Глава 34 ПОБЕЖДЕННЫЕ

Глава 34

ПОБЕЖДЕННЫЕ

Самое поразительное состоит в том, что немецкие генералы, в общем, были людьми обыкновенными и выглядели вполне обычно. Образ прусского офицера, твердолобого, покрытого шрамами, с моноклем в глазу, создан Голливудом и массовыми изданиями. В реальности эти люди, представлявшие финальную ступень эволюции военной касты, выглядели и действовали как представители любой другой прослойки: пожилых банкиров, брокеров, клерков и торговцев, коих можно найти в Англии, США и других странах. Среди них встречались бледнолицые и смуглые, высокие и низкорослые, худые и толстые, глупые и умные, флегматичные и энергичные, убежденные и равнодушные, хорошие и плохие. Преданный, вероломный, тщеславный, мелочный, робкий, отважный, услужливый, властный, слабый, сильный – эти и множество других эпитетов подошли бы среднему генералу.

Эту точку зрения подтверждает история, рассказанная мне американским полковником, комендантом одного из первых лагерей для пленных старших офицеров, удачно названного «Мусоросборник». Водопроводная система в «Мусоросборнике» оставляла желать лучшего, и к услугам довольно большого числа генералов и фельдмаршалов была всего одна ванная комната. Этот гигиенический «приз» был очень неудобно расположен: примыкал к самой большой спальне, отведенной фельдмаршалу Кейтелю, как самому высокопоставленному офицеру лагеря. Многие генералы не любили Кейтеля, потому что во время войны он рассылал из ставки фюрера невыполнимые приказы. Большинство офицеров Генерального штаба презрительно называли его лизоблюдом или «Лакейтелем», так как он всегда подхалимски кивал, что бы ни изрек фюрер.

Поскольку пройти в ванную комнату можно было только через комнату Кейтеля, поток офицеров, направлявшихся в ванную комнату, постоянно нарушал уединение фельдмаршала. Отстаивая свое достоинство и превосходство в ранге, Кейтель запретил офицерам входить в свою комнату, тем самым лишив их возможности принять ванну. Генералы, как послушные дети, подчинились, хотя Кейтеля терпеть не могли.

Понимая, что открытый вызов власти Кейтеля лишь ухудшит ситуацию, лагерное начальство нашло гениальное решение проблемы содержания в чистоте своих подопечных. В «Мусоросборник» привезли еще одного фельдмаршала, который не только терпеть не мог Кейтеля, но был одним из немногих офицеров вермахта старше Кейтеля по званию. Вполне логично было предоставить лучшую комнату в лагере вместе со спорной ванной комнатой именно этому офицеру. Кейтеля же переместили в одно из менее шикарных помещений. Разместившись в лучших апартаментах, новый их обитатель установил собственные правила. Всем офицерам разрешалось проходить через его комнату в ванную в любое время... за одним исключением. Разумеется, этим исключением был фельдмаршал Кейтель[23].

Может быть, в процессе многочисленных пересказов эта история обросла цветистыми подробностями, но мы видим, что генералам вермахта была присуща та же мелочность, что и низшим клеркам какой-нибудь страховой компании. Только непоколебимой приверженностью к дисциплине даже в лагерях для военнопленных и отсутствием чувства юмора отличались они внешне от тех, кто взял их в плен. Очень важно отказаться от расхожего мнения о том, что немецкие офицеры как-то «отличались» от обычных людей, ибо из-за этого предполагаемого отличия, не имевшего реальных оснований, возник миф о их военном всемогуществе.

