Глава 16 Львиный город

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 16

Львиный город

Разбогатев, Венеция стала сильнее. Любому городу нужна правящая власть, а обретенная власть влечет за собой надменность и воинственность. И жаждет еще большей мощи. Венеция, окруженная морем, не могла расширить свои границы. Но могла прирасти иными землями и обогатиться за счет иных городов. Она могла стать империей.

Вначале Венеция была Светлейшая, город Святой Девы; потом ее граждане дали ей мужественность: город Льва. Условия существования этого города сделали войну неизбежной частью его истории. Сперва это была война против стихий и природы, потом – война с конкурентами. Город был вынужден бороться за выживание. В Венеции были лучники, гребцы и морские солдаты. Морские державы были ее естественными конкурентами. С сухопутными державами можно договориться о разграничении территории, а океан не знает границ. Везде, где есть море, есть и враждебные корабли. В течение всей своей долгой истории Венеция не знала покоя.

Альбомы рисунков Якопо Беллини, созданные в середине XV века, содержат множество набросков всадников и арбалетчиков, готовящихся к бою. Половина жизни Беллини прошла в боях за Венецию против других держав. «Эти моряки, – писал Петрарка, – так искусно обращались с лошадьми и оружием, были так воодушевлены и отважны, что превзошли все прочие воинственные народы и на море, и на суше». Так что Венецию действительно можно считать мужским городом. История города писалась и воспринималась как история патриархальных семей. Форма правления Венеции была патриархальной во всех элементах. Венецианское общество считалось по природе своей патрилинейным. Образ города полностью зависел от проявлений отеческой власти.

Молодые патриции упражнялись в использовании лука и командовании галерой на море. В период, когда Европа следовала рыцарскому кодексу войны, их обучали всем рыцарским искусствам. Записи о первых рыцарских турнирах на площади Святого Марка относятся к 1242 году. Начиная с этого времени они проводятся регулярно. В альбомах Беллини запечатлены рыцари, красиво бросающиеся друг на друга – торжество милитаризма и воинской доблести. Город становился театром военных действий. Живописцы, помимо привычных портретов, занимались украшением щитов и доспехов. Художников, Беллини в том числе, привлекали к разработке фортификаций и созданию военных карт. В венецианской духовной живописи святые часто держат в руках меч. Святой Георгий, один из покровителей города, – архетипический воинственный святой. Это очень отличается от знакомых образов венецианцев как оборотистых торговцев и важных государственных мужей. Но рыцарская доблесть тоже была одним из аспектов их культуры. Как бы иначе они создали империю?

Они умели применять силу, когда было нужно. Они не медлили с ударом, когда представлялась возможность. Одно завоевание влекло за собой другое. Можно даже сказать, одно завоевание требовало другого. Государство никогда не чувствовало себя в безопасности, обстановка в мире всегда казалась ему угрожающей. Неудачливых генералов и адмиралов заключали в тюрьму, изгоняли или убивали. Когда венецианцы пустили в ход против непокорного итальянского города недавно изобретенное оружие – пушку, старый хронист записал: «Можно было подумать, что Господь разразился молнией». Одна пушка носила имя Венецианка, что рушит все стены и шпили.

Первые колонии Венеции были в самой лагуне; изначально на мелких островах были самостоятельные или самоуправляемые общины. Когда-то на каждом острове были свой монастырь и своя церковь. Однако все эти острова скоро стали частью Венеции. Главы города могли наслаждаться первыми словами девяносто седьмого псалма: «Восклицайте Господу, все земли; торжествуйте, веселитесь и пойте»[9]. Множество островов было поглощено огромным городом, выросшим среди них. Либо их общины просто зачахли.

