Глава 19. СРАЖЕНИЕ В ПРОЛИВЕ МЛЕТ

Глава 19. СРАЖЕНИЕ В ПРОЛИВЕ МЛЕТ

Через два дня, когда лодка вернулась утром из очередного ничем не примечательного патрулирования, на причале нас встретил Корни. Все были очень рады видеть его снова. Я слышал, как один матрос сказал другому:

– Наш кровожадный командир вернулся. Теперь нам уж точно на каждом шагу будет встречаться проклятая немчура.

Что касается меня, хотя я уже привык к командирской должности и приобрел уверенность, которой так не хватало вначале, но, тем не менее, не почувствовал разочарования, вернувшись к работе старшего помощника. Корни поставил дело так, что каждый офицер и матрос понимал важность своей работы, чувствовал себя незаменимым на своем месте. Он, как никто другой, умел вовремя поддержать, в нужную минуту похвалить, иными словами, был настоящим командиром.

Мы сразу же отправились в кают-компанию, чтобы обменяться новостями. Я начал задавать вопросы, но Корни хотелось сначала услышать о том, что происходило в его отсутствие на 658-й. Плеврита у Корни не оказалось, но в госпитале продолжили обычное лечение. Почувствовав себя лучше, он потребовал выписки и при первой же возможности присоединился к нам. А поскольку Дуг и 657-я находились в Манфредонии, он, не теряя ни минуты, вывел лодки в море. Мы очень скоро почувствовали: командир вернулся. Он буквально засыпал нас вопросами, стремясь как можно быстрее овладеть общей ситуацией.

А утром, вернувшись к причалу, мы услышали, что Тим Блай встретил вражеский конвой к северу от острова Вир недалеко от Зары.

Флотилия Тима следующей ночью отдыхала, и Корни решил попытать счастья в этом же районе – поэтому мы отправились на север. Но немцы, похоже, каким-то непостижимым образом пронюхали о выходе в море 56-й флотилии и решили разочаровать нас, оставшись в ту ночь дома.

17 августа вернулся Дуг – впервые за последние месяцы «три мушкетера» получили возможность строить планы совместных операций.

Но прежде нам было необходимо выполнить одну работу – высадить на северо-востоке острова Млет двух морских пехотинцев для наблюдения за перемещениями вражеских судов. 657-я доставила их в нужную точку, и мы вошли в пролив Млет для очередного патрулирования. Пролив был очень узким – он отделял остров Млет от полуострова Пелещац.

И почти сразу же обстановка изменилась. Прошло всего несколько минут, и захрипел динамик радиотелефона. Как всегда спокойный голос Дуга произнес слова, которые мы слышали так много раз во время патрулирования у берегов Италии. Неужели наше терпение, наконец, будет вознаграждено?

– Привет, собаки, это Уимпи. У меня есть вероятная цель. Четыре небольших судна быстро движутся по проливу Млет. Иду на перехват. Джордж 22.[17]

Карта была у нас на мостике. И пока я повторял маневр лодки Дуга и дергал ручку машинного телеграфа, чтобы увеличить скорость, Корни склонился над картой. Выпрямившись, он сказал:

– Похоже на торпедные катера, Ровер. Боюсь, мы их не догоним. Хорошо известно, что торпедные катера превосходят канонерки в скорости.

Дуг продолжал увеличивать скорость до тех пор, пока двигатели не набрали максимальные обороты, но, судя по пеленгам и расстояниям, которые он передавал регулярно, нам было не суждено их догнать. В конце концов они пересекли наш курс в полутора милях впереди, но видимость была плохая, и мы их даже не увидели. Впервые на Адриатике мы «унюхали» врага, но тем самым лишь раздразнили аппетит. Поскольку катера противника ни разу не изменили ни курс, ни скорость, вероятнее всего, они не подозревали о нашем присутствии. Поэтому можно было продолжать патрулирование, ничего не опасаясь. У противника явно не было радарной аппаратуры, позволявшей видеть и за пределами зоны видимости.

