Вместо послесловия

Вместо послесловия

Авторитарная форма правления на протяжении всей истории нашей страны всегда приводила к тому, что информация, спускаемая «сверху», а зачастую ее полное отсутствие неизбежно порождали в народе слухи и сплетни, а на них строились различного рода версии и гипотезы.

То же происходило и с рассказами простых людей – очевидцев невероятных событий – о войне. Например, кто-то вспоминает, что за три дня до начала войны артполк, стоящий в 30 км от границы в ПрибОВО, проверяет генерал из округа и вдруг отдает приказ: снять с орудий прицелы-панорамы и отправить за 300 км в окружную артмастерскую для юстировки. Или такой случай: за полтора часа до начала войны в летнем лагере «политрука разбудил дежурный с наганом в руке и приказал снять портреты вождей и сжечь…» Или такой: в первый налет немецкой авиации 22 июня 1941 г. на советском аэродроме не взлетел ни один истребитель. Стали разбираться, в чем дело, оказалось, что в бензобаках вместо бензина вода![205] Что это – мифы или факты? Отличить одно от другого крайне трудно.

Тем более что новая российская история, называвшаяся в 1917–1991 гг. историей СССР, имела одну особенность: поскольку в 1917-м была установлена диктатура пролетариата, то созданное на ее основе государство монополизировало не только заводы и фабрики, внешнюю торговлю и т. п., но и средства массовой информации. Поэтому события в них всегда подавались в трактовке, наиболее выгодной не столько для самого пролетариата, сколько для руководящей им партии, а еще точнее – для ее вождя. Скудность и однобокость трактовок событий заставляли додумывать то, что оставалось тайной. И тогда рождались слухи и сплетни[206].

И в нашей стране они всегда оказывались очень важным источником информации о реальных событиях. Печально признавать, что со временем подтвердились почти все яростно отрицавшиеся советской пропагандой «версии и сплетни»: о «немецком золоте» большевиков; о расстрелах в 1920 г. в Крыму зарегистрировавшихся белых офицеров, которым Советская власть гарантировала прощение; о том, что якобы стрелявшая в Ленина эсерка Каплан была полуслепой; о том, что жена Сталина Надежда Аллилуева умерла не от аппендицита, а от пулевого ранения; о том, что Кирова застрелил не зиновьевец, а якобы ревнивец; а жизнь Серго Орджоникидзе оборвал не сердечный приступ, а выстрел… Этот список можно продолжать до бесконечности. Значительное место в нем занимают события Второй мировой войны, и особенно Великой Отечественной. И все меркнет перед масштабами пережитой в ней трагедии нашего народа и цифрами потерь человеческих жизней.

О степени напряженности на информационно-пропагандистских полях сражений этой войны может, наверное, свидетельствовать такой факт. 10 мая 1945 г., сразу после Дня Победы, умер главный пропагандист и идеолог страны периода Великой Отечественной А. C. Щербаков (в 44 года), который одновременно был секретарем ЦК ВКП(б) по пропаганде (с 4 мая 1941 г.), начальником Совинформбюро (с 24 июня 1941-го), замнаркома обороны и начальником Политуправления Красной Армии (с июня 1942 г.). При этом он был еще первым секретарем Московского городского и Московского областного комитетов партии (с декабря 1938 г.). Человек просто надорвался от неимоверного напряжения. Ведь совершенно очевидно, что без колоссальной работы в этом направлении, в том числе без подачи фактов и событий в определенном ракурсе, порою даже без создания мифов, победить в той жесточайшей войне было невозможно. Поэтому в годы войны ее историю писали пропагандисты, а не ученые, и это было правильно, другого просто быть не могло.