Торчелло, в одиннадцати километрах к северу от Светлейшего города, одно время был процветающим местом. Раньше, чем город Венеция поднялся над волнами, это уже был крупный административный центр для беглецов-венетов. Первые прибыли в середине v века. Кафедральный собор в византийском стиле был построен здесь в VII столетии. Он должен был служить беглецам с материка твердыней и убежищем; недаром окна собора имели каменные ставни. На плодородных землях были основаны богатые монастыри. В X веке император Константин VII Багрянородный описывал это место как magnum emporium Torcellanorum (большой рынок на Торчелло). Но успех Венеции неизбежно вел к упадку Торчелло. В лагуне не было места для двух растущих центров торговли. Некоторые, правда, утверждают, что он был отравлен малярийными водами лагуны. Море было сильно заилено, и остров окружали стоячие водоемы. В этом может быть доля правды, но болезнь нанесла только последний удар в долгом процессе разрушения. Торчелло неизбежно терял значение. В XIX веке дворянина сомнительного или незаконного происхождения титуловали графом Торчелло. Теперь когда-то цветущий остров может прокормить лишь горстку людей; почти всю территорию занимают заболоченные протоки и ручьи вперемежку с тем, что Рёскин назвал соленым болотом. Кирпичная колокольня и мозаики в соборе – вот все, что напоминает о поблекшей славе. Городская площадь заросла дикой травой. Тишина на острове, иногда прерываемая посвистыванием ветра в камышах и шелестом волн, дает живое представление о первозданной лагуне, какой ее нашли первые пришедшие сюда венеты. Здесь можно найти и другой символ венецианского мира. На острове есть ресторан, часто посещаемый туристами, приезжающими на Торчелло, как в музей под открытым небом. Он действительно является не более чем музеем. И разве не предвосхитил он в этом судьбу Венеции?

На большинстве островов можно найти высокую колокольню и кирпичную церковь; здесь была campo с изображением льва на стене или колонне; были небольшие группы побеленных домов с садиками, защищенными от хищнических набегов соленого ветра аккуратными красными заборами. Однако их коснулась ветхость – более коварный враг, чем ветер. Остров Аммиана когда-то мог похвастаться восемью церквами; затем он был покинут населением и превращен в соляной промысел. Куда же ушли его обитатели? Они мигрировали в Венецию. Все эти мертвые города, городки и поселения когда-то могли считаться альтернативой Венеции; они могли расцвести и окрепнуть, как сделала она.

Если бы мы последовали инструкциям из «Невидимых городов» Итало Кальвино, то могли бы создавать другие возможные города в лагуне; разные обычаи и диалекты на каждом острове могли бы породить несколько разных городов, похожих и не похожих на Венецию. Но это все фантазии.

Другие острова, оказавшись под венецианским контролем, исчезали. Остров Констанциака был поглощен водой. Когда-то на нем были церкви и монастыри, но он стал столь мрачным, что его превратили в место погребения, где кости мертвецов оставляли отбеливаться на солнце. Затем, со всеми церквами и костями, он просто погрузился в море. Никто не знает его точного местонахождения. Были и другие острова со схожей судьбой, к примеру Терра деи Мани и Терра деи Солери. Пять островков, окружавших Мурано, размыло приливами и течениями. Теперь на месте высоких кипарисов растут морские водоросли. Одни острова были побеждены землетрясениями и приливными волнами; другие медленно пришли в полное запустение. Они не смогли соревноваться со Светлейшим городом.

Венецианские власти превратили некоторые из этих когда-то процветавших островов в тюрьмы и больницы. Это был единственный способ удалить нежелательные элементы населения подальше и заодно упражнение в применении власти. Остров Сан-Серволо превратили в психиатрическую лечебницу для мужчин, а остров Сан-Клементе стал сумасшедшим домом для венецианских женщин. Остров Сакка-Сессола стал местом изгнания для страдающих чахоткой, а Изола делла Грациа – для тех, кто был болен лихорадкой. На острове Повелья находились лачуги для прокаженных, изгнанных из города. Все вместе эти острова были известны венецианцам как isle del dolore (острова скорби).

Остров Сан-Бьяджо  (из цепи восьми островов, некогда называвшейся Спиналонга, а потом Джудекка) в старые времена зеленел от садов и плодовых деревьев; здесь находился женский монастырь – прибежище для раскаявшихся проституток и постоялый двор для пилигримов. Но мирская жизнь Венеции вторглась и сюда. Остров стал, по существу, ее пригородом. Другие острова поставляли плоды земледелия на рынки Риальто. Во второй половине XV столетия остров, сейчас известный как Лидо, стал продолжением венецианской гавани. Он стал частью экономической зоны, которая сейчас окружает и поддерживает город.

