Ельцин сходит со сцены: как Клинтон и Путин упустили из виду проблему терроризма

Ельцин сходит со сцены: как Клинтон и Путин упустили из виду проблему терроризма

Предполагалось, что это будет последняя официальная встреча Ельцина с Клинтоном, и саммит обещал стать самым трудным – и самым коротким – из всех. Встреча состоялась в ноябре 1999 года в Стамбуле, во время саммита Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (так теперь называлось СБСЕ). К тому времени Ельцин назначил нового премьер-министра, уже пятого по счету за последний год, – мало кому известного чиновника из Санкт-Петербурга по имени Владимир Путин. В октябре 1999 года Путин начал вторую чеченскую войну, поводом к чему послужили вооруженное вторжение чеченских боевиков в Дагестан и серия взрывов жилых домов в ряде городов России. На администрацию Клинтона все больше давили и требовали осудить военные действия России.

Ельцин первым обратился к участникам конференции в Стамбуле. И это был уже совсем другой Ельцин. Он подверг критике Запад за его «морализаторство» и отметил, что совершенная с подачи Америки «агрессия против Югославии лишила Клинтона права читать России нотации о том, как она должна управляться с террористами на ее собственной территории». В своих мемуарах Ельцин хвалит себя за то, что произнес настолько гневную речь, что ОБСЕ не решилась осудить Россию за действия в Чечне, хотя изначально это и планировалось{114}. В ответ Клинтон отбросил заранее заготовленную речь и объявил, что применение Россией грубой силы в Чечне недостойно наследия, которое оставляет ей Ельцин. Он хвалил Ельцина за все, чего тот достиг, помогая России встать на путь демократии, и подчеркнул, что если Россия хочет и дальше идти по этому пути с помощью Запада, ей следует пересмотреть свои действия в этой войне{115}. Через несколько минут после начала его выступления Ельцин демонстративно сбросил с себя наушники и сделал вид, что собирается выйти из зала. Когда они встретились наедине, Клинтон закинул свои ноги на стол. «У вас что, болит нога?» – спросил Ельцин. И вскоре после тирады Ельцина Клинтон покинул помещение{116}. Когда-то эти двое относились друг к другу как старший и младший братья. Теперь они оказались противниками. Шоу Билла и Бориса закончилось.

Саммит ОБСЕ в Стамбуле помог выявить накопившиеся с годами взаимные претензии России и Запада и их противоположные интерпретации событий. Взгляды России и США на террористическую угрозу на протяжении 1990-х годов все больше и больше расходились. Предметом наиболее острых разногласий была Чечня. После августовского путча 1991 года правительство Чечни объявило о выходе из состава СССР. В течение следующих трех лет Чечня де-факто была независимой от Москвы, но в декабре 1994 года российские войска вступили на территорию Чечни, чтобы вернуть ее в лоно государства. Клинтон несколько раз отмечал, что действия Москвы по возвращению Чечни аналогичны стараниям президента Линкольна сохранить Соединенные Штаты от распада во времена Гражданской войны{117}. Но позже, когда война приняла затяжной характер и стали появляться свидетельства зверств с обеих сторон, США взяли более критический тон и часто называли чеченских повстанцев сепаратистами, тогда как Россия называла их террористами. Первая чеченская война закончилась в 1996 году перемирием, в результате которого Чечня снова де-факто стала независимой. Однако насилие в регионе, словно чума, продолжало косить жизни, и с началом второй чеченской войны США стали еще решительнее осуждать действия России. С российской стороны вновь и вновь звучали встречные обвинения, что Запад применяет двойные стандарты, когда критикует политику России в Чечне, а сам тем временем поддерживает косовских албанцев, хотя они как раз и практикуют то, что Россия называет террористическими методами.

Через месяц после саммита в Стамбуле случилось настоящее потрясение. Борис Ельцин, здоровье которого ухудшалось, 31 декабря 1999 года в телевизионном обращении к гражданам объявил, что немедленно, за три месяца до окончания президентского срока, уходит в отставку. Своим преемником он назвал Владимира Путина. Ельцин поставил себе в заслугу, что помог свершиться первой в истории России мирной и добровольной передаче власти. Клинтон в первый раз встретился с Путиным несколькими месяцами ранее. «Путин являл собой резкий контраст с Ельциным, – писал Клинтон. – Я покидал встречу с ним в уверенности, что Ельцин подобрал себе преемника, обладающего и навыками, и готовностью к тому тяжелому труду, без которого невозможно руководство бурной политической и экономической жизнью России»{118}.

Путин изначально сделал для себя вывод, что с Клинтоном нет смысла иметь дело, и дал понять, что не имеет интереса к оживлению американо-российских отношений. Проблемы, по которым на протяжении предыдущего десятилетия две страны никак не могли прийти к согласию, – Чечня, Балканы, НАТО, Иран – по-прежнему тлели, а к ним прибавилась еще и проблема противоракетной обороны, которой руководство США вплотную занималось весь последний год президентского срока Клинтона (главным образом под давлением Конгресса) и по которой у России имелись крупные возражения. На встрече с Клинтоном в Москве в июне 2000 года Путин спросил, сможет ли Россия вступить в НАТО. И Клинтон ответил, что поддержит Россию в этом{119}.