Но, к сожалению, и после окончания войны воссоздание ее истории не пошло по принципу «теперь об этом можно рассказать», а продолжилось в русле пропаганды военного периода. И главной задачей ученых пропагандистов стало сохранение сложившихся канонов и сокрытие истинных причин и виновников катастрофы, произошедшей 22 июня 1941 г., и многих других трагических эпизодов войны. А основной способ для достижения этой цели был один – акцентировать внимание на удачных операциях и победах второй половины войны. И это понятно – у власти находился тот же вождь и его ближайшее окружение, были живы и руководители Красной Армии, допустившие трагедию 1941 г. Были также живы и продолжали свою работу многие пропагандисты, писатели и журналисты, создавшие ряд мифов о Великой Отечественной, в том числе те, кто сильно занижал людские потери в войне и даже обосновывал неизбежность громадных потерь 41-го. Этому весьма способствовала и начавшаяся вскоре после 1945 г. «холодная война», грозившая в любой момент превратиться в «горячую» и готовая использовать для этого любой повод.

Но появился и другой фактор серьезного воздействия на воссоздание истории Великой Отечественной войны. Развенчание новым лидером страны Н. С. Хрущевым на ХХ съезде партии в 1956 г. культа личности Сталина открыло возможность для публикаций, содержавших негативную информацию о роли вождя в войне и странном его поведении в самые первые ее дни. Было опубликовано большое количество ранее скрывавшихся фактов, дающих представление о деталях и обстоятельствах начала войны, а также предвоенных лет, начиная с неожиданно вспыхнувшей 23 августа 1939 г. дружбы с фашистской Германией. Именно «дружбы», ведь после первого договора СССР и Германии о ненападении был подписан второй, который так и назывался – «О дружбе и границе». Но, естественно, в угоду новому лидеру одновременно были смягчены ошибки Хрущева в годы войны и всячески возвышена его роль в Сталинградской битве и освобождении Украины.

Следующий этап в «воссоздании» истории войны начался после смещения Хрущева в октябре 1964 г. Брежневым и последовавшим за этим развенчанием «субъективизма» и «волюнтаризма». Теперь историки Великой Отечественной сосредоточили свое внимание на тех ее сражениях, в которых принимал участие новый лидер партии и страны, – Новороссийск, Малая Земля. Ярким примером этому служит вставленный в воспоминания маршала Жукова «эпизод» о том, как он заехал посоветоваться с полковником Брежневым, но, к сожалению, его не застал. Или анекдот тех лет, когда ветерану задают вопрос: «Что вы делали в годы войны – сражались на Малой Земле или отсиживались в окопах Сталинграда?»

Кардинальные перемены, начавшиеся в нашей стране с приходом к власти М. С. Горбачева, способствовали опубликованию огромного нового исторического материала о Великой Отечественной, и особенно о ее подготовке и начальном периоде. Пожилые ветераны торопились успеть рассказать и о своей военной судьбе, и о трагических и героических судьбах своих боевых товарищей. Стали переиздаваться без сокращений и исправлений мемуары советских военачальников и государственных деятелей, в книжных магазинах появились немецкие мемуары и книги о войне. В сочетании с отсутствием цензуры и открытием архивов это привело к обнародованию колоссального количества ранее неизвестных фактов, деталей, подробностей о начале войны и предвоенном периоде. Мы впервые увидели своими глазами множество советских и зарубежных документов того времени.

Военно-исторические журналы стали пользоваться большим спросом и резко увеличили свои тиражи. Обилие печатных изданий, их конкуренция, сделавшие сенсационность чуть ли не главным требованием к публикуемым материалам, даже при определенных издержках, способствовали увеличению массива новой, порой невероятной информации о войне, не укладывающейся в рамки исторической науки. Появился целый ряд интереснейших исторических работ по отдельным темам.

Однако главные устои в объяснении причин катастрофы 22 июня и начального периода войны оставались незыблемыми – вероломно и неожиданно, нарушив договоры, без объявления войны, имея полное превосходство в численности и боевой технике, Германия напала на СССР. Плюс сталинская формулировка о государствах агрессивных, которые всегда поэтому готовы к войне, и миролюбивых, всегда неготовых.