Начало Венецианской империи вне лагуны было положено в IX веке. Тогда Венеция еще не была ведущей морской державой. На это положение могли претендовать испанцы или северо-африканцы. Однако ей нужно было контролировать непосредственное окружение. Требовалось найти и поддерживать надежные пути снабжения пищей для растущего населения. Для этого был необходим безопасный доступ к воде и сельскохозяйственным угодьям. Это требовало контроля над жизненно важными торговыми путями. Так Венеция повернулась лицом к материку. Народ моря был вынужден завоевывать terra firma.

К концу IX столетия Венеция разграбила конкурирующие города на итальянском побережье и взяла под контроль устья рек Адидже и По. Реки давали им доступ к рынкам Северной Италии; спустя короткое время барочники из Венеции предлагали свои товары в Павии, столице Ломбардии. Венецианские купцы были известны также на рынках Вероны и Кремоны. В X веке венецианские рынки и склады товаров появились на берегах рек Силе и Пьяве. Венецианцы завладели замком у реки Ливенца; теперь их товары могли достигать немецких торговцев, появляющихся в Италии. В 977 году венецианские коммерсанты основали колонию в Лиможе, а к следующему столетию проникли в Марсель и Тулузу. Венеция приобрела богатые зерном районы Тревизо и Бассано. В этот же период венецианцы начали медленный процесс скупки земельной собственности. Некоторые из великих фамилий Венеции, к примеру Бадоер и Тьеполо, приобрели земли вокруг Тревизо. Крупнейшие монастыри покупали имения на прибрежных равнинах. Это постепенное расширение венецианских владений продолжалось семь столетий. Ключевым вопросом, как всегда, был коммерческий, и в особенности снабжение зерном.

Когда торговля с Северной Италией и через нее с большей частью остальной Европы была сочтена безопасной, правители Венеции перенесли внимание на море. Купцы уже фактически контролировали торговлю восточными товарами, но успех этой торговли требовал защитить торговые пути на Восток. Море надо было сделать безопасным для массовой перевозки товаров. Главные города Истрии, расположенные прямо через море от Венеции, подчинились ей. Северную часть Адриатики стали называть Венецианским заливом. Теперь венецианские морские силы повели наступление на юг. К концу X века они эффективно контролировали центральную Адриатику и приступили к завоеванию Далмации  (часть современной Хорватии). Острова и города региона сдавались превосходящим силам венецианцев. Иные города, которые больше волновали грабительские набеги пиратов, гнездившихся в безопасных гаванях мелких островов и заливов вдоль Далматинского побережья, сами приглашали к себе войска дожа. Другим городам досаждали притязания мелких деспотов, живших, что характерно, на укрепленных заставах, и они предпочитали более мягкий сюзеренитет Венеции. Еще некоторые были просто счастливы установить стабильные торговые связи с великим морским городом. Все они рассматривались скорее как союзники, чем как провинции Венеции. Империя только зарождалась. Были побеждены пираты. Мародерствующих славян отбросили от побережья. В 998 году дож добавил к своей титулатуре почетное – герцог Далмации.

Морской путь для увеличившегося торгового оборота с Египтом и, что особенно важно, с Византией был открыт. Венеция стала самым важным торговым партнером Константинополя, она поставляла рабов и лес, получая взамен вино, масло и пшеницу. В 991 году греческие и арабские эмиссары прибыли с Востока, чтобы оказать почтение новому дожу, а годом позже был ратифицирован договор, по которому византийский император предоставлял Венеции самый привилегированный статус. Это подтверждало то, что было и так известно. Венеция стала господствующей торговой державой Европы, ее коммерческое превосходство поддерживалось могучим и растущим флотом. В обмен Венеция предоставляла корабли для перевозки византийских солдат через Адриатику. Город был практически неуязвим. Во время мадьярских вторжений в Ломбардию в конце IX века была построена каменная стена для защиты острова Риальто. Поперек Большого канала была установлена огромная цепь, не позволявшая вражеским кораблям войти в него. Но предосторожности оказались излишни. Мадьяры не смогли достичь окруженного морем города. Они были разбиты в мелководной лагуне, где пошли на дно многие их корабли. Стену разрушили в XIV веке. Она была не нужна.