Мы восприняли неудачу с досадой и снова вернулись в пролив, чтобы снова начать слоняться взад-вперед вдоль берега Пелещаца. Правда, слонялись мы не долго. Часом позже – Корни как раз находился в штурманской рубке, совмещая приятное с полезным – изучал карту и перекуривал, – 657-я неожиданно начала ползти задним ходом к нам.

Атмосфера моментально накалилась. Одно слово в голосовую трубу – и Корни уже снова был на мостике. Приблизившись, Дуг взял громкоговоритель и обратился к нам:

– Корни и Томми! Вы меня слышите? – Получив подтверждение, Дуг продолжил: – Думаю, парни, нам подвалила удача. Имеем три цели в трех милях отсюда. Они как раз входят в пролив и направляются к нам. Занимаем места по боевому расписанию и готовимся. Я постараюсь выждать как можно дольше, прежде чем атаковать.

На борту 658-й не было необходимости отдавать дополнительные приказы. Все на палубе слышали слова командира, и через считаные минуты орудийные расчеты, радист и механики доложили о готовности.

Два приказа по машинному телеграфу – и мы заняли позицию слева по борту от 657-й. Положение флотилии было идеальным: мы находились у самого берега в мелководном заливе, так что, даже если конвой противника будет прижиматься к берегу, он пройдет мористее. Это даст нам некоторое преимущество – нас не будет видно на темном фоне берега, а корабли противника, наоборот, будут отчетливо выделяться на фоне более светлого неба со стороны моря.

Мы напряженно ожидали приказа, когда же он прозвучал, в полном смысле подпрыгнули от неожиданности.

– Приветствую вас, собаки, – раздался в динамике знакомый голос, – это Уимпи. Цель находится на расстоянии 2,5 мили. Три судна в окружении нескольких небольших. Курс 115, скорость 6 узлов. Конец связи.

Конвой приближался справа. По плану Дуга мы должны были подпустить его как можно ближе, затем выйти из укрытия и атаковать со стороны берега, следуя встречным курсом.

Майк Уокер-Манро быстро произвел расчеты и доложил:

– Через 24 минуты они будут у нас на траверзе, сэр.

– Спасибо, Майк.

Спустя пять минут поступило короткое сообщение от Дуга. Цель была отчетливо видна. Всего в ней было восемь или девять судов. Похоже, нам предстояла серьезная работа. Мы напряженно вглядывались в темноту, пытаясь разглядеть противника.

Человек – забавное существо. Он, конечно, доверяет показаниям всевидящего ока радара, но, тем не менее, где-то в глубине души продолжает сомневаться до тех самых пор, пока не увидит цель своими глазами.

– Вот они, – спокойно сказал Корни. – Вижу три судна прямо по курсу.

Я повторил информацию в микрофон, и дула орудий слегка повернулись, словно подтверждая, что все слышали.

А Дуг все выжидал. А я мучился нетерпением. «Они непременно нас заметят, – билось в мозгу, – сейчас мы для них – идеальные мишени… Почему Дуг медлит?»

Пока вокруг было тихо. Расплывчатые цели впереди постепенно приобретали более четкие очертания. Они шли так медленно, что казались неподвижными.

Я видел, как взмахнул рукой стрелок «пом-пома». Он сообщал, что поймал цель в прицел. Остальным придется подождать, пока мы повернем для атаки.

И вот поступил долгожданный сигнал.

– Начали, «собаки». Скорость 8 узлов. Томми, свет, пожалуйста. Расстояние 500 ярдов.

Я поспешно щелкнул переключателем громкоговорителя:

– Всем орудиям приготовиться. 663-я осветит цель, пеленг красный-1–0, расстояние 500 ярдов.

