Глава 9. СРАЖЕНИЕ В КАНАЛЕ ПЬОМБИНО

Глава 9. СРАЖЕНИЕ В КАНАЛЕ ПЬОМБИНО

Мы получили приказ готовиться к патрулированию острова Эльба. Судя по всему, наступил новый этап войны, в котором наши цели были более определенными, чем раньше.

Наша задача заключалась в том, чтобы прекратить ночное движение вражеских судов с севера на юг Италии. Тут мы могли оказать бесценную помощь армии, поскольку загрузка одного судна эквивалентна нескольким поездам, везущим грузы и подкрепление вражеским войскам, противостоящим нашей армии на юге полуострова. Военно-воздушные силы должны были остановить эти перевозки в дневное время, а нашим флотилиям нужно было предотвратить переход судов на участке от Специи на севере до устья Тибра на юге. Эльба находилась довольно далеко от Маддалены – это был самый северный из возможных районов патрулирования, но мы знали, что вскоре перебазируемся в Бастию и зона нашего влияния распространится до Специи и Ливорно.

Подготовка была успешно закончена, и 14 октября в 15.00 мы вышли в море. С нами вместе шла 633-я (лейтенант А. Б. Джой), на которой находился командир флотилии Э. Т. Грин-Келли, а также 636-я (лейтенант Ф. А. Уорнер). По пути на 633-й возникли неполадки с двигателями, и ввиду длительности предстоящего перехода командир флотилии отправил ее обратно на Маддалену, а сам перешел на 636-ю.

Чтобы достичь района патрулирования, нам потребовалось 9 часов. Он начинался у небольшого порта Баратти, расположенного на материке чуть севернее канала Пьомбино, отделяющего остров Эльба от берега Италии. Мы считали, что этот порт используют вражеские суда, следующие на юг.

Не прошло и нескольких минут, как Корни возбужденно рявкнул:

– Эй, вы – двое, посмотрите-ка на зеленый-3–0. Бьюсь об заклад, это наша первая надводная мишень!

Я посмотрел в бинокль в нужном направлении, увидел большой темный силуэт и похолодел. На какое-то время я даже потерял цель – не мог поймать ее в окуляры бинокля, так сильно дрожали руки. А затем события стали развиваться с устрашающей скоростью. Грин-Келли тоже увидел цель. Не прошло и минуты, как голосовая труба донесла до нас голос радиста:

– Сообщение от командира флотилии, сэр. Орехи справа по борту. – Таково было кодовое обозначение противника.

Мое сердце колотилось так сильно, что его стук, по моему мнению, должны были слышать все на мостике. Столько месяцев ожидания… и вот… Мне оставалось только радоваться, что я могу выполнять привычную работу штурмана, а присутствие Пика освобождает меня от необходимости браться в такой напряженный момент за совершенно незнакомое занятие ведения огня. Я спустился в штурманскую рубку и тщательно проверил наши координаты. Тони стоял рядом. Я подумал, что ему здорово повезло – в первом же походе он будет участвовать в бою. Или, может быть, наоборот? Судьба не благоволит к нему? Ведь в бою можно и голову потерять? Долго раздумывать времени не было – следовало сделать записи в журнале.

«1.16. Замечено судно на направлении зеленый-30, расстояние около 4000 ярдов, следует курсом на восток. Наш курс юго-восточный, координаты 42°56?6? с. ш., 10°27?4? в. д. Скорость 12 узлов.

1.17. „Орехи справа по курсу“ от командира флотилии».

Пока я это писал, мы шли следом за 636-й, которая выходила на позицию для торпедной атаки. Мне показалось, что прошло уже несколько часов. Чтобы проверить свои ощущения, я взглянул на часы. Было 1.19. Переговорная труба сообщила голосом Корни:

– 636-я только что выпустила одну торпеду, Ровер.

– Да, сэр. На часах 1.19.

Я вернулся на мостик и принялся таращиться в темноту.

– Прошло 30 секунд, – выдохнул Корни.