В создании этого мифа мировой прессе, безусловно, помогала немецкая пропаганда, которой удалось представить немецкого офицера как сверхчеловека, военную машину, превосходящую офицера любой другой страны. Многие немцы попытаются увековечить этот миф, предложив различные оправдания разгрому вермахта. Они возложат вину на Гитлера, на превосходящую материально-техничекую базу союзников, на глупость нацистских политиков, в общем, найдут десятки причин, и некоторые из них, несомненно, внесли свой вклад в падение Третьего рейха. Только одну причину поражения рейха они будут упоминать редко или предпочтут пропустить: рейх, при всех прочих недостатках, был разгромлен на полях сражений. Красная армия и западные союзники раз за разом одерживали победы. Я надеюсь, что в этой книге мне удалось доказать: кроме очень серьезных стратегических промахов в первые годы войны, немецкие генералы совершили чреватые страшными последствиями ошибки в планировании сражений на западе.

Эти ошибки немецкого Генерального штаба, который пытается снять с себя ответственность за военное поражение Третьего рейха, иногда совершались с помощью Гитлера, но большей частью – без его вмешательства. Найдя внешние причины поражения в Первой мировой войне, немецкий Генеральный штаб прибегнет к испытанной тактике и после Второй мировой войны, однако факты опровергнуть невозможно. Несмотря на то что немецкие генералы превосходили своих противников в подготовке, опыте и искусстве ведения войны, они привели свою страну к самому ошеломляющему поражению современности. Одного этого хватит, чтобы рассеять ореол их воинской славы.

А если нет, то процесс развенчания завершит образ этих солдафонов, лишенных мундиров и власти. Лишь немногие – очень немногие – генералы вермахта были упорными, расчетливыми, компетентными и проницательными. Основная их масса была так заурядна, что я диву давался, как они могли внушать страх и благоговейный трепет. Например, Штраубе – высохший, сморщенный командир корпуса, вечно унылый и склонный жаловаться на судьбу; Шак, который не мог запомнить номера трех полков своей дивизии; Дитрих, учившийся на мясника и до прихода к власти Гитлера не сумевший подняться выше сержанта; Фибиг, вылитый плейбой с Парк-Лейн; и многие другие, оставшиеся бы незаметными посредственностями, если бы Гитлер и война не сделали из них дутых гигантов и гениев.

После войны генералы разделились на три категории: фанатики, разочаровавшиеся и новообращенные. Самым ярким представителем фанатиков был бригадефюрер (генерал-майор) Курт Мейер. Мейер умер в 1961 году, проведя в тюрьме всего девять лет, хотя был приговорен к пожизненному заключению за то, что подстрекал своих людей расстреливать канадских военнопленных. Мировосприятие этого фанатика было так искажено псевдофилософией, шовинизмом и наглой лживостью нацизма, что горький жизненный опыт не заставил его отказаться от своих взглядов. Вместе со своим помощником я посетил тридцатичетырехлетнего бывшего командира 12-й дивизии СС «Гитлерюгенд» месяца через три после окончания войны. Первые слова, с которыми он к нам обратился, были: «В этом лагере вы услышите много плохого об Адольфе Гитлере, но только не от меня. Для меня он был, есть и останется лучшим, что когда-либо произошло в Германии». А ведь в то время большинство высших офицеров рвали на себе волосы, вспоминая, что они претерпели при национал-социалистском режиме, как они деградировали.

Я два дня обсуждал с Мейером деятельность его дивизии в Нормандии и имел возможность узнать, что происходило в голове этого типичного продукта гитлеризма. Сначала Мейер тщательно воздерживался от всех разговоров, кроме военных проблем своей дивизии, но, почувствовав, что нас интересуют исторические факты, а не военные преступления, в которых его обвиняли, он стал более словоохотливым. И когда его унесло в политические и философские сферы, мы как будто услышали лицемерные речи воскресших Гитлера и Геббельса.

«Германия вела эту войну за сохранение западной культуры и цивилизации, – уверял нас Мейер. – Фюрер всегда ощущал угрозу с Востока, и его единственной целью было спасение Европы от большевизма. Мы не ссорились с Англией или Францией, но, к несчастью, там ничего не понимали в народе и жизни Советского Союза. Недоразвитые народы Востока хотят уничтожить всю западную культуру и установить вместо нее собственный порядок. Именно это Германия безуспешно пыталась предотвратить».

