Четыре Парижа

Четыре Парижа

В Париже я вижу чётко четыре слитых города, каждый со своим лицом, со своим характером, своими литературными героями и их авторами. Вообще-то любой город состоит из нескольких, только они, как правило, перемешаны.

Конечно, бывает, что исчезают из облика города следы целой эпохи: так в Лондоне от средневековья остался один Тауэр, а от Ренессанса — Вестминстер, но зато и современные бетон со стеклом в нём затерялись. Лондон — удивительно цельный город XIX века. Лицо его центра — та особая разновидность ампира, которую называют викторианской по имени королевы Виктории, царствовавшей более полустолетия. И какого столетия!)

Рим — наоборот, смесь целых шести эпох, от античной архитектуры до сегодняшней, но перемешаны они очень сильно…

А тут — великая удача: четыре Парижа, как бы сообразно хронологии стилей последовательно сменяя друг друга и проникая друг в друга, всё же расположились в основном с Востока на Запад вдоль Сены и полностью так и не перемешались между собой.

Средневековый и ренессансный город (с XI по XVI век) с его домами в пять-шесть этажей, острыми кровлями и узкими улочками — "лишь бы только стен не задевала алебарда поперёк седла" — занимает восток парижского центра. Это Марэ на правом берегу, Латинский квартал на левом, и между ними — два острова: Ситэ и Сен-Луи.

В этом старом Париже осталось немало домов из грубо отёсанного песчаника с гигантскими деревянными балками под потолками и грубо коваными решётками в нижней части каждого окна, доходящего до пола. Цокольный этаж такого дома слегка наклонён в сторону улицы, а все другие над ним как бы чуть завалены вглубь… Линия домов, порой узких, в два-три окна шириной, нередко прерывается башнями замков, вполне естественно чувствующих себя в тесноте такого города…

Второй Париж начинается сразу от полукилометрового фасада Лувра. Этот Париж и верно ближе всего к Питеру. Площади открываются к реке. На фасадах дворцов колонны, треугольные классические, или круглые барочные фронтоны, украшенные трубящими славами, связками античного оружия (в которое порой замешалась пушка), лавровыми венками… В общем, смесь барокко и ампира. XVIII — начало XIX века. Да и по размаху — сходство с пушкинским Петербургом, то есть с Петербургом par excellence.

Один из главных параметров, определяющих облик города, — отношение ширины улиц и площадей к высоте основного количества построек; в этой части Парижа ширина улицы — классически, как в Петербурге, — на четверть, как минимум, больше высоты (тогда как средневековый город — две-три высоты на одну ширину).

Третий Париж — это Париж стиля "Прекрасной эпохи".

В отличие от Петербурга, где Театр комедии, Дом книги, Витебский вокзал и особняк Кшесинской раскиданы по разным районам, парижские здания начала ХХ века не рассыпаны по городу, а составляют целые районы. Это преимущественно западная часть города. Набережные с обеих сторон от Эйфелевой башни, кварталы Пасси и Елисейские поля почти полностью построены в период господства этого стиля с 1890-х годов и по начало 1920-х. Хотя отдельные дома того времени встречаются повсюду. (В Петербурге разве только Каменноостровский проспект по большей части состоит из домов "модерна".)

В кварталы "Прекрасной эпохи" вклинивается (преимущественно на западе) четвёртый Париж (30-е — 60-е годы), город конструктивизма Корбюзье и новейших небоскрёбов, которые в Париже бывают всё-таки не просто строительными сооружениями, но имеют некий свой стиль.

Начиная с 70-х гг. всё виднее становится он в новых постройках Парижа. Хотя и тут господствуют бетон и стекло, но они всё резче и решительней уходят от безликого "коробочного" или "корбюзьяньего" вида. Даже простые десятиэтажные жилые дома последнего двадцатилетия имеют свой архитектурный стиль, определить который пока ещё трудно. Можно только утверждать, что он уже почти сложился.

Особенно из таких новейших кварталов интересен пригород Кретей (CrИteil), ансамбли которого, на мой взгляд, наиболее талантливое воплощение этого синтетического, но пока ещё не существующего стиля: анализировать его особенности только начинают… Кроме того, этот новейший Париж ещё не успел обзавестись ни легендами, ни литературными героями, с которыми всегда связаны бывают старые города. Поэтому нет у него ещё тех ассоциативных корней, которые делают для нас тот или иной город действительно населённым не только людьми.