Я инстинктивно прикрыл глаза в ожидании яркой вспышки. На мостике никто не двигался.

– 60 секунд.

– Это не может быть дольше, сэр, – расстояние было около 2000 ярдов.

Взрыва так и не последовало. К этому времени цель уже была видна вполне отчетливо. Похоже, это был большой траулер. Мигнул белый свет, и надежды окончательно растаяли.

– Сделай запись, Ровер, нам передают «D», – вздохнул Корни.

Внезапно ожило устройство связи с орудиями – я даже подпрыгнул от неожиданности.

– Еще один корабль на направлении зеленый-1–3-5, сэр, – доложил Дей от орудия X.

Бинокль Пика повернулся в нужном направлении, а дальше все происходило одновременно. 636-я выпустила последнюю торпеду, траулер открыл огонь, а мы резко уклонились вправо.

– Открыть огонь! – взревел Корни.

Мы шли следом за 636-й, поэтому могли использовать только 6-фунтовое орудие. Расстояние быстро увеличивалось. Не было похоже, что другое вражеское судно собирается вмешиваться – наоборот, оно явно старалось уйти и вскоре скрылось из вида. Когда огонь прекратился, мы подошли к 636-й и застопорили машины.

Последовала короткая беседа между Грин-Келли и Корни, после чего лодки разошлись. На совещании перед выходом в море велась речь об отвлекающей атаке, очевидно, именно к ней шло дело.

636-я пошла на юг, а 658-я двинулась в обход, чтобы судно противника оказалось освещенным луной.

Враг выстрелил осветительный снаряд, за которым последовал град трассирующих пуль всех цветов и размеров.

– Повремени, Пик, – пробормотал Корни, – пусть они окажутся там, где нам удобно.

И в течение двух бесконечных минут мы двигались прежним курсом, прислушиваясь к грохоту выстрелов.

В конце концов спокойный голос Корни нарушил затянувшееся молчание:

– Право руля, рулевой.

Я записал время, мимоходом подивившись невозмутимости командира. Рулевой так же спокойно повторил приказ – словно мы находились не вблизи противника, а входили в свой родной порт, – и мы двинулись вдоль лунной дорожки к вражескому кораблю. Мне на мгновение показалось, что никакой войны нет, а мы едем в загородный дом, очертания которого уже показались в конце подъездной аллеи.

– Ровер, передай им «D», возможно, это собьет их с толку.

Я послушно схватил лампу и несколько раз подряд передал нужную букву. Противник действительно прекратил огонь.

Теперь счет шел на секунды. Мы начали атаку с 1500 ярдов, и теперь расстояние быстро сокращалось. На 700 ярдах противник снова открыл огонь. Все присутствовавшие на мостике с недоумением посматривали на Корни. Почему он не приказывает Пику открыть огонь? Ведь так нас всех убьют раньше, чем мы успеем сделать хотя бы один выстрел! Приказа все не было, и я в ужасе стиснул зубы. Прошла целая вечность, прежде чем он спокойно проговорил:

– Готовься, Пик. Еще 50 ярдов, и можешь показать им все, на что способен.

Артиллеристы у орудий замерли в напряженном ожидании. Глаза, всматривающиеся в перекрестья прицелов, пальцы на спусковых крючках.

– Открыть огонь!

Грохот и дым, сопровождающие бортовой залп 658-й, всегда являлись шоком даже для нас, хотя мы все это ждали. Артиллеристы не могли промахнуться – цель была ясно видна, а расстояние составляло не более 250 ярдов. Огонь противника сразу же ослабел, вражеское судно сделало попытку уйти.

Корни следовал за ним по пятам, отдавая спокойные команды рулевому. Через две минуты судно остановилось, охваченное огнем. Только одно его орудие (20-мм) продолжало вести огонь. Вскоре замолчало и оно. Мы осторожно приблизились, желая своими глазами увидеть конец врага.

