправляемые торпеды «Кайтэн». Однако использование их против американских кораблей, стоявших на якоре вследствие сосредоточения средств противолодочной обороны в районе стоянок, оказалось неэффективным. Японцы пытались изменить тактику и атаковать корабли на переходе морем, используя преимущество в скорости, но точных данных об успешности этих атак не имеется.
Итак, несмотря на все предпринятые усилия, боевые пловцы не оказали все-таки большого влияния на ход Второй мировой войны. И если над ними после войны и появился ореол мученической славы, так в основном благодаря князю Боргезе, книга которого была широко разрекламирована и переведена на несколько языков, в том числе и на русский.
А посему в дальнейшем эстафету подхватили американцы и наши соотечественники. Они ухитрились в качестве «живых» торпед использовать дрессированных дельфинов, понапридумывали еще множество технических приспособлений, позволяющих человеку подолгу находиться под водой, опускаясь на большую глубину… Боевые пловцы и по сей день продолжают совершенствовать свое мастерство, но рассказ об их деятельности выходит за рамки нашего повествования.
А потому вернемся во времена третьего рейха и поговорим подробнее об одном действительно интересном изобретении – лодке-малютке, которая должна была действовать в комплексе с боевыми пловцами, частенько использовалась ими для доставки боевых зарядов почти к месту диверсии. Малые размеры лодки обеспечивали ее большую незаметность. Впрочем, дело было не только в этом…
Большая ставка при боевых операциях делилась также на сверхмалые подводные лодки, вооруженные обычными торпедами. Вначале была выпущена одноместная «Негер» (две обычные торпеды с электрическим приводом, расположенные одна над другой). В головной части верхней вместо заряда взрывчатки размещалась кабина водителя, прикрытая прозрачным колпаком. Подойдя на нужную дистанцию, водитель осуществлял наводку, а затем отсоединял нижнюю торпеду.
Впервые семнадцать «Негеров» были использованы в ночь на 21 апреля 1944 года в районе Анцио в Италии. Однако, несмотря на внезапность нападение, новизну используемых боевых средств, немцам удалось утопить только два сторожевых корабля. Столь же мало эффективными были действия «Негеров» и в Ла-Манше: с большими трудами они потопили лишь старый английский крейсер «Дрэгон», тральщик, эскадренный миноносец и несколько транспортов.
Тогда «Негеров» сменили одноместные подводные лодки «Бибер» водоизмещением 6,3 тонн (вместе с двумя торпедами) и подводной скоростью хода до 5,3 узла. Однако конструкция «Биберов» оказалась несовершенной. Они обладали незначительной дальностью действия, водитель, отравляясь окисью углерода от бензинового двигателя надводного хода, часто терял сознание во время выхода на боевой курс.
Тем не менее первый опыт использования лодок типа «Бибер» благодаря внезапности дал вполне удовлетворительный результат. 29–30 августа 1944 года из Фекана в бухту Сены вышли 18 таких лодок. Уничтожив транспорт типа «Либерти» и одно десантное судно, они возвратились без потерь в базу.
Однако в дальнейшем из-за низких технических качеств они практически не использовались и заметного влияния на ход боевых действий не оказали.
Более удачными оказались двухместные сверхмалые подводные лодки типа «Зеехунд» с двумя торпедами, водоизмещением 15 тонн и скоростью хода до 6,3 узла.
Усовершенствованные сверхмалые лодки «Зеехунд» действовали в морском районе между Темзой и Шельдой, а также в проливе Па-де-Кале с января по апрель 1945 года. Всего в операциях участвовало более 70 лодок, уничтоживших суда общим водоизмещением около 100 тысяч тонн.
Этот успех объясняется, во-первых, хорошо поставленной разведкой гитлеровцев, которые точно знали состав конвоев, время их выхода, маршрут перехода. Во-вторых, на всем протяжении пути Темза – Шельда через каждые 2 мили были установлены светящиеся буи. «Зеехунды», находясь вблизи фарватера, ожидали прохождения очередного конвоя и атаковали его на перископной глубине с малых дистанций. Сами же они с большим трудом поддавались обнаружению, как визуально, так и с помощью радаров.