А ведь после обрушившегося на наше общество цунами новой информации о начале войны стало очевидно, что почти все, что в течение многих лет считалось каноном, не соответствует истине и причины катастрофы 22 июня совсем в другом. Отечественная историческая наука должна была принять этот вызов времени и честно объяснить, почему Красная Армия – самая большая и самая мощная в мире, непрерывно наращивавшая свою мощь более 20 лет – была почти полностью разгромлена в считаные дни армией страны, которой 16 лет вообще было запрещено иметь вооруженные силы[207] и которая существовала после своего воссоздания в 1935 г. в виде вермахта всего лишь 6 лет. Страны, с которой в течение 13 лет (с 1922 по 1933 и с 1939 по 1941 г.) Советский Союз осуществлял самое тесное тайное военно-техническое сотрудничество, способствовал развитию ее оборонной промышленности, обеспечивал сырьем и продуктами питания, то есть вскармливал ее армию во всех смыслах. В результате чего ей удалось уже через 4 года после воссоздания начать Вторую мировую войну, в кратчайшие сроки захватить всю Западную Европу и установить блокаду Англии. Но нельзя забывать, что это же сотрудничество позволило совершить поистине скачок и советской оборонной промышленности, поскольку во время него одновременно «ковались и германский и советский мечи».

В том, что гитлеровский блицкриг против СССР удался, нет никаких сомнений – только в 1941 г. в немецком плену оказалось 3,8 миллиона советских бойцов и командиров. Непонятно, как 4 846 немецких самолетов (а по другим данным 3 500 и даже 2 600) уничтожили в короткое время большую часть 10 743 (а по другим данным – до 28 000) советских, а 4 171 немецкий танк сокрушил армаду из 15 687 (по другим сведениям – 24 000) советских танков, из которых 1 800 были тяжелыми (КВ) и средними (Т-34), подобных которым у немцев не было ни одного. И хотя все мы знаем, что блицкриг не закончился для немцев блицзигом[208], необходимо все-таки ответить на вопрос: почему мы понесли такие потери в первые дни и месяцы войны?

Никакого внятного ответа наша историческая наука на эти вопросы пока не дала.

Позиция современной исторической науки ярко выражена профессором, доктором исторических наук Александром Даниловым в материале Светланы Кирилловой в газете «Первое сентября» (№ 32, 2004 г.): поскольку главное об этой войне до сих пор засекречено (причем безосновательно) или уничтожено, оно недоступно для исследователей (так что они не по своей вине ничего нового сказать не могут). Поэтому ждать открытий о войне не приходится, и вряд ли мы в ближайшие полвека узнаем всю правду о ней. Правда эта взрывоопасна, поэтому англичане в нарушение своих законов продлили срок секретности документов о пребывании Гесса в Англии.

По-моему, именно из-за подобной позиции отечественной исторической науки на нашу страну сыплются обвинения, в том числе далеко не всегда справедливые, связанные с началом Второй мировой и Великой Отечественной войны. Мне кажется, пора потребовать от англичан сказать правду о миссии Гесса, которая, возможно, совершенно по-новому объяснит нападение Германии на СССР.

Привожу отрывок из статьи С. Кирилловой:

«Александр Данилов: “Великую Отечественную нельзя изучать как серию военных операций”

Как за последнее десятилетие менялось описание событий Второй мировой войны в школьных учебниках, изданных в России и европейских странах? Действительно ли остались белые пятна в истории Великой Отечественной войны? Почему в России до сих пор закрыты архивы со многими документами, относящимися к войне? И могут ли секретные документы, к которым до сих пор не допускают российских, а тем более зарубежных историков, пролить новый свет на события времен 1939–1945 годов? Обо всем этом рассказывает профессор Александр Данилов, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории в Московском государственном педагогическом университете, автор учебников новейшей истории России и множества научных статей на эту тему, опубликованных в США, Германии, Италии, Японии.

<…>

– Какие секреты может сегодня хранить карта военных действий более чем полувековой давности?

– Думаю, что никакие. Но по закону об архивной службе фондообразователь может сам продлить срок засекречивания документов, которые касаются, например, обороны страны. Поэтому, скажем, бумаги Государственного комитета обороны (кроме небольшой части, которая и так была известна) закрыты до сих пор. Другая группа архивных документов времен войны, которые недоступны исследователям, – документы оперативного характера. Часть из них была уничтожена во время войны или сразу после войны, но часть до сих пор находится в руках у военных. Это дает им возможность попридержать кое-какую информацию.

– Но какой в этом смысл?