Чтобы выпалить все это, мне потребовалось меньше пяти секунд. Когда я закончил говорить, мирной темноты ночи больше не было. Со стороны кормы глухо ухнул «пом-пом» 663-й, и ночная тьма оказалась разорванной повисшими в небе осветительными снарядами. Прямо перед нами находился конвой.

Осветительные снаряды, как фейерверк, медленно тускнели в небе, чтобы тут же смениться другими.

Корни дернул рукоятку машинного телеграфа, и мы медленно тронулись с места, постепенно поворачивая вправо.

Мое сердце отчаянно колотилось, а рука, поднимающая микрофон громкоговорителя, слегка дрожала.

– Всем орудиям. Первая группа целей пеленг красный-6–0. Открыть огонь.

Первый бортовой залп всегда был для меня внезапным, даже несмотря на то, что огонь начинался по моей команде. Всякий раз гром и сотрясение казались сильнее. Каждое орудие имело собственный ритм, и звуки ударов переплетались, как грохот барабанов, сопровождающий пляску дикарей. Дым стелился по мостику, от обжигающего едкого запаха спрятаться было негде.

Больше не нужен был бинокль, чтобы наблюдать за ходом сражения. Было отлично видно, как кружевные цепочки трассирующих снарядов, рассекая тьму, движутся в сторону первой группы судов и взрываются тусклыми вспышками, попадая в цель. К тому времени расстояние сократилось до 300 ярдов. Орудия вели свою разрушительную работу. Я внимательно следил за развитием событий. Три главных орудия вели огонь каждый по своей цели, словно мы были на учебных стрельбах. Снаряды «пом-пома» были видны лучше всего. Они ярко вспыхивали возле корпуса вражеского судна – по-моему, это был лихтер. Слева от него две большие шхуны стали предметом пристального внимания наших эрликонов, 6-фунтовой пушки и всех орудий Томми. Особенно радовали глаз 6-фунтовые снаряды, которые взрывались, выбрасывая длинные языки пламени.

Противнику потребовалось примерно 20 секунд, чтобы отправиться от шока – немцы явно не ожидали, что их так грубо потревожат. А потом настал наш черед прятаться от огня.

Яркие вспышки на палубе шхун и лихтера слились в искрящиеся бриллиантовым блеском линии – следы трассирующих снарядов. В первый момент мне показалось, что все они нацелены только на 657-ю и 663-ю. Но я быстро изменил свое мнение – уже через несколько секунд я преисполнился уверенности, что все они летят только в 658-ю. Снаряды свистели прямо над нашими головами, зловеще шипели и рикошетили, ударяясь о поверхность воды.

Моя американская каска хорошо защищала от шума, и я быстро успокоился. Но Корни все время что-то кричал – и получалось, что я не слышу не только шума, но и приказов командира. Пришлось сменить ее на обычную каску, в ней я чувствовал себя как дома. Корни кричал:

– Меняй цель, Ровер!

Я нажал кнопку зуммера, и все орудия послушно замолчали. Убедившись, что артиллеристы меня услышат, я отдал новый приказ:

– Все орудиям! Цели справа. Группа малых судов. Открыть огонь!

Изменения заняли всего несколько секунд, и наши снаряды градом посыпались на малые суда противника. Но хотя мы ползли с небольшой скоростью – всего лишь 8 узлов, – все равно пронеслись мимо них очень быстро и неожиданно оказались возле последнего судна в колонне. Его положению вряд ли можно было позавидовать – оно, можно сказать, заплатило по всем счетам. Каждая лодка, проходя мимо, обрушивала на него бортовой залп. Нашим орудиям потребовалось несколько секунд, чтобы превратить это судно в филиал ада. Оно быстро затонуло.

Я дал сигнал прекратить огонь, и на мостике воцарилась непривычная тишина. Мы прошли вдоль конвоя и обстреляли восемь судов.

– Думаю, в нас попали, Ровер, – сказал Корни. – Проверь, пожалуйста.