В последний раз «Зеехунды» привлекались для выполнения транспортных задач при снабжении немецких войск, осажденных в районе Дюнкерка в апреле 1945 года.
Тем не менее и здесь, похоже, гитлеровцы не раскусили всех прелестей нового орудия…
Историю эту раскопал капитан-инженер второго ранга Л. Шапиро. Еще лет двадцать тому назад он опубликовал в журнале «Техника – молодежи» историю о том, как немцы в 1944 году пытались развязать «тотальную подводную войну с участием совершенно новых подводных лодок, против которых противник будет беспомощен».
Как это обычно бывало, министерство Геббельса опиралось не только на беззастенчивое вранье, но и на кое-какие факты.
Как выяснилось уже после разгрома фашизма, немецкое командование возлагало надежды на ускоренное строительство особых лодок, которое велось в городе Киле под руководством инженера Гельмута Вальтера – велось в обстановке абсолютной секретности…
Еще в начале 1930-х годов Вальтер обратил внимание на любопытные свойства давно известного химикам вещества – перекиси водорода. В растворах высокой концентрации она немедленно поджигала дерево, ткани и другие органические материалы, причем пламя можно было потушить только водой, а не песком или огнетушителем. Горение продолжалось даже без доступа воздуха. И Вальтер сообразил, что перекись можно использовать в качестве окислителя для сжигания органического топлива в двигателях подводных лодок. Не нужно было быть специалистом, чтобы оценить открывавшуюся перспективу.
Проблема скорости – одна из основных в подводном кораблестроении. У лучших лодок тех лет она не превышала 7–8 узлов (1 узел – 1,853 километра в час). Развивать ее корабли могли не более часа, после чего должны были всплывать на поверхность для зарядки аккумуляторных батарей. Удельный вес электроэнергетических установок подводного хода составлял 60–75 килограммов на 1 лошадиную силу, они отнимали 22–25 процентов водоизмещения – лодок. Увеличения скорости можно было достичь, только создав мощные и легкие двигатели. Вальтер предпринял попытки связать эту проблему с необычными свойствами вещества, которое по традиции применялось лишь как отбеливающее средство в текстильной промышленности (концентрация растворов обычно не превышала 35 процентов).
Исследования показали, что растворы перекиси высокой концентрации неустойчивы. При нагревании или под действием катализаторов они легко разлагаются. Процесс можно рассматривать как окисление водорода, содержащегося в молекуле воды, одним из атомов кислорода. Второй атом кислорода, которому уже не с чем реагировать, остается свободным. Реакция идет с выделением большого количества тепла.
В 1933 году перед Вальтером уже лежал график зависимостей температуры продуктов разложения и других величин от концентрации перекиси. Все зависимости оказались линейными. Это важнейшее свойство позволяло сравнительно несложно регулировать тепловые процессы в двигателях.
Воротилы военного бизнеса поддержали Вальтера. В 1936 году была построена и испытана опытная – парогазовая турбинная установка (ПГТУ) мощностью 4000 лошадиных сил. В процессе ее создания пришлось решать неожиданные проблемы. Обнаружилось, что пыль, ржавчина, щелочи и другие примеси резко ускоряют разложение раствора и создают опасность взрыва. Было решено применить эластичные емкости из синтетического материала – поливинилхлорида. Такие емкости с раствором помещали между двумя корпусами лодки – прочным и легким. Тем самым рационально использовались свободные объемы между корпусами. Кроме того, подача перекиси к насосу двигателя обеспечивалась простым давлением забортной воды.
Для подводных скоростей порядка 25–30 узлов, которые надеялся получить Вальтер, внешние формы тихоходных дизель-электрических лодок и способы управления ими не годились. Продувки моделей в аэродинамической трубе помогли выбрать оптимальную форму корпуса. При создании системы управления по глубине и курсу тоже заимствовали опыт самолетостроения и поставили сдвоенные рули по образцу самолета «юнкерс-52».
В 1938–1942 годах на Кильских верфях построили опытную лодку с ПГТУ. Она получила шифр У-80. На испытаниях корабль показал скорость полного подводного хода 28,1 узла. Конструкторы знали, что при столь стремительном движении выдвигать перископ нельзя – набегающий поток его просто снесет. Поэтому для измерения скорости в носовой части установили герметичный светильник. Испытания шли в вечернее время, когда светильник в воде хорошо виден. На мерной линии лодку сопровождал торпедный катер, по лагу которого и замерялась ее скорость.