– Считается, что в засекреченных документах содержатся важные оборонные данные – например, о мобилизационных возможностях предприятий, существующих и действующих до сих пор. Хотя в основном эти документы содержат информацию, которая не может быть секретной.

– Но возможно ли другое – что документы, которые так старательно засекречиваются российскими военными, могут содержать ключ к какой-то тайне времен Великой Отечественной?

– Никаких судьбоносных открытий я бы от этих документов ждать не стал. Но их рассекречивание могло бы прояснить ту или иную важную деталь. Например, историки смогли бы узнать, действительно ли разрабатывался превентивный удар, который Советский Союз – как утверждали публицисты 90-х годов – планировал нанести по Германии.

– Можно ли предположить, что в архивах хранятся явные и несомненные подтверждения факта: на самом деле Советский Союз готовился напасть на Германию…

– Пока я могу сказать лишь одно: это возможно.

– Были ли за последнее десятилетие совершены какие-либо “неудобные” открытия в зарубежных архивах, касающиеся Великой Отечественной войны?

– Пожалуй, не было. Хотя в зарубежных архивах действительно хранятся документы, которые могли бы внести серьезные коррективы в частные вопросы времен Второй мировой войны. Они и по сей день политически взрывоопасны. Например, это бумаги из английских архивов, связанные с перелетом Гесса в Англию. Они закрыты до сих пор, хотя по британскому законодательству давно должны быть рассекречены. Но тогда встанет вопрос: как политическое руководство Англии вело себя накануне войны?

– Из этого понятно, что в ближайшие полвека мы вряд ли получим объективное изложение Второй мировой войны. И это касается не только российских и британских, но и европейских школьных учебников…

– Я тоже так думаю. В 1985 году меня поразила фраза, сказанная участником войны, видным советским военачальником, главнокомандующим сухопутными войсками СССР генералом армии И. Г. Павловским. В устах другого человека, не фронтовика, она звучала бы кощунственно. Павловский заметил, что правду, без политических примесей, о Великой Отечественной войне можно будет сказать лишь тогда, когда никого из ее участников уже не будет в живых…» (http://ps.1september.ru/article.php).

По поводу упомянутого Даниловым горького сетования генерала армии Павловского, что всю правду о Великой Отечественной можно будет сказать лишь тогда, когда ее участников уже не будет в живых, хочу отметить, что, на мой взгляд, это был отнюдь не призыв запретить до этого печального момента докапываться до истины. Это – крик души всех фронтовиков, считающих, что по всяким идеологическим причинам им эту правду узнать при жизни не позволяют! Но ведь уже нет государства, в котором по политическим мотивам этого было сделать нельзя, а многие участники войны еще, к счастью, живы (дай им Бог здоровья!). Так давайте же расскажем всю правду, раз политико-идеологических причин для ее сокрытия сегодня нет. И архивы полны интереснейших и доступных документов о предвоенном периоде и войне, в чем лично мне удалось убедиться, работая над этой книгой. Хотя, разумеется, рассекречивание следует активно продолжать, но надо использовать и уже доступные документы для новых открытий и ликвидации белых пятен, чтобы перекрыть кислород многочисленным старым и новым фальсификациям о войне.