К XI столетию Венеция была независимым и влиятельным государством. Во второй половине того же века она сражалась вместе с византийскими войсками против норманнов, вторгшихся на Сицилию. Причина этой норманнской авантюры, так же как и остальных политических и военных действий Венеции в тот период, очень проста. Нельзя было позволить ни одному другому городу или государству заблокировать выход из Адриатического моря, тем самым заперев Венецию в собственных водах. Этого она всегда боялась, это постоянно внушало ей озабоченность.

Стало традицией описывать XI век как время триумфа латинского христианства. Это нигде не проявляется так ярко, как в истории Крестовых походов. Их толковали как прямую атаку на мусульманский мир или форму духовного империализма, но участие Венеции в Первом Крестовом походе не имело таких мотивов. Венецианцы вели экономическую войну другими средствами. Их интересовал не крест и не меч, а кошелек. Суть в том, что конкурирующие торговые города, особенно Генуя и Пиза, принимали участие в этом предприятии. Венеция не могла позволить соперникам получить преимущество на прибыльных рынках Сирии и Египта. Постоянное присутствие в Антиохии или в Иерусалиме могло стать источником неисчислимых коммерческих выгод. И вот летом 1100 года флот из двухсот венецианских кораблей прибыл в Иоппе  (Яффу); венецианские командиры согласились помогать крестоносцам при условии, что купцам их города будут даны права свободной торговли во всех владениях, освобожденных от сарацин. Были согласованы условия сделки. Венецианцев отправили осаждать город Каифа  (Хайфа); когда город сдался, они вернулись в лагуну до конца года.

Венецианцев не удовлетворила единственная и относительно легкая победа. Из участия в святом деле они надеялись извлечь больше выгод. Они основали торговые фактории в портах Сирии и начали выгодный бизнес по перевозке пилигримов в недавно захваченный Иерусалим.

По дороге в Яффу они оказались вовлечены еще в одно чисто венецианское предприятие. Флот бросил якорь близ древнего ликийского города Мира в поисках мощей Святого Николая, который был его епископом; святой, сейчас больше известный как прототип Санта-Клауса, в XI веке почитался как покровитель моряков. Естественно, венецианцы хотели заполучить его мощи. Утверждают, что в городе они подвергли пыткам четверых христиан, хранителей храма. Этим безбожным деянием они не добились ничего и были вынуждены удовлетвориться кражей костей Святого Теодора. Теодор был святым покровителем Венеции до Марка; так что это была неплохая замена. Однако потом, согласно венецианским хроникам Андреа Моросини, перед самым их отбытием пряный запах мирры разнесся из тайника под алтарем церкви. Аромат исходил от мощей Святого Николая. Их забрали и с триумфом доставили в Венецию, где поместили в монастырь Святого Николая на Лидо. Таково, по крайней мере, предание. Что именно иллюстрирует эта история – венецианскую лживость или венецианскую жадность – вопрос открытый.

Известно и другое: в мае 1087 года итальянским купцам удалось завладеть мощами Святого Николая и перевезти их в Бари  (город-порт в Италии), где его объявили святым покровителем города. Мощи этого святого, если, конечно, это они, по настоящее время хранятся в соборе этого города.

Крестоносное предприятие было удачным для Венеции, и в 1108 году венецианский флот вновь вышел в море под флагом крестоносцев. Можно отметить, что правители города особенно интересовались морскими портами в Средиземноморье, и венецианские купцы обосновались в Акре, Иерусалиме и других местах. Но внимание дожа и Сената не ограничивалось княжествами и владениями на Ближнем Востоке. Они полагали благоразумным одновременно поддерживать и консолидировать свои владения на Европейском континенте. Они взяли под контроль Феррару и Фано и выступили против Падуи. При этом подтвердили свои права на владение основными реками региона. На другой стороне Адриатики они боролись с венграми за прибрежные районы Далмации. Теперь у них было много врагов. Континентальные города завидовали богатству Венеции и боялись ее мощи. Норманнское королевство на Сицилии долгое время рассматривало Венецию как врага. Германская империя Гогенштауфенов по-прежнему предъявляла притязания на Северную Италию.