На У-80 Вальтер применил двигательную установку с так называемым «холодным процессом». Полученные в результате разложения перекиси пары воды и кислорода использовали в качестве рабочего тела в турбине, после чего удаляли их за борт. Свободный кислород терялся, хотя его можно было направить в качестве дополнительного окислителя на сжигание топлива. Зато установка резко упрощалась, сокращался срок постройки корабля. А Вальтер торопился проверить принятые технические решения и заинтересовать командование немецкого флота.
В 1943 году прошла испытания первая боевая подводная лодка с двумя парогазовыми турбинными установками мощностью по 2500 лошадиных сил каждая. Установки работали уже по «горячему процессу». Скорость подводного хода была 22 узла – на 16 узлов больше, чем у немецких дизель-электрических лодок подобного водоизмещения. Это стало возможным только потому, что удельный вес ПГТУ удалось снизить до 5 килограммов на 1 лошадиную силу. И хотя было принято решение форсировать создание подобных лодок разного водоизмещения, от их постройки немцам все же пришлось отказаться.
Дело в том, что с самого начала исследований жадный до денег Вальтер пропагандировал свои работы и в ведомстве Геринга, среди командования военно-воздушных сил. Энергетические установки с перекисью водорода нашли применение на самолетах конструкции Мессершмитта, в приводах насосов на ракетах «Фау-2» и других видах военной техники. Потребность в перекиси на нужды ВВС резко возросла. А каждой подводной лодке на одну заправку требовалось 55 тонн 80-процентного раствора. Ведомству Геринга было отдано предпочтение.
По сведениям капитана второго ранга Л. Шапиро, всего немцы успели построить 11 лодок с ПГТУ. Хотя для этого понадобились более чем десятилетний срок и огромные материальные ресурсы, лодки так и не довели до необходимой эксплуатационной надежности. В подводной войне они участия, по существу, не принимали. Так что, как видите, и эта надежда на «чудо-оружие» не оправдалась.
После разгрома гитлеровской Германии в Англии, США и Швеции проводились работы с целью довести замысел Вальтера до практической реализации. На это ушло еще несколько лет. Тем временем успехи атомной энергетики позволили более удачно решить проблему мощных подводных двигателей.
Однако даже сегодня, с распространением атомоходов, эта идея не забыта. Не так давно «Новые Известия» поместили заметку об успехах американской науки. «Представители военно-морских сил США рапортовали, что им удалось разработать новое ракетное топливо, которое будет абсолютно безвредным для окружающей среды и, может быть, даже полезным для человека». Как бы это ни звучало парадоксально, продолжает газета, но факт остается фактом: новинка практически полностью состоит из старых лечебных препаратов – спирта (?) и перекиси водорода.
Все дело в том, что сотрудники исследовательского комплекса ВМС США в местечке Чайна-Лэйк использовали катализатор, способный расщеплять перекись на простую воду и кислород. И тут образуется много тепла, а в смеси со спиртным все это быстро и со стопроцентной гарантией расщепляется, а по-простому говоря, сжигается, и, пожалуйста, можно эту смесь использовать в любом, естественно, экологически чистом, двигателе.
Пероксидно-водородными двигателями сразу же заинтересовались в НАСА. Там уже планируют использовать их для запуска космических кораблей и корректировки движения искусственных спутников Земли. На земле подобные же двигатели можно будет использовать для автомобилей совершенно новой конструкции и прочих разработок XXI века. Причем журналисты отмечают, что мощности будут такими же, как у традиционных двигателей и даже больше, чем у них, но зато они будут идеально чистыми и щадящими природу.
Один из них – Александр Капков – впрочем, полагает, что американцы просто присвоили одну из наших разработок полувековой давности. Так, по крайней мере, сказал ему знакомый физик, долгие годы проработавший в одном из «почтовых ящиков» и предоставивший документы о том, что подобные разработки велись и у нас около полувека назад.