Самой известной из них является «ледокольная» версия начала войны, изложенная в книге под названием «Ледокол» (впервые в России была издана в 1992 г.). Причиной катастрофы 22 июня 1941 г. он назвал то, что Сталин готовил удар советских войск по немецким, а Гитлер, узнав об этом, опередил его и ударил по советским войскам в 4.00 22 июня 1941 г. Хотя реальность суворовской версии вызывает у меня большие сомнения (более того, есть целый ряд серьезных фактов, опровергающих ее), надо признать, что причина нападения Германии на СССР и фактор внезапности в ней объяснялись гораздо реалистичней, чем в официальной. Вызывал интерес и сам факт «вычисления» В. Суворовым причины такого страшного поражения советских войск в начале войны. Но таков был мой взгляд на версию Суворова до тех пор, пока в книге А. П. Судоплатова (сына генерала П. А. Судоплатова) «Тайная жизнь генерала Судоплатова» впервые не был опубликован полный текст ноты-меморандума МИД Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года[209]. Стало понятно, что Суворов озвучил в «Ледоколе» в качестве своей версию причин немецкого нападения, изложенную в этом документе. Видимо, оказавшись за рубежом, он обнаружил этот давно опубликованный там документ и немедленно взял его на вооружение. На свет появилась «ледокольная» версия причины катастрофы 22 июня, вызвавшая огромный интерес у людей, никогда не читавших ноту-меморандум. К тому же именно Суворов, изучив мемуары советских военачальников, действительно первым вскрыл факт тайной переброски в мае – июне 1941 г. советских армий к границе, о котором у нас в официальной истории никогда не сообщалось. Поэтому многие решили, что таким образом он раскрыл и Великую тайну катастрофы 22 июня. Но в трактовке факта тайной переброски советских войск и заключается главная несостоятельность версии Резуна-Суворова: якобы Гитлер узнал об этом и опередил Сталина. Хотя всем известно, что никакой внезапности не было и Гитлер с лета 1940 г. непрерывно наращивал количество своих дивизий у советской границы, о чем Сталину со всех сторон (особенно в последние предвоенные дни) непрерывно сообщали. Но странным образом это не встречало никакого противодействия со стороны советского руководства. И объяснить это можно только тем, что переброски войск с обеих сторон велись по взаимной договоренности фюрера с советским вождем. Причем с жестким взаимным контролем сроков и количества соединений, размещаемых близ границы (потому-то и самолеты постоянно летали с обеих сторон безнаказанно – наблюдали за перегруппировками войск). Поэтому Сталин игнорировал многочисленные сообщения о переброске к границе все новых немецких частей. На самом же деле, на мой взгляд, и Сталин, и Гитлер очень внимательно следили за передвижениями войск по ту сторону своей границы, отмечали их на картах и радовались, что все идет по задуманному и известному только им двоим плану. Этот план, первым этапом которого, по моему мнению, должна была стать Великая транспортная операция, скорее всего, был окончательно принят 12–14 ноября в Берлине, возможно даже во время тайной встречи Гитлера и Сталина. Разрушил же этот план Черчилль, подтолкнув новоявленных союзников к смертельной схватке. Выкрав или заманив Гесса, он надеялся посеять недоверие между советским вождем и фюрером и для этого, через Гесса, предложил Гитлеру нанести 22 июня 1941 г. совместный удар по готовящейся к транспортировке и потому временно утратившей боеготовность Красной Армии.

Да, это всего лишь гипотеза, еще одна версия, но мы только что говорили о том, что в России история всегда вынуждена быть версионной и почти все ее важнейшие события имеют версии. Поэтому мы не ошибемся, если скажем, что и официальная история начала Великой Отечественной войны – тоже версия, причем крайне неубедительная. Поэтому не надо пугаться невероятности предложенной мной гипотезы, ибо как сказал английский ученый и мыслитель Томас Гексли: «Истина рождается как ересь, а умирает как предрассудок». Ведь не сомневался же каждый человек в Средние века, что Земля плоская и лежит на трех слонах, слоны стоят на трех китах, киты же лежат на черепахе, которая плавает по Окияну, а тех, кто в этом сомневался, отправляли на костер. Но однажды кто-то, провожая корабль в дальний путь, заметил, что, подходя к горизонту, корабль как бы «тонет», прежде чем скроется из виду, и высказал робкое предположение о том, что земля… круглая. Это гипотеза позволила понять, откуда берутся фазы Луны, и пошло-поехало…

Чтобы установить истину, надо подвергать версию или гипотезу постоянным проверкам, и чем меньше белых пятен благодаря этим проверкам остается, чем больше непонятностей и несуразностей гипотеза объясняет, тем ближе она к истине. Проверяйте же и мою.

Закончилась Вторая мировая война. Уцелевшие солдаты и угнанные в фашистскую неволю люди из разных стран вернулись на родину. Прошла Потсдамская конференция, решившая, как должен быть устроен послевоенный мир. Нацистские преступники, развязавшие войну, осуждены Международным военным трибуналом в Нюрнберге и казнены.

Казалось бы, сказано последнее слово об этой войне.