Возник и еще один грозный противник. В 1119 году новый император Константинополя аннулировал торговые привилегии Венеции. Он приказал всем венецианцам, живущим в границах империи, свернуть свои предприятия и убираться. Он заключил договор с королем Венгрии, тем самым признав венгерские претензии на венецианские поселения в Далмации. Реакция Венеции была небыстрой, но уверенной. Венецианский флот прошел рейдом и разграбил многие византийские территории; в частности, жертвой мести пали острова Родос, Хиос, Самос, Лесбос и Модон. Венецианцы доказали, что теперь именно они являются главной морской силой в регионе, прежде рассматривавшемся как угодья Константинополя. Император заключил новый торговый договор с Венецией в 1126 году.

Венецианская империя могла бы в оправдание своего существования заявить, что ее целью является торговля, а не завоевания. Она ассимилировала подвластные территории в духе просвещенного меркантилизма. К этому ее побуждало внутреннее стремление к величию. Здесь не было настоящего культа империи, как в Риме III века и в Лондоне XVIII. Не было стремления к массивности и монументальности как таковым. Уступки влечению к славе заметны только в конструкции ворот в ключевых точках города – Торре дель Оролоджо, Порта делла Карта и Арко Фоскари. Ворота Арсенала упомянуты в каждом путеводителе по городу. Это были венецианские эквиваленты триумфальных арок, тем более поразительные в городе, лишенном оборонительных стен.

Венецианцы, жившие и торговавшие в Константинополе и на других рынках Византийской империи, становились все менее популярны. Их обвиняли в жадности и надменности. Венецианцы вне Венеции сделались беспокойными и опасными. Они вредили торговле генуэзских и пизанских конкурентов и отказывались выполнять византийские установления. Они даже крали святые реликвии из церквей Константинополя. Хозяева считали их грубыми и вульгарными, не более чем торгашами, озабоченными выгодой. В ответ венецианцы презирали греков за лень и изнеженность.

В 1171 году по приказанию императора все венецианцы в Константинополе и других местах были арестованы и брошены в тюрьмы. Венецианский флот, посланный с целью угрожать владениям императора, оказался ослаблен до полного бессилия вспышкой эпидемии. Командующий этой провальной экспедицией по возвращении в Венецию был убит на улице. Таково было правосудие для всех, кого постигла неудача.

Византийский император отправил дожу послание, в котором утверждал, что венецианская нация ведет себя безрассудно. Он отмечал, что они «когда-то были бродягами, утопающими в величайшей нищете», которые теперь почему-то присвоили себе право на имперские амбиции: но жалкий провал и нахальство выставили их на посмешище.

Лидеры Венеции реагировали осмотрительно. Они сформировали альянсы с некоторыми из врагов императора и развернули против Византии коварную кампанию. Шли секретные переговоры и проводились тайные встречи. В конце концов, соглашение было достигнуто в 1183 году; через двенадцать лет после ареста венецианские купцы получили возможность покинуть тюрьму. Был заключен официальный мирный договор между Венецией и Византией. Он знаменовал глубокий кризис и недвусмысленно показывал подлинную враждебность между Константинополем и Венецией; один город умирал, а другой с нетерпением ждал возможности захватить первенство. В ближайшие годы последовали еще договоренности, соглашения и уверения во взаимном доверии между городами, но на самом деле их конфликт не мог иметь иного разрешения, кроме фатального.

