Глава 3 ХАРАКТЕР ВОЙН – ВОЙНЫ ОГРАНИЧЕННЫЕ И НЕОГРАНИЧЕННЫЕ

Глава 3

ХАРАКТЕР ВОЙН – ВОЙНЫ ОГРАНИЧЕННЫЕ И НЕОГРАНИЧЕННЫЕ

Вторая классификация, к которой нас привела политическая теория войны, была впервые сформулирована Клаузевицем, и ей он придавал исключительно большое значение. Поэтому представляется целесообразным рассмотреть его взгляды несколько подробнее, но вовсе не потому, что есть необходимость рассматривать континентального солдата, каким бы он ни был заслуженным, как непререкаемый авторитет для моряков. Причина как раз в обратном. Именно скрупулезный анализ его идей на этот счет покажет нам, какая огромная, затрагивающая самую суть разница между немецкой или континентальной школой стратегии и британской или морской школой. Кстати, последнюю многие авторы считали несуществующей. Полезно лишний раз подчеркнуть вред этого утверждения, и главной целью настоящей и последующих глав будет отражение того, как и когда даже величайшие континентальные стратеги оказывались неспособными понять характерные концепции, являющиеся традиционными для британцев.

В классификации, о которой идет речь, Клаузевиц разделял войны на ограниченные и неограниченные. При ее формулировке он учел не только материальную природу цели, но и определенные моральные соображения, на значение которых в войне он указал первым. Другие авторы, такие как Жомини, пытались классифицировать войны по специфическим целям, во имя которых они велись, но Клаузевиц, посвятив много времени вдумчивому изучению войн, пришел к выводу, что такое разделение не является философским и не связано ни с одной рациональной военной теорией. Было очень важно, является ли война позитивной или негативной, но ее специфическая цель, например «отстоять права», «помочь союзникам» или «отвоевать территорию», не имела никакого значения.

Какой бы ни была цель, жизненно важным вопросом является интенсивность, с которой дух нации сконцентрировался для ее достижения. При составлении военного плана очень важно правильно определить, что цель войны значит для воюющих сторон, какие жертвы они готовы принести ради нее и на какой риск готовы пойти. Клаузевиц утверждал следующее: «Чем меньше жертв мы требуем от нашего противника, тем, предположительно, меньше средств сопротивления он будет использовать. Чем меньше средств использует противник, тем меньше средств потребуется нам. Аналогично, чем меньше масштаб у нашей политической цели, тем меньше ее ценность для нас и тем легче нам от нее отказаться». Так политическая цель войны, ее первоначальный мотив не только определит для обеих воюющих сторон мишень для сил, которые они намерены использовать, но также станет критерием интенсивности прилагаемых усилий. В заключение Клаузевиц утверждает, что могут существовать войны самых разных степеней важности и затрачиваемой энергии, от войны на уничтожение до использования отрядов наблюдателей. Также и в военно-морской области может завязаться борьба не на жизнь, а на смерть за господство на море, или противостояние, не выходящее за пределы блокады.

Такое рассмотрение проблемы было, конечно, существенным отступлением от теории «абсолютной войны», над которой начал работать Клаузевиц. Согласно этой теории «абсолютная война» была идеальной формой, которой должны достичь все войны, а те, которые ей не соответствуют, являются несовершенными – им недостает истинно военного духа. Но, осознав, что в реальной жизни моральный фактор всегда перевешивает чисто военный, Клаузевиц четко увидел, что основывает свои построения на чисто теоретической базе, не принимающей в расчет человеческий фактор. Он понял, что неверно принимать за основу стратегической системы идею о том, что существует одна модель, которой должны соответствовать все войны. В свете своей итоговой оценки человеческого фактора он определил, что войны подразделяются на две четко обозначенные категории, к каждой из которых следует подходить по-разному, не обязательно с позиций «абсолютной войны».

Клаузевиц понимал, что существовал один класс войн, в которых политическая цель была настолько важна для обеих воюющих сторон, что во имя нее они шли на все. Но есть и другая группа войн, где цель менее важна, иначе говоря, ее ценность для одной или обеих воюющих сторон не настолько значительна, чтобы тратить ради нее большие средства и проливать кровь. Войны, попадающие в эти классы, он назвал «неограниченными» и «ограниченными». При этом Клаузевиц имел в виду не то, что силы воюющих сторон не будут тратить максимум энергии, а то, что может существовать граница, переходить которую нет никакого смысла. Речь идет о некой точке, достигнув которой, задолго до того как силы сторон будут полностью истощены, разумнее отказаться от цели, чем продолжать тратить на ее достижение энергию, время и деньги.