Но нет – последнее слово всегда за историками. А они молчали и выжидали…

А в это время не историк, а дилетант в этой области науки по имени Уинстон Черчилль пишет книгу «Вторая мировая война» (The Second World War), которую он начинал как свои мемуары. И поскольку Черчилль был в первую очередь великим политиком, то и это его шеститомное деяние, совершенное за шесть лет (1948–1954), оказалось не менее великим, чем все сделанное им за шесть лет Второй мировой войны (1939–1945).

В годы войны он спас свою страну и свою империю, не только организовав стойкое сопротивление жестокому агрессору, но и проводя хитроумную и циничную тайную политику, целью которой было перевести стрелки на пути полчищ Гитлера, направив их на СССР.

А шестью томами своей книги он как бы запечатал в бочонок правду об этой войне и ее Великой тайне и пустил в плавание по волнам времени. Никто другой в мире (кроме Сталина) не смог бы рассказать столько об этой войне и не стремился бы столько скрыть. Черчилль в своей книге первым успел подробно показать всю войну, причем так, как он хотел ее показать. Он и признается в этом: «История будет снисходительной ко мне… Потому что я сам напишу ее». И написал. С тех пор такой эта война и стала считаться во всем мире, а книга Черчилля – непреложной истиной о ней. Поэтому даже советские и российские историки ссылались на нее. Правда, начинали свои ссылки со слов «даже Черчилль» (далее – «был вынужден признать» или что-нибудь в этом роде).

В декабре 1953 г. У. Черчилль получил за свою книгу Нобелевскую премию в области… литературы. В том году было два номинанта – Черчилль и Хемингуэй, любимый писатель военного поколения двух мировых войн. Нобелевский комитет выбрал Черчилля (Хемингуэй стал лауреатом в следующем году), и никогда еще его решение не было столь справедливым, и никто до него так не «раскусил» книгу великого англичанина – ведь ему была присуждена премия за художественную литературу! Ибо в ней он высокохудожественно изложил свою версию истории Мировой войны и рассказал о том, как он спас от фашистского нашествия свою страну, но, естественно, умолчал о том, как обрек нашу страну на жесточайшую войну, начавшуюся катастрофой 22 июня 1941 г. Оказалось, что в последний предвоенный год Сталин не зря все время повторял: «Черчилль хочет столкнуть нас с Гитлером» – и больше всего боялся провокации. Похоже, что она все-таки последовала – 22 июня 1941 г. за час-два до немецкого удара «неизвестные самолеты» произвели странные налеты на советские военно-морские базы Севастополь, Очаков, Таллин и Кронштадт, от которых почему-то не пострадал ни один корабль. Потом объяснили, что они сбрасывали не бомбы, а мины (причем донные и магнитные, которых не видно и не слышно), якобы минируя выходы из гаваней и бухт, чтобы запереть стоявшие в них корабли. Никакого ущерба советскому флоту эти бомбежки не нанесли и, наоборот, даже как бы предупредили его и привели в боевую готовность. По сей день эти странные бомбардировки никто не объяснил. Я беседовал с несколькими очевидцами, некоторые сказали, что вначале эту бомбежку приняли за учения, а один добавил, что 22 июня по Севастополю ходил слух, что эти самолеты были турецкими. На мой же взгляд, они были английскими и прилетели с одной из английских авиабаз на Ближнем Востоке – Мосула, Хаббании или с острова Кипр. Скорее всего, Черчилль договорился через Гесса с Гитлером о совместном ударе по СССР и имитировал его 22 июня 1941 г. в 2.00 – 3.00. Поэтому Германия неожиданно оказалась воюющей на два фронта: Гитлер «развел и кинул» в этот день Сталина, а Черчилль «развел и кинул» Гитлера.

Так что катастрофа 22 июня 1941 г., вполне возможно, началась с провокации, придуманной Черчиллем. Но благодаря ей события развернулись так, что наша страна вопреки намерениям Сталина даже временно не смогла оказаться на стороне фашистской Германии во Второй Мировой войне (хотя бы в качестве военной хитрости, чтобы перебросить свои войска на Запад) и СССР вступил в войну с фашистской Германией и внес решающий вклад в ее разгром.