Иллюстрацией нового высокого положения Венеции стала одна из сцен живого театра, какими вообще славился этот город. Персонажами дорогостоящего спектакля стали лидеры латинского христианства, германский император Фридрих Барбаросса и Папа Римский Александр III. Барбаросса заявил претензии на земли Ломбардии, особенно Милан; Папа Александр энергично воспротивился этому и объединил силы с итальянскими городами. Император был отлучен от Церкви. Тем не менее отвергнутый Церковью Барбаросса имел успех на ратном поприще. Ломбардские города были захвачены. Милан пал и был большей частью разрушен. Однако германскому господству над этой частью Италии постоянно угрожали как внутренние восстания, так и открытая враждебность других итальянских городов, видевших в Папе своего лидера. Усталость от долгой войны и неизбежная смена побед и поражений, в конце концов, подорвала дух обеих армий. Папа и император обдумывали условия соглашения. Но где они могли бы официально встретиться, чтобы заключить его?

Венеция в основном оставалась в стороне от конфликта на том резонном основании, что в столкновении столь сильных противников лучше держать нейтралитет. Так или иначе, она не стремилась ввязываться в итальянские дела, если ее собственные интересы не были непосредственно затронуты. Светлейший город стал самым подходящим местом для примирения Барбароссы и Александра.

23 марта 1177 года понтифик высадился на Лидо и остановился в монастыре Святого Николая; там ему, несомненно, показали так называемые мощи этого святого. На следующий день он прибыл в Венецию, где был принят дожем. Последовали долгие и сложные переговоры об условиях договора, эмиссары обеих сторон выдвигали возражения и предлагали альтернативы. Наконец, текст был утвержден. 23 июля в монастыре Святого Николая приветствовали императора. На следующий день он направился в Венецию, где его ожидал Папа Римский. Александр при регалиях восседал на папском троне, помещенном напротив центральных ворот базилики; его окружали кардиналы, создавая подобие массовой сцены в мистерии того времени. Император, высадившись со сверкающей барки дожа, шествовал к Понтифику во главе пышной процессии. Перед ним шел дож. Достигнув папского трона, император снял алый плащ и с земным поклоном поцеловал ноги Папы. Александр заплакал, поднял императора и даровал ему поцелуй мира. Зрители запели Te Deum, все колокола города зазвонили. Площадь Святого Марка была заполнена зрителями, жаждущими видеть развертывающийся спектакль. Великое представление!

Эта драматическая сцена была использована Венецией как реклама могущества города и его чувства справедливости. Теперь он стал местом общего примирения, беспристрастного суда и законности, это было Божье владение. Венеция не сыграла роли в силовой политике пап и императоров, за исключением исцеления ран, нанесенных ими. По крайней мере, так описывали события лета 1177 года венецианские хроники. В те минуты, когда звонили колокола, Венеция была центром мира. Имелась и непосредственная выгода. Император даровал венецианцам торговые привилегии на всей территории империи, а Папа дал церковную власть над Далмацией.

Сам спектакль мог служить увертюрой более грандиозной оперы, которую только предстояло сыграть. В последующие годы Венеция вступила в новую фазу имперского могущества. Она завоевала и ограбила Константинополь. Новый сценарий пришел вместе с новой священной войной. Папа провозгласил Четвертый Крестовый поход против неверных и в первые месяцы 1201 года французские князья, принявшие крест, приехали в Венецию просить дать им корабли для перевозки в Святую Землю. Они были с большой пышностью приняты дожем, который предложил им обратиться к народу Венеции со своим делом в базилике. После мессы один из французов выступил вперед и объявил: «Ни одна нация не обладает таким могуществом на морях, как вы»; после этого образчика лести он умолял венецианский народ о помощи. Князья пали на колени и разрыдались. Тут же по всей базилике раздались крики: «Дадим! Дадим!» Это был прекрасный пример режиссуры в лучших традициях города.

Дож Энрико Дандоло был уже стар и почти слеп. Его избрали в возрасте восьмидесяти четырех лет, но это был один из тех венецианских патрициев, чьи твердость воли и целеустремленность были зримым свидетельством беспощадности города. Говорили, что он лелеял обиду на Константинополь с массового заточения в 1171 году. Согласно византийскому хроникеру, «он хвастал, что до тех пор, пока ему не удается отомстить им за то, что они сделали с его соотечественниками, он живет под смертным приговором». В позднейших хрониках утверждалось даже, что его ослепили византийцы, когда он приехал в их столицу как посол; но это легенда.

