Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства

Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства

В тех обществах, в которых согласно теории Коминтерна сначала должна была произойти буржуазно-демократическая революция, Коминтерн применил формулу «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», чтобы определить тип правительства, который должен был быть учрежден после захвата власти коммунистами.

Термин «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» был введен Лениным в 1905 году¹¹. Он использовался в программе Коминтерна в 1928 году без какой бы то ни было конкретизации. Каково же точное значение этого термина? Логично было бы утверждать, что он означает: 1) нечто совершенно отличное от диктатуры пролетариата, так как вряд ли существовала потребность использовать два разных термина для обозначения одного и того же понятия (то есть одной и той же системы правления); и 2) всегда упоминавшееся в этом термине крестьянство обладало значительно большей политической властью, чем при диктатуре пролетариата. Если, как показано выше, диктатура пролетариата означала монополию власти, сосредоточенную в руках коммунистической партии, не означала ли демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, что одна или более партия, представляющая крестьянство, должна была делить власть с коммунистической партией?¹² Если контроль был бы возложен на пролетариат, то есть на коммунистическую партию, ситуация вряд ли коренным образом отличалась бы, если такой контроль осуществляла бы диктатура пролетариата. Если бы два класса должны были в равной степени делить власть, тогда крестьянство, как класс по численности превосходящий пролетариат, все равно все еще подвергалось бы дискриминации. В конце концов, если бы власть делилась на подлинно демократической основе, крестьянство, конечно, оказалось в доминирующем положении. Это последнее объяснение представляется убедительным, но в действительности ли оно раскрывает суть понятия «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»?

Чтобы ответить на этот вопрос, применимы три метода. Во-первых, анализ взглядов Коминтерна, относящийся к этому понятию. Во-вторых, логический анализ, основанный на оценке природы «буржуазно-демократической» революции под руководством коммунистов. В-третьих, рассмотрение режима в советских районах Китая, установленного в 1931 году и провозглашенного «демократической диктатурой пролетариата и крестьянства».

К сожалению, теоретики и представители Коминтерна использовали термин «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» очень пространно, даже не заботясь о том, чтобы дать самое простое короткое определение. Вывод может быть следующим: либо эти лица сами не знали, что означал этот термин, либо они не хотели быть откровенными, чтобы этой откровенностью не оттолкнуть крестьянство. Если надо было бы найти какое-либо официальное определение, то, вероятнее всего, оно содержалось бы в программе 1928 года, но оно там отсутствует. Единственные по-настоящему ценные объяснения содержатся в речи Мануильского на VI конгрессе Коминтерна, названной «Положение и проблемы в ВКП(б)». Здесь Мануильский ясно указал, что существуют важные различия между диктатурой пролетариата и демократической диктатурой пролетариата и крестьянства:

«Диктатура пролетариата – это форма правления, основанная на сотрудничестве с крестьянством, но не на основе «демократического» разделения власти. Диктатура пролетариата не является демократической диктатурой пролетариата и крестьянства. Первая строится на основе диктатуры одного класса. Последняя... на основе разделения власти между пролетариатом и крестьянством»¹³.

Далее в той же самой речи Мануильский заметил, что без лидирующей роли пролетариата пролетарская диктатура не могла бы больше существовать и стала бы вместо этого «рабочей и крестьянской демократией». Он настаивал на различии между этими двумя формами правления: «Все черты, которые отличают пролетарскую диктатуру от демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, остаются в силе в отношении этих двух форм демократии»¹⁴.

На основе замечаний Мануильского возможно выстроить систему, в которой пролетариат не играет ведущей роли и в которой существовало бы подлинное демократическое разделение власти между революционным пролетариатом и революционным крестьянством. Такая ситуация предполагала бы наличие различных крестьянских партий, что в действительности осуществляется в многопартийной системе.

Слабость вышеупомянутого утверждения, кроме недостаточности доказательств, подкрепляющих его, заключается в очевидном противоречии с документами Коминтерна, в которых неоднократно указывалось на ведущую роль коммунистической партии в революционном процессе. Как мы видели, гегемония коммунистической партии над революционным движением провозглашалась снова и снова, как необходимая предпосылка успешного захвата власти. То, что эта партия (провозглашенная партией пролетариата) должна была отказаться от своей лидирующей роли и, руководствуясь принципом равенства, должна занять более низкое положение по отношению к другой или другим партиям, представляющим революционное крестьянство, кажется неправдоподобным, несмотря на объяснения Мануильского.