Старательно направляя гитлеровский удар на Восток, Черчилль сократил тем самым людские потери Англии в этой войне в 3,18 раза по сравнению с Первой мировой (286 тыс. чел. против 911 тыс. чел.), а потери СССР увеличил в 9,78 раз по сравнению с потерями царской России (26,6 млн чел. против 2,72 млн чел.), то есть соотношение потерь изменилось в 31 раз в пользу Англии.

Книга Черчилля «Вторая Мировая война» скрыла причины этой поистине гуманитарной катастрофы нашей страны. Иначе ее назвать и нельзя. Ведь если разделить наши признанные на сегодня потери (26,6 млн чел.) на 1 418 дней войны, окажется, что на каждый день войны приходилось 18 750 погибших граждан СССР. Это больше, чем погибло жителей Японии во время катастрофического цунами 2011 г. (15 тыс. чел.). То есть над нашей страной каждый день проносилось такое цунами в течение почти четырех лет войны! Мой друг, ветеран войны, военный хирург Виктор Васильевич Черкашин привел еще одно жуткое сравнение для оценки наших потерь. Для того чтобы похоронить человека нужно полметра, двоих – метр. Если же похоронить рядом всех наших граждан, погибших в этой войне, могила протянется от Москвы до Владивостока (9 100 км) и еще в обратную сторону от Владивостока до Иркутска (4 000 км).

Главной же причиной таких неимоверных потерь стала катастрофа 22 июня 1941 г., и если на одну чашу весов положить наши потери и ущерб лишь от первого дня войны, а на вторую – от всех остальных 1 417 дней, то еще неизвестно, какая перетянет. Поэтому по сей день причина катастрофы 22 июня 1941 г. остается самой великой тайной Великой Отечественной войны. В трех своих книгах об этой тайне я попытался ее разгадать. Насколько мне это удалось – судить вам, уважаемые читатели. Скажу лишь одно: разгадка столь, я бы сказал, многослойной тайны – дело непростое, так как правду скрывали все три главные силы Второй мировой – и СССР, и Англия, и Германия. Многие историки и люди, интересующиеся историей, считают, что мою гипотезу может подтвердить только обнаружение некого документа о заключении военного соглашения между СССР и Германией о совместных боевых действиях против Британской империи и проведении для этого Великой транспортной операции, и требуют такой документ предъявить. Разумеется, он мог бы подтвердить мою правоту. Но следует учесть, что если существовали документы, которые Сталину после начала этой войны нужно было срочно уничтожить, то первым и самым главным из них был именно этот. Думаю, что тем же был озабочен и Гитлер. А в Великобритании, где уничтожать документы не принято, они просто засекречены, как, например, документы о пребывании Гесса, до 2017 г. (с превышением предусмотренного законом срока о секретности документов уже на 25 лет!)[210].

Но ведь масса других документов и свидетельств прямо и косвенно подтверждает существование такой договоренности. Часть из них приведена в двух первых книгах моей трилогии, а новые, в основном найденные мною в архивах, представлены в третьей книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках. Кроме того, я привожу свидетельства людей, переживших войну на фронте и в тылу. Возможно, еще и этим отличаются мои книги от научных трудов профессиональных историков. На мой взгляд, это и есть «живая» история в отличие от «неживой» (помню, в 4-м классе я учился по учебнику, на обложке которого было написано: «Неживая природа»). Примером «живой» истории являются документы, фотографии и кинокадры тех лет (историки их почему-то документами не считают и в свои научные труды не включают, разве изредка в книги – как иллюстрации), а также рассказы участников, их неправленые воспоминания. Я считаю, что самым сильным «живым» документом истории войны является дневник 12-летней ленинградки Тани Савичевой, написанный на девяти листках отрывного календаря (с краткой записью на каждом – кто из членов ее семьи умер в этот день), и ее ровесницы из Амстердама Анны Франк. Конечно, можно сказать, что и это свидетельства косвенные, но ведь при любом судебном разбирательстве именно на основании таких свидетельств принимается решение. Глупо ведь во время слушания какого-нибудь дела об убийстве требовать в суде вместо косвенных улик в виде окурков и отпечатков пальцев подлинный документ о намерении типа: «Я, Петров И. И., настоящим удостоверяю, что собираюсь такого-то числа такого-то года ограбить и убить гр-на Сидорова П. П.». Такого документа никогда не будет. А признательного документа (пресловутой «царицы доказательств») получить от «подозреваемого» мы уже не сможем. Поэтому думаю, что если бы даже удалось найти и опубликовать фотоснимок Гитлера рядом со Сталиным, сделанный в Москве или в Берлине, то и он не стал бы абсолютным доказательством существования военного соглашения между ними. Но насколько увеличивалась бы вероятность того, что таковое имелось!