Мы развернулись мимо замыкающих судов конвоя и остановились проверить, все ли в порядке. Я поспешно оглядел палубу. Здесь повреждений не было. Но в машинном отделении дело обстояло значительно хуже.

Индикатор на мостике клацнул – его стрелка перескочила на новое положение. К нему подскочил старший матрос и доложил:

– Вышли из строя наружный и внутренний двигатели левого борта и внутренний двигатель правого борта.

– Остался только один двигатель! – выругался Корни. – Теперь нам понадобится изрядная доля везения!

А в это время внизу в машинном отделении (хотя мы этого и не знали) старший механик Билл Ласт работал так, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, так оно и было. С той лишь разницей, что от результатов его деятельности зависели еще и жизни всех остальных людей на борту. Он был обнажен по пояс, и его сильное загорелое тело блестело от пота и было покрыто пятнами масла. Он залез на двигатели левого борта и осматривал повреждения. Рваная пробоина в борту показывала, где влетел снаряд.

– Похоже на 40-миллиметровый, Берт, – поделился Ласт наблюдениями со своим механиком. – Чертовски большие дыры в всасывающих трубах. Сегодня нам не удастся это запустить. Давай посмотрим, что там справа.

Беглый осмотр показал, что внутреннему двигателю правого борта требуется лишь небольшой ремонт.

– Займись здесь, Берт, а я пойду доложу командиру. Нам будет нужна цистерна дистиллированной воды под мостиком.

Ласт поднялся на мостик и доложил Корни:

– Думаю, через несколько минут мы запустим двигатель правого борта, но на те, что слева, надежды нет.

– Сделайте все, что можно, Ласт. Вы же видите, у нас здесь еще полно работы. – Он показал на языки пламени, сверкающие вдалеке, – это были результаты нашей первой атаки.

Ласт ухмыльнулся и скрылся под мостиком, волоча за собой шланг. Вскоре двигатель правого борта принялся издавать громкие звуки, свидетельствующие о возвращении к жизни, и через некоторое время он ровно загудел. Мы сразу доложили Дугу, что можем продолжать действовать на двух двигателях. На 657-й тоже не обошлось без происшествий – у них был пожар под платформой эрликона, но его удалось локализовать и потушить.

После окончания первой атаки прошло 10 минут. Вся команда была занята. Орудийные расчеты проверяли орудия и пополняли запасы боеприпасов. Все орудия пока функционировали исправно, что не могло не радовать артиллеристов. В атаке участвовали все орудия, кроме эрликона правого борта. Я наклонился к единственному не участвовавшему в перестрелке артиллеристу и сказал:

– Ну, теперь твоя очередь. Не забудь – брать надо пониже.

Мы снова тронулись в путь, и Дуг, постоянно наблюдавший за вражеским конвоем на экране радара, передал нам серию пеленгов и расстояний. Поэтому, несмотря на плохую видимость, мы имели достаточно ясную картину позиции противника. Приблизившись, мы заметили, что в результате сильного артиллерийского огня на берегу – на гористом побережье полуострова Пелещац – начались пожары. И теперь нам следует атаковать с морской стороны, а не со стороны берега, чтобы корабли противника, а не наши были отчетливо видны на фоне освещенных пламенем холмов.

Поэтому артиллерист эрликона правого борта снова остался не у дел.

На этот раз мы шли тем же курсом, что и конвой, поэтому должны были проскочить мимо него не так быстро. Приблизившись к первой группе маленьких судов, мы различили торпедный катер и два десантных корабля. Они открыли огонь, и в нашу сторону полетели трассирующие снаряды.

Губы рулевого скривились в ехидной усмешке.

– И это они называют стрельбой? Мне даже каска не нужна, если они не могут вести огонь точнее.

Я ждал приказа Дуга открыть огонь и дождался.

На расстоянии 200 ярдов мы медленно прошли мимо вражеского конвоя, поливая суда противника разрушительным дождем свинца, который оборвал все попытки сопротивления уже через несколько секунд и превратил наши цели в безжизненные полыхающие обломки. Затем последовал сигнал прекратить огонь.