Согласно Мейеру, восточная угроза исходила не только от СССР; проблема заключалась в том, что европейские народы пытались остановить наступление варварских азиатских народов. «Я так глубоко верю в эту угрозу, – продолжал Мейер, – что неоднократно говорил на эту тему с многими моими юными офицерами СС, которые сейчас находятся в этом лагере вместе со мной. (Этот лагерь по классификации относился к «черным»; в нем содержались самые опасные нацисты.) Все они соглашаются со мной в том, что необходимо покончить с восточной угрозой; я говорю не только о Советском Союзе, но и о Японии. Я готов предложить союзникам свою помощь и помощь тех эсэсовских офицеров, которые находятся в плену, в борьбе с Японией. (К моменту этой беседы война с Японией еще не закончилась.) Я предлагаю дать мне возможность сформировать из немецких военнопленных одну дивизию СС численностью около двадцати трех тысяч. Мы назовем ее дивизия СС «Европа» и вооружим немецким оружием. Я без труда найду для этой дивизии людей, жаждущих принять участие в борьбе против Востока. Мы покажем им, как умеют сражаться немцы».

И это говорит немецкий командир дивизии через несколько месяцев после окончания войны! Подобные разговоры показывают, как преуспела нацистская пропаганда в оболванивании немцев; насколько они были убеждены в том, что мир думает так же, как они. Мейер, похоже, искренне верил, что британские и американские войска радушно примут в свои ряды эсэсовскую дивизию, олицетворявшую все, против чего они сражались так долго. Пожалуй, эта речь Мейера лучше сотен книг, написанных о той войне, показывает, как трудна и, может быть, даже безнадежна задача перевоспитания подобных ему молодых нацистов.

Фанатики находились не только среди молодежи. Ряд старших офицеров также цеплялся за свою веру в национал-социализм, но обычно они выражали свои взгляды гораздо осторожнее Мейера. Генерал-полковник Курт Штудент, главнокомандующий немецкими парашютистами и доверенное лицо фюрера, коротая время в лагере в компании товарищей по плену и британского офицера, создал «местное правительство» по демократической системе, в котором сам играл роль бургомистра. В конце концов он взорвался: «Хватит с меня этой демократической болтовни!» Все испуганно умолкли; бросив взгляд на британского офицера, Штудент добавил: «Разумеется, я имею в виду немецкую демократическую чепуху».

Во вторую, гораздо более многочисленную категорию входили разочаровавшиеся высшие офицеры вермахта. Главным образом это были пожилые люди, прошедшие две войны и дважды прочувствовавшие горечь поражений. Военная служба им смертельно надоела, и за колючей проволокой лагерей для военнопленных они мечтали начать новую мирную жизнь, занимаясь фермерством или искусством. Поскольку большинству из них было далеко за пятьдесят, их тяга к спокойной жизни была понятна. Правда, даже в этой группе разочаровавшихся большинство еще верило, что Германия потерпела поражение не потому, что ее цели были порочны, а просто война велась неправильно. Для них величайшим преступлением фюрера было не развязывание захватнической безнравственной войны, а поражение в ней. Этот грех немецкий Генеральный штаб никогда не простит национал-социализму и Адольфу Гитлеру.

Кроме горечи поражения, душевные раны военных лидеров разъедали жестокость и презрение, с которыми относился к ним фюрер. Гитлер так безжалостно топтал достоинство и гордость высших офицеров, что умудрился отвратить от себя самых преданных людей из своего ближайшего окружения. Одним из таких военачальников был обергруппенфюрер (генерал-полковник) Зепп Дитрих, который умер в 1966 году, отсидев в тюрьме одиннадцать лет за различные военные преступления. Дитрих прошел длинный путь от грубого, необразованного мясника до самой популярной личности в войсках СС. И хотя Дитрих всей своей славой был обязан покровительству фюрера, горькие унизительные последние дни войны значительно остудили его фанатизм. Со своим разочарованием Дитрих встретился в Вене.