Мой друг и соавтор по фильму «Тайна 22 июня» кинорежиссер Сергей Головецкий сказал мне: «Вы вместо одного документа, который требуют в подтверждение правильности вашей версии начала войны, предъявили целую систему ее периферийных подтверждений». Это глубокая мысль, совпадающая с моим пониманием «живой истории»: скрытая лидером страны историческая правда может быть выявлена с помощью большого количества носителей информации о ее отдельных фрагментах. По аналогии с вопросом «кто победил в войне – вождь или народ?» ставим вопрос «кто скажет больше правды о войне – вождь или народ?». Я уверен, что народ.

Образно же работу по воссозданию правды о начале войны можно представить так. Исследователь, желающий восстановить истинную картину первого дня войны, собирает ее в полной темноте, как мозаику – из тысяч огромного количества фактов, документов, воспоминаний, фотографий, писем, газет и т. п. Если у него есть версия, она помогает ему, указывая, как луч маленького фонарика, узлы стыковки отдельных фрагментов. И каждый исследователь мечтает, чтобы полностью воссозданная им картина предстала наконец перед всеми в ярко освещенном зале. Но для этого требуются многие годы кропотливого труда.

Тем более что у истории начала войны обнаружился жесткий канон, заложенный еще с первых ее дней не историками, а пропагандистами. Причем если в годы войны он был необходим и работал на Победу, то после ее окончания он стал работать против своей страны, так как не позволял историкам да и всем ее гражданам разобраться в происшедшей трагедии 1941 г. Кроме того, он выставлял нас в невыгодном свете перед всем миром: сокрытие правды о войне расценивалось как подтверждение того, что есть, что скрывать.

Поэтому я решил ориентироваться не на канон, а на его «феномены», то есть на различные эпизоды и факты, вызывающие недоумение, – несуразности, несовпадения, противоречия, «белые пятна» и т. п. Для этого пришлось проработать всю каноническую и появившуюся в годы перестройки неканоническую информацию о начале войны, собрать все «феномены», проанализировать их и придумать (именно так!) гипотезу истинного развития событий, которая объясняла бы причину катастрофы в начале войны и все выявленные «феномены». Это я и сделал в первой книге своей трилогии «Новая гипотеза начала Отечественной войны».

Затем мне пришлось еще раз проработать тот же материал о начале войны в свете моей гипотезы с учетом интереснейшей дополнительной информации, полученной мною от читателей первой книги и, главное, от участников войны. Это позволило обнаружить еще целый ряд «феноменов». После этого я внес в свою гипотезу коррективы, с тем чтобы она объяснила и прежние, и новые «феномены», в результате чего появилась вторая книга – «Ключи к разгадке».

И наконец, в завершающей, третьей книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках, я собрал все подтверждающие мою гипотезу факты, документы, свидетельства, фото и т. д.

Все книги трилогии дались мне очень нелегко. Полагаю, что немногим легче они будут и для восприятия читателями. Ведь тайна начала войны, которую я пытался в них раскрыть, не арифметика и даже не алгебра, а высшая математика, поскольку создана такими тремя корифеями тайной дипломатии, как Гитлер, Черчилль и Сталин.

Однако предъявить результаты своих поисков, на мой взгляд содержащих разгадку Великой тайны Великой Отечественной, а на чей-то взгляд – лишь приближающих к ней, необходимо для того, чтобы катастрофы, подобные случившейся 22 июня 1941 года, никогда больше не повторялись на нашей земле!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.