Три крупных судна впереди представлялись более серьезными противниками, и я принялся внимательно изучать их в бинокль. Две шхуны, идущие впереди, показались мне очень большими, да и сидели в воде они выше, чем обычно. Ближайший к нам лихтер, наоборот, был очень низким и имел весьма компактные размеры, отчего вовсе не стал менее опасным. В нем словно сконцентрировалась угроза. Они не сделали попытки изменить курс или уклониться от столкновения, но открыли огонь уже с 600 ярдов.

Я снова дождался сигнала командира флотилии, после чего щелкнул тумблером громкоговорителя:

– Всем орудиям! Наша мишень в середине. Сейчас главное точность. Цельтесь как можно ниже. Покажите класс, парни!

Первым огонь открыл Дуг, мы последовали за ним. Он выстрелил несколько осветительных снарядов, поэтому артиллеристы хорошо видели цели. Я целиком сосредоточился на нашей мишени, поэтому имел довольно-таки смутное представление о том, как развивалась атака 657-й на ведущую шхуну и 663-й – на замыкающий лихтер.

Я посмотрел в корму. 6-фунтовые снаряды споро передавались из рук в руки к орудию, которое ритмично посылало их в цель. Я чувствовал, как содрогалась лодка при каждом выстреле. Молодцы парни! Именно эти люди выигрывают сражения, а вовсе не Дуг, Корни или я. Выведя 658-ю на удобную позицию, мы могли дать им шанс победить, но побеждали все-таки именно они. Если бы они стреляли неточно и не попадали в цель, все усилия командиров были бы тщетными. Я вспомнил своего инструктора по артиллерийской подготовке. Он круто знал свое дело.

Когда немцы на второй шхуне поняли, что именно на них обращена вся мощь нашего бортового залпа, они открыли огонь из всех имевшихся в наличии орудий. Я понял, что у них на носу явно имеется 40-мм пушка и несколько 20-мм в корме, и приказал артиллеристам «пом-пома» и эрликонов сосредоточиться на них. Шум стоял оглушающий, а воздух, наполненный запахами дыма, раскаленного металла, смазки, взрывчатки, так же как и привычных выхлопных газов, можно было назвать каким угодно, но только не приятным для дыхания.

Неожиданно для самого себя я обнаружил, что аплодирую! Ватт, метко посылавший 6-фунтовые снаряды в корпус шхуны, теперь перенес огонь на высокую палубу полуюта. Почти сразу мы увидели яркую вспышку, а затем донесся грохот взрыва. Сомнений не было – это взорвались боеприпасы.

– Черт возьми! – в восторге завопил Корни. – Он угодил в погреб боезапаса!

Я молча кивнул. Времени радоваться не было – мы уже обогнали свою цель, и следовало произвести корректировку огня. Я приказал перенести огонь на первую шхуну – орудия на ней все еще стреляли.

Рулевой продолжал язвительно комментировать мастерство немецких артиллеристов и методы их подготовки.

– Надо полагать, их никогда и ничему не учили, сэр, – говорил он, – или не заставляли тренироваться. Хотя, может быть, у них нет таких артиллерийских офицеров, как у нас.

Никто не вслушивался в его болтовню, но, тем не менее, на всех лицах блуждали слабые улыбки – рулевой обеспечивал столь необходимую нам всем разрядку.

Мы шли вперед, и постепенно огонь противника начал ослабевать. Можно было перевести дух.

– Это было не слишком приятно, – сообщил Корни. – А теперь проверьте орудия и установите, имеются ли повреждения.

Мы увеличили скорость и пошли следом за Дугом. Орудийные расчеты доложили, что все в порядке, и я отправил старшего матроса проверить, имеются ли повреждения.