Также мы должны рассмотреть вопрос о том, что же на практике представляет собой демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, установленная в советских районах Китая в 1931 году. Есть свидетельство, показывающее, что Коминтерн полагал, что демократическая диктатура в Китае – явление необычное и исключительное. В передовой статье в журнале Коминтерна в 1931 году утверждалось, что демократическая диктатура пролетариата и крестьянства в Китае «коренным образом отличалась бы от демократической диктатуры, планируемой большевиками в условиях революции 1905 года в России». Одно главное отличие состояло в том, что коммунисты были бы в большинстве в правительстве¹⁵. Если бы посчитали это необычным, то напрашивается вывод о том, что тогда меньшинство коммунистов в правительстве признавалось бы нормальным, что согласуется с формулировкой Ленина 1905 года. Еще одна передовая статья Коминтерна в 1931 году утверждала, что «характерной особенностью» китайской советской системы была монополия революционного руководства, возглавляемого коммунистической партией, которая была «единственной правящей партией на советских территориях в Китае». Китайское крестьянство, как указывалось в передовой статье, не создало своей собственной партии и просто находилось под руководством пролетариата и коммунистической партии¹⁶. Отношение этих теоретиков Коминтерна к тому, что отличительной чертой китайской демократической диктатуры стало преобладание коммунистов в правительстве при полном отсутствии других партий, может явиться свидетельством того, что при сложившейся ситуации коммунисты могли бы быть и в меньшинстве. Кроме того, можно отметить, что Коминтерн никогда публично не обобщал китайский опыт и не говорил, что будущие демократические диктатуры должны были неуклонно следовать китайским путем. Также Вильгельм Пик в своем главном обращении на VII конгрессе Коминтерна в 1935 году назвал китайский опыт по установлению и поддержанию советского режима «выдающимся событием» в колониальных районах со времени VI конгресса, состоявшегося в 1928 году. Это «блестящий пример для трудящихся всего колониального мира» и первая модель колониальной революции, в которой идеологически и в своей первоначальной форме реализована государственная гегемония пролетариата»¹⁷.

Все вышеупомянутое может показаться незначительным. Однако кажется, необходимо заметить, что существовало большое количество заявлений Коминтерна по этому решающему вопросу. Это свидетельствует о сумятице и неразберихе, царившей в руководстве Коминтерна, по вопросу применения демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Коминтерн, вероятно, не позаботился о том, чтобы дать точное определение этому термину в силу ряда причин: 1) он никогда не намеревался создать действительно демократическую систему; 2) Коминтерн предложил эту формулу как подачку в надежде добиться поддержки или, по крайней мере, терпимости со стороны беднейшего крестьянства и середняков в тех странах, где крестьянское восстание являлось обязательным условием захвата власти коммунистами; 3) он стремился сохранять видимость существования некого подобия между начальным периодом коммунистической диктатуры и буржуазно-демократическим этапом революции согласно Марксу, допуская, что на начальном этапе коммунистической власти в ограниченном количестве будут присутствовать «буржуазные» социальные элементы.

Советы должны составить форму демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и на самом деле должны были быть универсально применимой формой коммунистического правления. Наличие советов в Китае (особенно просуществовавший короткое время Совет Кантона в декабре 1927 года) и более позднее установление Китайской Советской Республики в 1931 году дало возможность Коминтерну выступать с защитой такой формы правления, как советы, даже в колониальном мире. Можно указать, что Коминтерн настаивал на том, что советы в Китае именовались как «рабочие и крестьянские советы», несмотря на то что Китайская Советская Республика была создана на основе сельских советов при полном отсутствии контроля со стороны коммунистов над городскими центрами. Согласно передовой статье в журнале Коминтерна, китайские сельские советы «ни в коем случае не должны рассматриваться просто как крестьянские советы», так как крестьянство приняло руководство коммунистов (и следовательно пролетарское руководство), и они защищались китайской народной армией, находящейся под руководством коммунистов¹⁸. Следовательно, сельские китайские советы считались подлинно рабочими и крестьянскими советами, и пролетарская гегемония, о которой неоднократно заявлялось, была чистейшей фикцией.

В заключение можно сказать, что настойчивое требование Коминтерна гегемонии коммунистической партии в подготовке и осуществлении захвата власти в «буржуазно-демократической» революции возможно, самым убедительным образом поддерживает веру в то, что коммунистическая партия не отказалась бы от такой гегемонии тогда, когда захват власти уже был бы осуществлен. Случай Китайской Советской Республики, явившийся единственным практическим опытом революции в период с 1928 по 1943 год, позволял Коминтерну открыто признавать то, что власть была сосредоточена в руках Коммунистической партии Китая.

Теперь мы можем заявить, что в любом типе обществ вслед за захватом власти коммунистами начнется осуществление коммунистической диктатуры через советы. Далее мы предпримем попытку описать ближайшие и конечные цели захвата власти коммунистами.