Необходимо очень четко эту разницу видеть – из-за ее поверхностного сходства с той разницей, о которой уже упоминалось, – на нее Клаузевиц указал в начале своего труда. Речь идет о различии между тем, что он назвал характером современной войны, и характером войн, предшествовавших Наполеоновской эпохе. Нельзя забывать, утверждал он, что войны его времени были войнами между вооружившимися нациями с тенденцией направить весь народ на линию огня, в то время как в XVII и XVIII веках войны велись регулярными армиями, а не всем народом. Разница вполне реальна и предполагает далеко идущие последствия, но не имеет никакого отношения к разнице между ограниченной и неограниченной войной. Война может вестись по наполеоновской системе ради ограниченной или неограниченной цели.

Внести ясность поможет современный пример. Русско-японская война была развязана ради ограниченной цели – утверждения прав на территорию, которая не являлась собственностью ни одной из воюющих сторон. Военное противостояние велось по современным канонам двумя вооруженными нациями, а не только регулярными армиями. Но для одной воюющей стороны цель была настолько ограниченной, что это заставило ее отказаться от продолжения войны задолго до того, как ее силы окончательно истощились. Расходы средств и людских ресурсов оказались столь велики, что игра, как говорится, не стоила свеч.

Различие между ограниченной и неограниченной войной Клаузевиц считал чрезвычайно важным, имеющим большее значение, чем ранее установленное им различие между негативным и позитивным характером цели. Ему потребовалось много времени, чтобы прийти к пониманию этого. Его величайший труд «О войне» почти целиком основан на концепции обороны или наступления в применении к наполеоновской идеальной или абсолютной войне. Новая идея пришла к нему уже в конце, когда он достиг зрелости, всю свою жизнь изучая войны. Она возникла в процессе его попыток применить свои стратегические построения к практике разработки военного плана перед лицом угрозы со стороны Франции. Клаузевиц начал ее рассматривать только в заключительной части «О военных планах». К этому времени он уже оценил первый практический результат, к которому вела его теория. Ему стало ясно, что различие между ограниченной и неограниченной войной подразумевало значительную разницу в методах ее ведения. Когда цель неограниченна и, следовательно, потребует от противника использования всей его военной мощи, очевидно, исход борьбы возможен только после окончательного разгрома задействованных противником сил. Если нет обоснованной надежды это сделать, добиваться цели силой было бы ошибочной политикой, иными словами, ввязываться в войну не следует. В случае же ограниченной цели нет необходимости в полном уничтожении вооруженных сил противника. Своей цели можно достичь, захватив ее, и, воспользовавшись элементами силы, заключенными в обороне, создать такую ситуацию, когда противнику слишком дорого обойдется борьба за цель, которая того не стоит.

Именно в этом и заключается большая разница между фундаментальными постулатами военного плана. В случае неограниченной войны главное стратегическое наступление должно быть направлено против вооруженных сил противника; в случае ограниченной войны, даже если цель позитивна, в этом нет необходимости. Если условия благоприятны, достаточно будет сделать сам объект стремления военной целью главного стратегического наступления. Понятно, что таким образом Клаузевиц пришел к теоретическому различию, которое модифицировало всю его стратегическую концепцию. Вполне логично, что больше не существовало одного вида войны – абсолютной – и одной истинной цели – вооруженных сил противника. Эта глубокая научная теория сразу подтвердила свое большое практическое значение, поскольку продемонстрировала различие, из которого должна исходить фактическая работа по составлению военного плана.