– Приветствую вас, «собаки», это Уимпи. Я намерен уйти вперед, чтобы дать нам время перезарядить орудия и подготовиться к новой атаке. Пока все нормально. Мы хорошо поработали. Сообщите, когда будете готовы.

Из пороховых погребов доставили боеприпасы, и перед нам стала задача загрузки пустых барабанов эрликонов. Мы слышали, как Томми попросил Дуга дать ему время устранить неисправность «пом-пома». Через 12 минут все были готовы к новой атаке. Дуг снова дал нам точную картину вражеского конвоя, и Корни велел передать информацию артиллеристам. Таким образом, все на борту точно знали, что нам предстоит сделать, и обретали уверенность, бесценную в бою.

Одно из больших судов остановилось. Два других (мы думали, что это шхуны) и мелкие суда продолжали двигаться по проливу в нашу сторону. На этот раз предстояло действовать орудию правого борта, я предупредил артиллериста, что подошла его очередь, на что он только довольно ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что заждался.

Мы двинулись со скоростью 8 узлов и были удивлены, заметив, что ведущая шхуна передает букву «Н». Корни нахмурился:

– Боюсь, они ожидают подход дополнительного эскорта.

Наш ответ был дан из двадцати орудий, осыпавших противника градом снарядов. Через несколько секунд шхуна резко изменила курс и направилась к берегу, прекратив огнь.

Мы сразу перенесли огонь на вторую шхуну. Вскоре на ее палубе полуюта заполыхал пожар. К этому времени мы тоже подверглись обстрелу с берега, поэтому Дуг снова увел канонерки, чтобы найти более удобную позицию для атаки. Тут раздался сильный взрыв, и голос Дуга разъяснил ситуацию:

– Мы только что видели на подсолнухе,[18] как один из них развалился.

Это была шхуна, которую мы оставили охваченной огнем.

А в это время в машинном отделении внутренний двигатель правого борта вызывал серьезное беспокойство. В конце концов он настолько сильно перегрелся, что Ласт был вынужден его остановить. Он явился на мостик чрезвычайно расстроенный – похоже, он злился на самого себя – и угрюмо доложил, что весь остаток ночи мы сможем рассчитывать только на один двигатель.

Когда Корни доложил об этом командиру, Дуг немедленно приказал нам поменяться местами с Томми. Теперь 663-я занимала второе место в строю, а мы – третье. Мы слышали, как Томми радостно подтвердил исполнение приказа.

– Что-то они слишком возгордились, – хмыкнул я, обращаясь к Корни. – Придется сбить с них спесь.

Уже на протяжении 18 месяцев мы выходили в море с 663-й, и только однажды она занимала место в строю перед нами.

И снова радиотелефон донес до нас голос Дуга:

– Слушайте меня, «собаки», это Уимпи. Двое из этих шутников продолжают движение. Мы подождем их приближения у берега.

Мы заняли позицию для атаки, и через четверть часа в поле зрения снова появилась первая шхуна, рядом с ней тянулось маленькое суденышко.

– Интересно, что они сейчас чувствуют, а, Ровер? – пробормотал Корни. – Они не могут вернуться обратно, да и спрятаться им негде, надо идти вперед. Они уже трижды подверглись атаке и ожидают четвертой. Вряд ли этим парням стоит завидовать.

С расстояния 300 ярдов мы открыли огонь, не оставшийся без ответа. Да их просто необходимо наказать! Правда, их артиллеристам явно не хватало мастерства, так же как и огневой мощи, так что довольно скоро вражеские орудия замолчали. Маленькое судно было охвачено огнем и остановилось, на шхуне также начались пожары, она изменила курс и направилась к берегу.

Теперь на экране у Дуга были только неподвижные суда. Ни одно не двигалось первоначальным курсом, поэтому он решил пройти обратно по проливу и «зачистить» остатки.