Плотники Арсенала взялись за работу; требовалось построить и оснастить достаточно судов для перевозки четырех тысяч пятисот конных и тридцати тысяч пеших воинов. За это Венеция получала восемьдесят четыре тысячи серебряных марок. Эффективность ее судоверфей была известна Европе, так что все суда были готовы вовремя. Но имелась одна проблема. Крестоносцы не смогли найти денег, чтобы заплатить. Тогда договорились по-другому. Венецианцы отказывались от полной оплаты при условии, что крестоносцы помогут им подчинить восставший город Зара (сейчас Задар) на Далматинском побережье. Это было отклонение от Святой Земли, но вожди крестоносных войск рассудили, что оно необходимо.

Три сотни кораблей покинули лагуну в октябре 1202 года под пение псалма Veni Creator и направились вниз по Адриатике.

Зара сдалась после пятидневной осады. Христиане повернули оружие против христиан, вместо того чтобы сражаться со своим основным противником – сарацинами. Папа, приведенный в ярость таким возмутительным оборотом событий, отлучил от Церкви всю экспедицию. Однако нет сведений о том, что его гнев как-то особенно испугал или смутил венецианцев.

Когда венецианцы полностью овладели городом, к ним прибыл нежданный гость. Сын свергнутого Константинопольского императора Алексей Ангел явился к Дандоло в поисках справедливости. Он хотел, чтобы крестоносцы сбросили с трона узурпатора и вернули власть его отцу. Он обещал финансовую и другую поддержку армии в ее высокой миссии. Это было предложение, от которого нельзя было отказаться. Часто высказывают подозрения, что Дандоло подразумевал эту цель на протяжении всей подготовки к Крестовому походу и уже решил, что пунктом назначения венецианского флота станет именно Константинополь, а не Сирия. Не может быть сомнений, что Дандоло увидел великолепную возможность усилиться и обогатиться на этой войне за счет Константинополя. Но элемент случайности есть во всех человеческих начинаниях. Дандоло не мог знать, что французские крестоносцы окажутся не в состоянии выполнить свой долг, но похоже, что он знал заранее о приезде Алексея в Зару.

Венецианцы всегда были искусны в извлечении пользы из случайностей и обстоятельств. С другой стороны, важные мировые события при ближайшем рассмотрении всегда кажутся состоящими из тысяч странностей, случайностей и совпадений. Оказавшись среди такого водоворота событий, бывает трудно разглядеть общую картину. Тогда мы говорим, что это просто случилось. Вследствие этих событий мощь Византии затмилась, город и империя были невосполнимо ослаблены.

Венецианский флот выступил против Константинополя в поддержку Алексея. 24 июня 1203 года его паруса увидели со стен города. Французская атака на суше не удалась, и тогда, по приказу Дандоло, венецианцы связали свои галеры вместе, сформировав единый фронт; осадные машины с палуб и надстроек кораблей обрушили огонь на город. Константинополь запылал.

Дандоло стоял на носу первого причалившего к берегу корабля. Он был в полной броне, штандарт Святого Марка развевался над его головой. Вдохновленные им венецианские солдаты прыгали на берег и взбирались по лестницам на стены. Был небольшой бой, но в целом византийские войска оказались подавлены стремительной атакой с моря. Взвилось знамя республики. Город был взят. Свергнутый император, в пользу которого просил Алексей, был спасен из подземелья и возвращен на трон. Сам Алексей был коронован в соборе Святой Софии и занял место со-правителя империи.

Но гибельный конец Константинополя должен был увенчать его неизменный курс. Алексей пообещал крестоносцам больше, чем смог выполнить. У него не хватало денег, и, что важнее, он потерял авторитет среди соотечественников, поскольку получил корону, опираясь на силу крестоносцев. Жители Константинополя, подстрекаемые страхом и слухами, восстали против нового императора. Алексей был зарублен, а его отец впал в безысходное отчаяние. Теперь венецианцы и их союзники должны были погасить это восстание и взять город под свою власть. Они слишком далеко зашли, чтобы все бросить. Поэтому в марте 1204 года они осадили город вновь. Накануне штурма Дандоло объявил своим людям: «Будьте отважны. И тогда, при помощи Иисуса Христа, Святого Марка и крепости своих тел, завтра вы овладеете городом, и все вы станете богаты».