По всей длине судна бушевали пожары. Оно медленно, но верно оседало все глубже и глубже. Судно имело длину около 130 футов. Мы отчетливо видели большое орудие, расположенное перед высоким мостиком, низкую рубку в корме. Против нас оно использовало самые разнообразные орудия – мы заметили 3-дюймовку, 40-мм и несколько 20-мм орудий. Видимо, это было специальное судно ПВО.

Пока мы разглядывали поверженного врага, артиллерист «пом-пома» Престон доложил об обнаружении еще одного судна на направлении красный-2–0. Что это? Другая мишень, которую мы уже видели, или возвращается 636-я?

– Вызывай их, Ровер, – приказал Корни.

В течение целой минуты я передавал букву «S», а тем временем расстояние между нами сокращалось. Наши орудия были наведены на приближающийся корабль. Он подходил таким образом, что очертания рассмотреть было совершенно невозможно, иными словами, мы не могли его идентифицировать. Но спустя мгновение наши сомнения оказались развеянными – с быстро идущего корабля зазвучали выстрелы.

– Открыть огонь! – приказал Корни. – Надо полагать, возвращается приятель этого подбитого друга и жаждет мести.

Приказ был немедленно исполнен, и первый же 6-фунтовый снаряд попал в цель. Корабль остановился, где-то в районе миделя начался пожар. Теперь мишень стала еще более удобной, и остальные орудия начали концентрировать на ней огонь. Неожиданно Корни завопил:

– Прекратить огонь! Это 636-я!

Мы в ужасе застыли, глядя на быстро распространяющийся пожар, постепенно осознавая, что произошла трагедия.

– Почему, черт возьми, они не ответили на вызов? – вопрошал Пик, глядя на каждого из нас по очереди. – И почему они открыли огонь?

– Так, парни, сейчас мы все выясним, – отрывисто бросил Корни. – В воде находятся члены команды 636-й, готовьтесь принять их на борт.

Вокруг поврежденного корабля, озаренные тусклым светом его погребального костра, виднелись люди – они карабкались на спасательные плоты или плавали в одиночку, держась за плавучие обломки. Мы подоспели очень быстро и начали вытаскивать уцелевших моряков из воды. Как раз в это время раздался крик наводчика орудия Y (с 6-фунтовыми снарядами). Он доложил о приближении еще одного судна.

Каким тяжелым ни было решение, но мы его приняли: врага следует отбить и только после этого продолжить спасательные операции, иначе мы можем попасть в крайне неловкое положение, когда нас застигнут «со спущенными штанами». В наших ушах все еще звучали отчаянные призывы о помощи цепляющихся за плоты людей, а мы набрали скорость и скрылись в темноте. Мне было даже страшно подумать, что чувствовали те люди в воде и на плотах.

Они понимали, что мы – их единственный шанс на спасение, который теперь стремительно удалялся. Нас тоже вполне могли потопить, но, даже уцелев, мы могли их больше не найти.

– Продолжай сигналить, Ровер, это может сработать. Да, передавай «G». Они не могут точно знать, кто уцелел в двух стычках, которые они наверняка видели на подходе.

На этот раз противник попался более пугливый и сразу же открыл огонь. Мы находились в весьма выгодном положении – заходили со стороны луны, поэтому стремились как можно скорее сократить расстояние. Огонь противника был сильный и более точный, чем раньше. Грохот и голубая вспышка в районе миделя свидетельствовали о том, что в нас попали.

– Имеются раненые у орудия X, сэр, – доложил Магуайр.

– Присматривай за ними, Мак, – распорядился Корни. – Пик, огонь.

Начальный залп оказался удачным, и противник бросился наутек. Корни упорно «сидел на хвосте» у вражеского корабля до тех самых пор, пока он не остановился. Мы медленно подходили все ближе и ближе. В конце концов, когда он прекратил огонь, мы определили, что второй корабль был в точности такой же, как и первый, уже потопленный нами. Теперь он тоже горел и сильно кренился на правый борт.

Мы вернулись к тому месту, где догорала 636-я, и сразу же обнаружили плот, с которого как раз собирались начать принимать людей, когда нас так грубо прервали. Но завершить дело нам снова помешали.