«В качестве доказательства ученый положил на стол книгу Феликса Чуева про талантливого изобретателя русского оружия „Стечкин“, изданную „Молодой гвардией“ в серии ЖЗЛ еще в 1978 году, – пишет Капков. – И правда, там, на странице 215, читаю буквально следующее:
«В институт двигателей приходили новые люди, которые стали расширять тематику в области новых исследований. Потребовались новые штаты, лаборатории, народу за тысячу человек перевалило. Организовали несколько филиалов. Стечкина давно интересовали подводные двигатели. Еще в 1947 году он поддержал новый мотор для подводных лодок, работающий на перекиси водорода, предложенный академиком Е. Чудаковым и инженером И. Варшавским. Некоторые ученые тогда высказались против. Стечкин выслушал все мнения и пригласил к себе Варшавского, которого знал с 1945 года, – он работал начальником отдела ЖРД в институте Академии артиллерийских наук. Действительный член этой академии Стечкин, консультировавший жээрдистов, сказал Варшавскому:
– Делай свой двигатель, он будет работать!
Мотор построили, но с первым же опытным образцом произошла неприятность: во время испытаний он взорвался. Конструкторов вызвал Сталин.
– Сколько вам нужно времени, товарищ Чудаков, чтобы сделать новый двигатель? – спросил он.
– Шесть месяцев, – поспешил ответить один из министров.
– А побыстрее никак нельзя? – спросил Сталин.
– Никак не получится.
– Даю вам две недели.
И новый двигатель через две недели был полностью готов и испытан. Работы по нему консультировал Стечкин».
А в начале 1950-х годов, как сообщается в книге, в лаборатории Чудакова занялись созданием двигателей уже на гидрореагирующих веществах для Военно-Морского Флота.
Иными словами, то, о чем радостно рапортуют американцы, и даже более широкую гамму чистых пероксидно-водородных и «гидрантных» двигателей у нас делали более чем полвека назад. Подводные лодки ходили по морям и океанам на таких двигателях, вырабатывая чистый водород, кислород или метан, не оставляя за собой никаких грязных шлейфов. Но почему же подобные экологичные двигатели не нашли применения в нашем народном хозяйстве?
И эта невостребованность объясняется вполне определенно. Н. С. Хрущев, сменивший на посту СССР Сталина, очень ревностно относился ко всем достижениям своего предшественника, в том числе и научным. К тому же начался новый атомно-космический период в техническом развитии держав. И тогда под аккомпанементы космических и ядерных побед спиртово-перикисные подводные лодки затопили в акваториях наших морей. И, возможно, так бы они и пролежали втуне на дне морском, если бы о них не заставили вспомнить «новейшие» разработки американского ВМФ».
Так объясняет ситуацию Александр Капков. Но, быть может, существует и иная версия? А именно: американцы, точно так же, как и наши специалисты, весьма ревностно интересовались в конце Второй мировой войны научно-техническими разработками третьего рейха. О том, как и мы и они целыми эшелонами вывозили оборудование с предприятий, изготовлявших авиационную и ракетную технику, электронное оборудование. И уж, конечно, всю техническую документацию, какая им только попадалась, а также мало-мальски грамотных специалистов.
Таким образом логично предположить, что и наши и американские специалисты, образно говоря, в свое время питались из одной кормушки. А потом каждый пошел своим путем, не забывая время от времени подворовывать друг у друга разные технические секреты.
И вот ныне, похоже, старая идея вышла на новый круг. Тем более что для этого есть конкретный технический повод. Некогда российская Академия космонавтики изобрела способ вывода в высокие слои атмосферы дирижаблей с так называемым флегматизированным (то есть невзрывоопасным) водородом. Называется эта система атмосферным спутниковым ретранслятором (АС-Р). Причем автоматическая система АС-Р позволяет его удерживать в пространстве с точностью до десятка метров. И более того, никакого топлива с собой брать на борт этого 40-метрового летательного аппарата не надо, поскольку на его борту имеется прибор по разложению воды, конденсируемой прямо из атмосферы. Это и обеспечивает подпитку АС-Р по мере утечки водорода.
Висеть непрерывно в воздухе на высоте 25 километров новый российский дирижабль последнего поколения способен непрерывно более года и передавать ретранслируемые с Земли и со спутников сигналы в нужное место.