Друг Запада

Друг Запада

В отличие от Сталина, Литвинов не допускал и мысли о возможности сближения с немцами. Когда он узнал о миссии Д. Конделаки, то немедленно подал заявление об отставке, но она не была принята. Будучи наркомом НКИД, Литвинов вел себя вызывающе в отношении Германии — страны, с которой СССР поддерживал нормальные дипломатические отношения. Он мог игнорировать немецкого посла Шуленбурга, не встречаясь с ним по несколько месяцев. Бывая неоднократно транзитом в Германии, Литвинов ни разу не встретился с кем-либо из ее высших официальных лиц.

Вплоть до подписания договора с Германией в августе 1939 года советская пресса резко критиковала нацистский режим. Но даже этот накал критики казался «Папаше» слишком слабым. Вот выдержки из его письма Сталину, написанного 3 декабря 1935 года: «Советская печать в отношении Германии заняла какую-то толстовскую позицию — непротивление злу. Такая наша позиция еще больше поощряет и раздувает антисоветскую кампанию в Германии. Я считаю эту позицию неправильной и предлагаю дать нашей прессе директиву об открытии систематической контркампании против германского фашизма и фашистов».

Сталин сместил Литвинова с поста наркома НКИД в 1939 году, но не репрессировал его. Это лишний раз опровергает байки о «кровожадном тиране», сверхподозрительном диктаторе, для которого человеческая жизнь не стоила и копейки. Правда, один из биографов Литвинова, З. Шейнис, утверждает, что процесс над опальным наркомом готовился, но был отменен по причине войны — понадобился-де авторитет Литвинова на Западе. Однако такие утверждения голословны и страдают полным отсутствием логики. Литвинова сняли 3 мая 1939 года, Гитлер напал на СССР 22 июня 1941 года. Уж за это время Сталин вполне мог подготовить десяток процессов. Но он ничего не предпринял.

Литвинову даже позволили выступить на февральском пленуме ЦК в 1941 году, на котором он подверг критике сталинскую политику сближения с Гитлером и потребовал повернуться лицом к Англии и Франции. Но и после такого явного антисталинского выпада бывшего наркома никто не тронул. Да, он находился не у дел вплоть до первой военной осени, однако в том не было вины сталинского руководства. Тот же самый Шейнис сообщает о разговоре Молотова, нового шефа НКИД, и Литвинова, который произошел сразу же после отставки последнего. Молотов спросил его — на какую новую должность тот претендует, и получил в ответ: «Только на вашу!» Вообще Литвинов был очень проблемным человеком в плане личного общения, на что обращают внимание даже его доброжелатели. Американский историк Дж. Хаслэм рассказывает о том, как Литвинов кричал по телефону на Молотова: «Дурак!» Бывший одно время послом Германии в Москве Г. фон Дирксен говорил, что Литвинов «не любит вокруг себя никаких других богов».

В период войны «Папаша» много сделал для укрепления антигитлеровской коалиции. Тогда он неоднократно подчеркивал «правоту» своей еще довоенной позиции, игнорируя смену исторических обстоятельств. Видный советский дипломат А.А. Громыко вспоминал о том времени: «Я поразился тому упорству, с которым Литвинов пытался выгораживать позицию Англии и Франции. Несмотря на то, что Литвинов был освобожден от поста наркома за его ошибочную позицию, он почему-то продолжал подчеркнуто демонстрировать свои взгляды перед Молотовым».

Свою ориентацию на Запад Литвинов сохранит и после окончания войны, в период охлаждения между СССР и англо-американцами. На встрече с корреспондентом Си-би-эс 18 июня 1946 года ему был задан вопрос: «Что может случиться, если Запад пойдет на уступки Москве?» Ответ старого большевика был таков: «Это приведет к тому, что Запад через некоторое время окажется перед лицом следующей серии требований». А 23 февраля 1947 года в беседе с корреспондентом «Санди таймс» Литвинов возложил ответственность за «холодную войну» на Сталина и Молотова. Он же, указывая на СССР, советовал британскому дипломату Ф. Робертсу: «Вам остается только напугать задиру».

Факт ведения подобных разговоров подтверждает в своих воспоминаниях Микоян. Спецслужбы активно «писали» Литвинова, и записи попадали на стол к Сталину и другим членам Политбюро. Но и тогда Сталин не тронул престарелого фрондера, ибо чувствовал себя достаточно сильным, чтобы не прибегать к репрессиям в данном случае. «Папаша» дожил свой век в обстановке максимального комфорта. И, пожалуй, это тот случай, когда надо говорить не о кровожадности, а, напротив, излишнем либерализме вождя.