Дивизии СС, уничтоженные в Нормандии и затем восстановленные, были посланы в Венгрию в конце января 1945 года. Они должны были удержать быстро наступавшие советские войска. Дитрих, как командующий 6-й танковой армией СС, вскоре обнаружил, что битвы на востоке выигрывать так же сложно, как и на западе. Медленно пятясь под натиском Красной армии, Дитрих получил в марте приказ из Берлина заслонить своей армией Вену и ни при каких обстоятельствах не отступать в город. «Но против нас воевали почти шестьдесят советских дивизий, – сказал Дитрих, – и в конце концов нам пришлось войти в Вену». 27 марта верховное командование прислало провинившемуся Дитриху радиограмму: «Фюрер полагает, что войска сражались не так, как того требовала ситуация, и приказывает лишить 1-ю дивизию СС «Адольф Гитлер», 2-ю дивизию СС «Дас Рейх», 4-ю дивизию СС «Тотенкопф» и 9-ю дивизию СС «Хоэнштауфен» нарукавных повязок». Кроме того, в радиограмме сообщалось, что все представления о награждении по 6-й танковой армии СС в честь дня рождения Гитлера отменяются.

Нарукавные повязки, о которых говорилось в приказе, всегда были предметом гордости элитных нацистских дивизий. На повязке указывалось название дивизии, которое связывало формирование с одним из национальных героев Германии прошлого или настоящего. Лишение дивизии имени, с которым она прошла всю войну, было равносильно лишению Британского гвардейского полка титула «гвардейский».

Дитрих пришел в бешенство. Сначала он напился, затем проспал три часа. «А проснувшись, – вспоминал Дитрих, – я спросил себя: кто же свихнулся? Я или они? Но я не сумасшедший; значит, чокнулись они!» Дитрих созвал четырех командиров дивизий в свой штаб и, швырнув на стол телеграмму, сказал: «Вот награда за все, что вы делали в последние пять лет». Он приказал командирам не снимать нарукавные повязки и сообщил в штаб фюрера, что скорее застрелится, чем выполнит этот приказ. Дитрих прождал неделю и, не получив ответа, сорвал все свои награды и послал их Гитлеру. Его не успели наказать за дерзость; Гитлер умер, и война закончилась.

Крушение иллюзий, пережитое Дитрихом, в большей или меньшей степени испытали почти все старшие офицеры, которым пришлось столкнуться с истериками и приступами ярости фюрера. Некоторые, как Бек, фон Вицлебен, Роммель и фон Клюге, заплатили своими жизнями за попытку, пусть и запоздалую, избавить Германию от безумного лидера. Другие, как фон Браухич, Гальдер и фон Рундштедт, с отвращением отшатнулись и закончили войну в отставке или концентрационном лагере. Но большинство – Кейтель, Йодль, Варлимонт, Блюментрит и другие – продолжали повиноваться своему фюреру до самого конца, хотя повиновение привело их к санкционированию ужасных преступлений, на десятилетия опозоривших Германию в глазах всего мира.

Третья и самая маленькая группа генералов обратилась в новую веру. Они искренне осознали понятия свободы мысли и слова, действительно хотели помочь немецкому народу вернуться к разумной и достойной системе правления. К последним относится генерал Ганс Шпейдель, который после войны сыграл выдающуюся роль в усилении рубежей НАТО в свободном мире в роли командующего союзными сухопутными войсками в Центральной Европе.