Подтверждением глубины и надежности этих взглядов является тот факт, что Жомини пришел к почти идентичным выводам независимо от Клаузевица и следуя совсем другим путем. Его метод был абсолютно конкретным и основывался на сравнении фактов, полученных путем наблюдений, но привел его так же уверенно, как абстрактный метод его соперника, к выводу о двух разных классах цели. «Всего целей две, и они различны, – писал он. – Одну можно назвать территориальной или географической… другая, в противоположность первой, заключается единственно в уничтожении или дезорганизации вражеских сил, при этом территориальные вопросы роли не играют». В первой категории своей первой главной классификации «о наступательных войнах для установления прав» он рассматривает то, что Клаузевиц назвал «ограниченными войнами». Приводя в качестве примера войну Фридриха Великого за Силезию, Жомини утверждает: «В такой войне… наступательные операции должны быть пропорциональны имеющейся в виду цели. Первая акция, естественно, – это захват территорий, о которых идет речь» (заметьте, что это вовсе не прямой удар по главным силам противника). «Затем, – говорит он, – можно продолжать наступление, в зависимости от обстоятельств и имеющихся сил, чтобы получить желаемую территориальную уступку, угрожая врагу на его земле». В этом, по сути, заключается и доктрина «ограниченной войны» Клаузевица: сначала – территориальная стадия, во время которой осуществляется попытка захватить географический объект, затем – стадия принуждения, в процессе которой оказывается общее давление на противника, имеющее целью заставить его принять навязанную вами неблагоприятную ситуацию.

Очевидно, что такой способ ведения войны в корне отличается от применяемого Наполеоном, и это нам наглядно продемонстрировали Клаузевиц и Жомини, два апостола наполеоновского метода. Дело в том, что оба корифея видели и знали слишком много, чтобы не понимать: наполеоновский метод применим только при наличии явного физического или морального превосходства. Рассматривая такую ситуацию, оба настаивали на использовании экстремальных средств в наполеоновской манере. Нельзя сказать, что они рекомендовали именно высший путь, предпочитая его низшему. Будучи ветеранами-штабистами, а не чистыми теоретиками, и Клаузевиц, и Жомини понимали, что воюющая сторона иногда должна находить высший путь, находящийся за пределами ее сил или за пределами усилий, на которые готова нация для достижения цели. А поскольку оба были практиками, они тщательно изучали потенциальные возможности низшего пути, на случай если превратности войны заставят по нему следовать. Они обнаружили, что эти потенциальные возможности при определенных обстоятельствах весьма велики. В качестве случая, когда более низкая форма оказалась самой подходящей, Жомини привел наполеоновскую кампанию 1812 года против России. По его мнению, Наполеону следовало начать с малого, с ограниченной территориальной цели. Неудачу французского императора он объясняет неправильным использованием метода, который между тем был вполне уместен в его войнах против Германии, однако не смог достичь положительного результата в российских условиях.

Зная, как высоко было мнение Наполеона о Жомини, которого он считал непревзойденным мастером военной науки, важно упомянуть, что его взгляды на два характера войны игнорировались современниками. Еще более любопытен факт, что практически то же самое было и с Клаузевицем, считавшим, что эта классификация является ключевой. Это может объясняться тем, что различие не очень четко сформулировано в его первых семи книгах – а только они были оставлены автором в более или менее законченном состоянии. Только в своей восьмой книге «О военных планах» он, наконец, отметил чрезвычайную важность различия, к которому так долго шел. В ней Клаузевиц дал очень четкую формулировку, правда, сама книга, к сожалению, так и не была завершена. Однако вместе с рукописью он оставил «замечания», в которых предостерег от рассмотрения своих более ранних книг, поскольку он полностью выражал развивающиеся идеи. Из этих замечаний также ясно, что Клаузевиц считал предложенную классификацию чрезвычайно важной, верил, что она поможет справиться со всеми трудностями, которые встречались в предшествующих работах. Они, по его мнению, были вызваны исключительной приверженностью к наполеоновскому методу ведения войны. «Я рассматриваю первые шесть книг, – писал он в 1827 году, – как сбор материала, еще неоформленного и требующего повторного рассмотрения. В процессе пересмотра два вида войн будут выделены более четко, и все остальные идеи обретут ясность, точность и определенность в применении». Очевидно, автор был неудовлетворен теорией абсолютной войны, с которой начал. Новое открытие убедило его, что теория не сможет служить стандартом для всех характеров войн. «Будем ли мы, – писал он в 1827 году в восьмой книге труда „О войне“, – удовлетворены этой идеей, чтобы применять ее ко всем войнам, как бы сильно они ни различались?» На свой вопрос Клаузевиц в той же книге ответил отрицательно. «Вы не можете определить требования всех войн, основываясь на наполеоновском типе. Принимайте к сведению этот тип и его абсолютный метод, чтобы использовать его, когда сможете или когда будете должны, но всегда помните, что существует два характера войн».