На материковом берегу вспыхнул прожектор и начал обшаривать море, высвечивая по очереди каждое горящее судно. Когда луч добрался до 636-й, все желающие могли увидеть и нас, стоящих совсем рядом. Береговые батареи незамедлительно открыли огонь (расстояние до берега составляло около 3 миль), и в воду в неприятной близости стали падать снаряды.

Стало слишком горячо, чтобы сохранять неподвижность, поэтому мы предприняли попытку замести следы. Сначала мы на большой скорости ушли на северо-восток, попутно создавая дымовую завесу и выбрасывая за борт светящиеся снаряды, которые должны были ввести врага в заблуждение, изображая пожары. Затем мы остановились и очень медленно и почти бесшумно поползли обратно. Нам повезло. Прожектор нас потерял, береговые орудия прекратили огонь, и мы получили возможность вернуться к 636-й. После часа тщательных поисков мы подняли из воды двух офицеров и восемнадцать рядовых, затем, убедившись, что никого не оставили плавать, взяли курс на запад.

Два зенитных корабля и 636-я давно остались позади, а я неожиданно поймал себя на том, что все время оглядываюсь назад, выискивая в темноте три языка пламени. «Господи, спаси и сохрани», – подумал я.

После завершения третьего сражения Корни приказал мне передать всю навигацию Тони, а самому заняться ранеными. Мы подняли на борт Фредди Уорнера, командира 636-й, старого приятеля Корни по Лоустофту, и его штурмана, но Грин-Келли и старпом с 636-й, а также семь рядовых погибли. Это была большая потеря для всех.

Я как можно лучше устроил промокших и находящихся в состоянии шока моряков в кают-компании и столовой команды, выдав им всю имеющуюся в наличии сухую одежду и одеяла. Фредди и еще несколько человек имели не слишком серьезные ранения, но у старшего матроса Чизвелла было раздроблено плечо, да и у нашего раненого – матроса Болдерсона – рана была очень неприятная. Он получил осколок в живот – понятно, что тут я ничем не мог помочь.

Я сделал обоим по инъекции морфина и снабдил их записками о том, что им делали, чтобы врачи получили пациентов вместе с информацией об оказанной помощи. Так нас учили на лекциях о первой помощи пострадавшим, которые я посещал. Но ранения были тяжелыми, а я не обладал медицинскими знаниями, поэтому делал только то, что мог, – накладывал повязки и проводил противошоковую терапию.

Механик с 636-й, живой, но без сознания, лежал на носилках. На нем не было никаких внешних повреждений, но все наши попытки привести его в чувство оказались тщетными. В 4.00 он умер, так и не придя в сознание. Мы могли только предположить, что смерть наступила в результате каких-то внутренних повреждений или шока. Один из его людей рассказал, что в машинном отделении рядом с ним разорвался 6-фунтовый снаряд, который в самом начале боя вывел из строя сразу все двигатели.

Фредди Уорнер, несмотря на собственные раны, рвался помогать своим людям. Оказалось, что на 636-й действительно видели наши сигналы, но не успели дать ответ, поскольку один из артиллеристов открыл огонь без приказа. Результатом стал наш ответ, причем первый же снаряд разнес машинное отделение.

Мне поручили тяжелое задание – зашить тело погибшего в полотно, и на рассвете мы его похоронили в море.

Фредди Уорнер настоял на проведении погребальной службы. Действо, развернувшееся на плавно покачивающейся палубе, озаренной первыми лучами солнца, было незабываемым. Здесь не было вымуштрованного почетного караула, не звучали и оружейные залпы – погибшего провожала в последний путь группа обнаживших головы моряков, но торжественность и искренность этой погребальной службы тронула бы даже самое черствое сердце, и она запомнилась больше, чем любые другие помпезные похороны.

Так мы предали тело нашего погибшего товарища морю.

Завернутое в полотно, оно тихо скользнуло в темные глубины. Этот человек до конца исполнил свой долг. А наш все еще был впереди.