И все же была одна проблема, по которой Соединенные Штаты и Россия, как нам ясно теперь, должны были бы сотрудничать намного теснее, – это проблема международного терроризма и исламского фундаментализма. Когда Клинтон затронул вопрос Чечни, Путин ответил, что и над США, и над Россией нависла угроза международного терроризма. Но тут был один щекотливый момент. США было бы весьма затруднительно вместе с Россией разрабатывать действенные меры по борьбе с терроризмом и в то же самое время критиковать войну в Чечне. Более того, в конце президентского срока Клинтона то и дело отвлекали все новые и новые заботы – кульминацией которых стала попытка его импичмента, – и в итоге его администрация так и не сумела в полной мере оценить серьезность угрозы, исходящей от «Аль-Каиды», и уделить ей должное внимание.

Судьба одного из лидеров «Аль-Каиды» наглядно демонстрирует, насколько слабо США понимали значение этой организации. В 1996 году египтянин Айман аз-Завахири, известный как второе лицо в «Аль-Каиде» и возглавивший ее после того, как в 2011 году спецназ США уничтожил Усаму бен Ладена, направился с группой своих подручных на Северный Кавказ, намереваясь переправиться в Чечню и поддержать воюющих с федеральными войсками боевиков. Однако еще до того, как Завахири со товарищи смог попасть в Чечню, их арестовали российские власти и препроводили в тюрьму в Махачкале. Через несколько месяцев их отпустили, поскольку у российской стороны не было достаточно доказательств, чтобы продлить им срок задержания, а американские власти, как выяснилось, ничего против этих людей не имели. Завахири беспрепятственно прибыл в Афганистан, где и помогал Усаме бен Ладену готовить террористические атаки 11 сентября.

К тому моменту, как Клинтон покинул Белый дом, американо-российские отношения сильно ухудшились по сравнению с тем, как радужно все начиналось. Впрочем, радужно все было главным образом в восприятии американцами. Белый дом, да и другие американские политики рассматривали первые постсоветские годы как время, когда энергичный, здоровый Ельцин и группа его сподвижников, твердо нацеленных на реформы, с энтузиазмом возьмутся за дело, в котором США желали поддержать их, – строительство рыночной экономики и демократии плюс внешняя политика, нацеленная на интеграцию России в Запад. А вот большинству россиян начало 1990-х годов, с которыми американские политики связывали столько надежд, запомнилось как время бедствий и хаоса, когда кучка олигархов обогащалась бешеными темпами, а россияне в массе своей страдали от безработицы и задержек в выплате пенсий, прозябали в нищете и наблюдали с горечью, как рушится привычный и предсказуемый социальный порядок. Они также были убеждены, что Москва идет на поводу у Вашингтона, что американцы диктуют ей, как действовать, ни во что не ставят Россию и лишь стараются еще больше обессилить бывшую великую державу. То, что виделось из Вашингтона как плюрализм мнений, свобода слова и конкурентные выборы, для многих россиян было беспорядком, непредсказуемостью и унижением со стороны Запада.

В течение двух президентских сроков Клинтона у США были куда более ограниченные возможности влиять на трансформацию российской политической системы, чем казалось его команде в начале пути. Российско-американские отношения во многом строились на личных контактах между Клинтоном и Ельциным, и именно их контакты двигали вперед двусторонние связи. С другой стороны, благодаря этому и становится ясно, что институциональных связей между двумя странами практически не было. Несмотря на помощь американского правительства и неправительственных организаций, а также череду конкурентных выборов, основы для прозрачных демократических институтов, по сути, так и не были заложены. И могущественный аппарат советского КГБ Ельцин тоже не демонтировал – и даже едва ли реструктурировал. Да и метод выбора преемника также демонстрировал, что в лучшем случае Россия выстроила у себя «управляемую демократию» – ведь Путина выбрала и вывела на политическую арену узкая группа приближенных к Ельцину лиц, причем сделала это кулуарно, в соответствии с российскими и советскими традициями. Россиянам больше всего было важно, чтобы США относились к их стране как к равной им державе. Потому-то образование «Большой восьмерки», Контактная группа и (с большим скрипом) СПС воспринимались как достижения российской дипломатии. А попытки американцев просунуть ногу в двери постсоветского пространства – будь то помощь в построении демократии или в развитии энергетики – неизменно воспринимались с большим подозрением. В период президентства Ельцина Россия нередко игнорировала своих ближайших соседей – то самое «ближнее зарубежье», – что не мешало ей возмущаться попытками Америки проникнуть на ее задний двор. А то, что США критиковали Россию за две чеченские войны и длинный перечень нарушений прав человека, воспринималось как покушение на суверенитет России и неприемлемое вмешательство в ее внутренние дела. К тому времени, как на политическом горизонте появился Путин, стало ясно, что грядут перемены.

И все же мало кто на Западе мог предположить, насколько круто Россия переложит руль после того, как главный пост в Кремле займет бывший вице-мэр Санкт-Петербурга, а в прошлом подполковник КГБ и разведчик в Дрездене.