Нас прежде всего интересовала большая шхуна, которую мы и увидели, не пройдя и полумили. Наше приближение не осталось незамеченным, поскольку шхуна быстро направилась к берегу и вскоре скрылась из вида. Мы дважды прошли вдоль берега, но так и не обнаружили беглянку.

Дуг приказал пустить в ход оставшиеся осветительные снаряды «пом-пома», и Даффил принялся подвешивать «фонарики» у прибрежных утесов. В конце концов мы обнаружили исчезнувшее судно стоящим на якоре у одной из скал. Открыли огонь из всех орудий, и, поскольку вражеская шхуна была отлично освещена, 663-ю послали с ней покончить. Она была вся охвачена огнем, но не тонула и взорвалась только спустя час.

Мы возобновили движение вдоль канала и после долгих поисков обнаружили неподвижную мишень. Это оказался брошенный танкер. Дуг некоторое время колебался, размышляя, стоит ли взять его на буксир, но потом решил потопить его. Мы это сделали и отправились дальше, но теперь экран радара был чист. В канале Млет больше ничего не осталось на плаву.

С момента первой атаки прошло уже пять часов, и Дуг, наконец, счел победу полной. Мы повернули домой.

Пока мы «хромали» в направлении Комизы, Ласт, как мог, нянчился с единственным исправным двигателем и все-таки выжал из него скорость 8 узлов. По пути Дуг отправил сообщение на базу с просьбой на рассвете обследовать район с воздуха. Утром туда вылетели два «харри-кейна» и обнаружили в проливе одно судно, которое и уничтожили. Очевидно, это был «потерянный» нами после второй атаки лихтер.

Хотя обратный путь был медленным и мы все смертельно устали, на лодках царило оживление. Слишком долго мы были лишены настоящего дела. А на борту 658-й Корни, Майк и я обсуждали все мельчайшие детали сражения.

Строго говоря, шхуны почти не оказали сопротивления. У них были счетверенные 20-миллиметровки на приподнятой платформе в корме, одно или два 20-мм орудия в носу и, как минимум, два 37-мм орудия в средней части судна, которые сделали только один выстрел.

Уже через две минуты после завершения швартовки все офицеры собрались в кают-компании 657-й на «разбор полетов». За ночь три канонерки потопили по меньшей мере две шхуны, два катера и один танкер. Четыре других судна (включая лихтер, уничтоженный авиацией) были или потоплены, или повреждены. Ни одно из судов конвоя не прошло дальше места нашей последней атаки. У нас не было потерь, хотя 658-я и 657-я получили повреждения. 663-я после пяти часов атаки не получила ни одной царапины.

Позже партизаны привели четырнадцать пленных, взятых ими на островах. Их допрос выявил любопытные факты. Шхуны (грузоподъемностью 300 тонн каждая) везли одна – боеприпасы, другая – продовольствие. Обе только что вышли из продолжительного ремонта на Сплите и были потоплены во время своего первого рейса после приема в эксплуатацию. Они направлялись с Корчулы в Дубровник. Экипажи шхун (среди пленных был один немец-старшина) почти ничего не знали о других судах конвоя, потому что они подошли уже после наступления темноты.

Препровождая рапорт Дуга главнокомандующему, командующий Береговыми силами снабдил его следующими комментариями: «Это сражение можно рассматривать как демонстрацию великолепного мастерства моряков 56-й флотилии канонерок и торпедных катеров и ее офицеров под блестящим командованием лейтенанта-коммандера Дж. Д. Мейтленда, кавалера ордена „Крест за выдающиеся заслуги“. Победа оказалась бы невозможной без помощи и поддержки лейтенанта К. Бёрке, кавалера ордена „Крест за выдающиеся заслуги“, и лейтенанта Т. Лэднера. Как отмечает в своем рапорте командир, это, безусловно, была отличная командная работа…

В свете поступивших разведывательных донесений можно утверждать, что мы сумели нанести противнику в Далмации жесточайший удар, который вполне может ускорить его эвакуацию с островов».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.