Почти четверть века прошло с тех пор, как могущественный вермахт съежился до жалких кучек людей, рассеянных по европейским и азиатским лагерям для военнопленных. Германия прекратила существование как мощная военная держава. Разделение рейха на два лагеря с противоборствующими философскими системами лишило Германию не только ее военного потенциала, но, что еще более важно, воли к борьбе. Хотя существуют активные националистические группы, жаждущие сомнительной славы нацистской Германии, устрашавшей человечество, им не хватает животной притягательности, которая сделала гитлеризм привлекательным для многих немцев. Придя к власти, Гитлер мог предложить народу образ будущей Германии, чья историческая воинская доблесть гарантировала исполнение всех желаний и надежд. Но разделенная Германия, обе части которой в последние годы идеологически все больше отдаляются друг от друга, не может предложить экономической или национальной основы для возрождения рейха, чья военная мощь хотя бы отдаленно могла сравняться с мощью таких стран, как СССР и США. И в обозримом будущем Советский Союз пойдет на все, лишь бы объединенная Германия никогда не стала реальностью.

Поскольку угроза миру со стороны Германии содержится не в ее собственных силах вести независимую войну, а в ее ценности как партнера в возможном будущем конфликте, важно свести эту ценность к минимуму. Обе Германии и их соседи должны бдительно следить за тем, чтобы вермахт никогда больше не смог сыграть определяющую роль в судьбе Германии. Люди, служившие в вермахте и хранившие его традиции, разожгли два конфликта, самые дорогостоящие в человеческом и материальном измерении. Ничего даже отдаленно похожего история не знает. Излечился ли наконец вермахт от жажды власти и крови?

Генералы Гитлера в основной своей массе мертвы, а те, кто еще жив, пережевывают воспоминания. Даже молодые офицеры разгромленного вермахта уже приближаются к пожилому возрасту. Еще несколько десятилетий, и не останется немцев, сражавшихся во Второй мировой войне и воспитанных на идеологии нацизма или тупом фанатизме немецкого Генерального штаба, способных снова сражаться за Германию. Можно ли надеяться, что к тому времени Германия изживет порок милитаризма, или это слишком оптимистичный прогноз?

А пока самый эффективный путь разрушения мечты о возрожденном и восставшем из руин вермахте – длительное разделение Германии. Объединенная Германия неизбежно разбудит дремлющие образы победоносного вермахта, марширующего к славе и мировому господству. И не сомневайтесь, что с этой надеждой бывшие офицеры вермахта или вдохновленные ими потомки снова потянутся под знамена фатерланда.

Еще одно-два десятилетия будет существовать угроза объединенной Германии, способной создать военную организацию с современным оружием. Получив хотя бы один шанс, немецкое верховное командование, немецкий Генеральный штаб и весь немецкий вермахт, как бы они ни назывались в будущем, погрязнут в новой мировой войне; не важно, будут ли они сражаться с Западом против Востока из страха или с Востоком против Запада из честолюбия. Если еще одно поколение немецких офицеров, воспитанных в прусских милитаристских традициях Фридриха Великого, Бисмарка и Гитлера, предстанет перед новым международным трибуналом за преступления, совершенные в Третьей мировой войне, можно не сомневаться, что приговор нового трибунала будет аналогичен приговору, вынесенному главным военным преступникам в Нюрнберге.

«Они (офицеры немецкого Генерального штаба и верховное командование) ответственны за бесчисленные несчастья и страдания, выпавшие на долю миллионов мужчин, женщин и детей. Они опозорили благородную военную профессию. Без их военного руководства не осуществились бы захватнические, честолюбивые стремления Гитлера и его нацистских прихвостней. Они были безжалостной военной кастой. В союзе с национал-социализмом современный немецкий милитаризм на короткий срок расцвел более пышным цветом, чем в прошлых поколениях.

Многие из этих людей превратили в пародию воинскую присягу верности. Когда это требуется им для защиты, они говорят, что должны были подчиняться; когда им предъявляют обвинение в пособничестве жестоким преступлениям Гитлера, о которых, как здесь доказали, им было известно, они уверяют, что не подчинялись. Истина в том, что они активно участвовали во всех этих преступлениях или были молчаливыми и непротестующими свидетелями еще более страшных и широкомасштабных преступлений, чем мир имел несчастье узнать».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.