В записях того времени Клаузевиц впервые осмыслил упомянутое выше различие и определил два характера войны следующим образом: «Во-первых, те, в которых цель – поражение врага, независимо от того, стремимся ли мы добиться его политической гибели или хотим только разоружить и вынудить заключить мир на наших условиях. Во-вторых, те, в которых наша цель – просто осуществить некоторые завоевания на границах своей страны, или сохранить их для себя, или превратить их в предмет торговли при обсуждении условий мира». В восьмой книге он намеревался тщательно разработать всеобъемлющую идею, которую сумел постичь. Об этой книге Клаузевиц говорил: «Ее основная цель – доказать две указанные выше точки зрения, с помощью которых все будет упрощено и в то же время получит дыхание жизни. Этой книгой я хочу внести ясность в суждения стратегов и государственных деятелей, и, по крайней мере, показать, какова цель действия, и обозначить главные вопросы, которые должны рассматриваться в войне».

Этот замысел так никогда и не был реализован. Возможно, именно поэтому прозорливый анализ Клаузевица многими игнорировался. Восьмая книга дошла до нас в фрагментарном виде. Весной 1830 года, в тревожный момент, когда Пруссия собирала все силы для еще одного самостоятельного сражения с Францией, Клаузевиц был призван на службу. Оставленные им части книги «Военные планы» он называл «грубо расчищенной дорогой сквозь массу с целью обратить особое внимание на величайший момент». Он говорил, что намерен «привнести дух этих идей в первые шесть книг» и увенчать свой труд, скрупулезно разработав и конкретизировав прозорливые положения о том, что война есть форма политики и что, являясь таковой, она может быть ограниченной и неограниченной.

Степень, в которой ему удалось внедрить свою новую идею в умы людей, каждый волен оценить для себя; но сам факт сомнению не подвергается. Зимой, принимая во внимание угрозу со стороны Франции в отношении Бельгии, Клаузевиц составил военный план, основанный не на наполеоновском методе, в котором главной стратегической целью являются вооруженные силы противника, а на захвате ограниченного территориального объекта и навязывании Франции невыгодного контрнаступления. Революционное движение в Европе разрушило Священный союз. Пруссия не только оказалась практически в одиночестве против Франции, но и сама была измотана революцией. Принять высшую форму войны и пытаться уничтожить вооруженные силы противника она не могла. Но в ее силах было использовать более низкую форму войны и, захватив Бельгию, принудить Францию к такой изматывающей борьбе, что успех был вполне реален. Точно такой же была попытка начать Семилетнюю войну. Аналогичный метод помог японцам достичь успеха в войне с Россией. Но что самое поразительное, подобным образом при схожих обстоятельствах Мольтке в 1850 году составил свой первый военный план, направленный против Франции. Он придерживался взглядов, которые, как полагал Жомини, должны были быть наполеоновскими в 1812 году. План предусматривал не нанесение прямого удара по Парижу или главным силам французской армии, а оккупацию Эльзаса – Лотарингии и удержание этой территории до тех пор, пока изменившиеся условия не дадут ему необходимое превосходство для перехода к более высокой форме войны или навязывания выгодного мира.

В завершение следует отметить, что созревшим плодом наполеоновского периода являлась теория войны, основанная не на единичной абсолютной идее, а на двойственном различии ограниченной и неограниченной войны. Какую бы практическую важность мы ни придавали этому различию, невозможно не признать ясные и выразительные утверждения Клаузевица и Жомини. А практическая важность – это уже следующий вопрос. Можно справедливо возразить, что в континентальной войне, несмотря на примеры, приведенные обоими классическими авторами, она не слишком велика. Но следует помнить, что континентальная война – не единственная форма войны, в которой решаются международные вопросы. Ознакомившись с последним вопросом, которого достигли Клаузевиц и Жомини, мы в действительности находимся только на пороге открытия. Нам придется начать с того места, где они остановились, и понять, насколько сильны их идеи в современных условиях мировых имперских государств, для которых море стало непосредственным и жизненно важным фактором.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.