Когда в победе уже не было сомнений, христианские войска, воспламененные гневом и жадностью, начали повальный грабеж города. Константинополь был разграблен и сожжен. Богатейший город мира, полный произведений искусства, был разорен, а его жители перебиты с безумной кровожадностью, при виде которой казалось, что разверзлись врата ада. Из дворцов и домов выгребли все, церкви тоже не пощадили. Статуи расплавили, картины разодрали на куски. Вскрывали могилы, похищали священные сосуды. Рассказывают, что некая проститутка уселась в кресло Патриарха в соборе Святой Софии и оттуда «бросала оскорбления Иисусу Христу, и пела непристойные песни и бесстыдно танцевала в святом месте». Один из хронистов утверждал, что грабеж превосходил все грабежи с самого сотворения мира. Венецианцы были главной действующей силой этого бесчинства. Значительная часть награбленного оказалась в Венеции. Так, четыре гигантских коня, увенчавших собор Святого Марка, – часть добычи от той жестокой победы.

Имелись и другие трофеи. Крестоносцы разделили империю между победителями. Венеция вела переговоры с обычным купеческим пылом и была вознаграждена «от Римской империи четвертой частью и еще половиной», то есть тремя восьмыми ее прежней территории. Венецианцы уже предъявляли права на Далмацию и Хорватию, а теперь вдобавок завладели побережьем и островами Эгейского моря, а также частью Средиземного. Венеция взяла под контроль острова Крит, Корфу, Модон и Корон  (два последних – сейчас греческие острова Метони и Корони). Она заняла западную часть Греции и острова в Ионическом море. Она потребовала фракийское побережье и порты на Геллеспонте.

Венеция захватила Негропонте  (Эвбею) в бассейне Эгейского моря. В то время как другие крестоносцы слабо разбирались в географии этих мест, вожди Венеции точно знали, чего хотят. Многие из островов были затем розданы различным патрицианским семьям Венеции, которые держали их на правах феодальных владений республики. Кроме того, появилась крупная венецианская колония в самом Константинополе, получившая большую долю независимости от метрополии. Есть даже сообщения, что столицу новой империи собирались перенести из Венеции в Константинополь, но что-то этому помешало. Так или иначе, ясно главное. Рынки Востока манили. Все мысли о войне с неверными были забыты, крестоносцы так и не достигли Святой Земли.

Венеция придерживалась стратегии, характерной для морской державы, сосредоточившей силы на усилении контроля над морем. Поэтому ее первые крупные завоевания были в Леванте, в Восточном Средиземноморье, где Венеция могла разыгрывать из себя лидера «апостолической империи Востока», подлинного наследника христианской империи, основанной на Востоке Юстинианом и Константином. Это типичный пример венецианской риторической маскировки. Трофеи победителям.

Таким образом, Венецианская империя в основном ограничивалась островами и прибрежными регионами. Венецианцы не хотели приобретать ничего из континентальных владений Византийской империи ни в Европе, ни в Азии. Этот город не мог стать новым Римом. Вместо этого он довольствовался безопасными морскими торговыми путями и портами под своим контролем, соединяющими рынки лагуны с рынками Леванта. Это были не столько колонии, сколько торговые посты, протянувшиеся от Венеции до Черного моря. Сущность венецианской власти теперь была ясна всем. С мощью Константинополя было покончено навсегда. Однако последствия венецианской авантюры были далеко не благоприятны. То, что в огне рождено, в огне и умрет. Ослабленный Константинополь стал добычей турок; вновь основанная Латинская империя просуществовала лишь шестьдесят лет. Колониальные владения Венеции, в свою очередь, оказались открыты для нападения и теперь уже ее сила начала подвергаться испытаниям в долгой череде войн. На следующие семьдесят лет Светлейший город оказался вовлечен в почти непрерывную войну с восстающими колониями и внешними противниками, с сарацинами и пиратами Средиземного моря.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.