Глава 32 Немецкие идеалы поведения

Глава 32

Немецкие идеалы поведения

Таким образом, интегрированная модель образования и воспитания была обречена на постепенное искажение, если не на окончательное разрушение. Раньше можно было обнаружить одну принципиальную черту в социальном поведении всего германского офицерского корпуса, которая формировала общий знаменатель. Эта черта – социальный идеал джентльмена. Первоначально это был идеал или образец поведения, сама сущность формальной европейской цивилизации, основная часть социального поведения, манер. В XVII и XVIII веках эта модель главным образом представлялась французами. Затем, с некоторыми вариантами, она была развита британцами. В умах последних она утратила свой классовый характер и была преобразована в образец для всех, от аристократии до фабричного рабочего.

Этот идеал не поддается точному анализу, потому что он соединяет в себе рыцарство Средних веков с гуманистическими элементами Античности, однако во главе всегда стоял принцип «Все, что правильно, – позволено» – так говорил Гете устами принцессы в поэме «Тассо».

Это лаконичное изречение в высшей степени многозначительное. Другими словами, поведением людей в высшем свете управляют нормы общения, основанные на мировоззрении и духовности. Разбирать подробно, какие нормы могли быть предписаны и какие правила они могли укрепить, – эти вопросы лежат за пределами царства логики. Их нужно лишь принимать на веру и воспринимать как плоды органического роста.

Более благодаря интуиции, чем мыслительному процессу, германский офицерский корпус всегда чувствовал свое тяготение к этому идеалу рыцаря или джентльмена и даже в государстве, где контакты с дворянством игнорировались, контакты офицеров с двором, по крайней мере косвенно, приобщали их к миру элегантности и этикета, ибо все это там имело место. Такие навыки они могли приобрести и постичь при дворе принцев и прелатов. Различные способы, посредством которых старый офицерский корпус постигал и усваивал такие понятия, как мораль, раса, роскошь и престиж, вырабатывали культ «хороших манер», культ норм общения. Более того, это профессиональное сообщество, призванное дорожить образованием, честью и государством, было обязано самим своим существованием универсальным ценностям социальной жизни.

Впрочем, этот социальный идеал имел и другую разновидность в Германии, и она глубже всего проникла в мировоззрение немцев. Этот местный вариант был представлением о господине, хозяине, лорде. Эта концепция добавляла порыв динамизма, и причина того, почему это было настолько типичным для офицерского корпуса, заключалась в том, что в Пруссии офицеры образовывали элиту не только из лидеров, но также и из правителей. И все же эта тенденция таила в себе опасность, заключавшуюся в том, что элемент «хозяина» мог расти. Так, национал-социалисты, оказавшись у власти, зациклились на невежественном искажении концепции Ницше об интеллектуальном «сверхчеловеке» и принялись соединять ее с собственной теорией нордической арийской, или «господствующей» расы. Отсюда автоматически следовало, что «хозяин» теперь должен быть насильно превращен в нечто, чем он не собирался быть, – в нечто, совершенно чуждое ему по природе. Теперь он превращался в карикатуру на «джентльмена», который когда-то образовывал часть идеала «хозяина» и, более того, формировал общую для всей Европы нить, которая связывала воедино ее народы и разные цивилизации.

Разумеется, офицерская элита по-прежнему сохранялась, но ее главная составляющая теперь была устранена, а сама она была подчинена целям фюрера. Этой составляющей было то, что старый офицерский корпус ценил и оберегал больше всего, то, что более, чем что-либо другое, отличает человеческую расу от зверей, то, что на самом деле делает ее человечной. Имя ей – ответственность.