Августовские пушки и танки

Августовские пушки и танки

После «революции роз» отношения между Саакашвили и Путиным быстро ухудшились, поскольку грузинский президент открыто заявил о намерении вернуть в состав страны Южную Осетию и Абхазию, а также присоединиться к НАТО и Евросоюзу. Когда Буш посетил с визитом Тбилиси в мае 2005 года, он заявил, что «счастлив стоять рядом с президентом, который выказал такую силу духа, решимость и лидерство в деле свободы – сегодня Грузия суверенна и свободна, она как путеводная звезда на пути к свободе для региона и мира»{448}. А вот о чем не говорилось публично, так это что и в тот раз, и при всех последующих случаях Буш в открытую предостерегал Саакашвили не поддаваться на российские провокации и не пытаться вернуть силой отколовшиеся регионы. Он давал понять, что если Саакашвили все же поддастся на провокацию, США не придут на помощь Грузии{449}.

У России вызывали раздражение похвалы Буша в адрес Саакашвили и тот факт, что контингент грузинских войск принимает участие в боевых действиях в Ираке и Афганистане{450}. В 2006 году после инцидента с громким публичным выдворением из Грузии четырех российских разведчиков (грузинская сторона не захотела решать проблему кулуарно, как это обычно делается) Россия объявила бойкот грузинским винам и минеральной воде. В стране начали подогревать антигрузинские настроения и высылать трудовых мигрантов грузинского происхождения. Российские власти прекрасно понимали, какой у Саакашвили взрывной темперамент и что его можно спровоцировать, распространяя истории о его психической неустойчивости. Москва тем временем ускорила выдачу российских паспортов жителям Абхазии и Южной Осетии. Обличительные речи с обеих сторон сопровождались быстрым наращиванием военных сил.

На фоне эскалации напряженности между Россией и Грузией обе страны провели серию военных учений, которые растянулись до июля 2008 года. В рамках американской программы «Научи и оснасти» в Грузии присутствовали сотня военных советников, которым была поставлена задача обучать грузинских военнослужащих борьбе с терроризмом и подтянуть их подготовку, чтобы они могли воевать в Ираке и Афганистане. В середине июля 2008 года под Тбилиси проводились военные учения под руководством американских советников. В учениях был задействован военный контингент численностью в 1700 военнослужащих из Грузии, США, Армении, Азербайджана и Украины. Одновременно и Россия развернула масштабные военные учения в Северо-Кавказском военном округе на границе с Грузией.

В преддверии войны еще резче зазвучала российская риторика о том, что Южная Осетия и Абхазия вправе отделиться от Грузии, если опираться на косовский прецедент. Россия наращивала дислоцированный в Южной Осетии контингент российских миротворческих сил. Саакашвили же, придя к власти, существенно увеличил военные расходы и активно закупал вооружения за границей. Так, 20 апреля российский истребитель МиГ-29 сбил грузинский беспилотный самолет-разведчик израильского производства, который вел наблюдение за территорией Абхазии. Сразу вслед за инцидентом Москва пригрозила, что если Тбилиси откроет военные действия против Абхазии, в ответ «будут задействованы военные средства»{451}. Грузинские власти вплоть до последнего момента оставались в уверенности, что самая напряженная ситуация – именно в Абхазии, а не в Южной Осетии.

За несколько недель до начала вооруженного конфликта российские власти стали требовать от Грузии подписания обязывающего документа о неприменении силы в качестве необходимого предварительного условия деэскалации кризиса{452}. Госсекретарь США Кондолиза Райс и министр иностранных дел Германии Штайнмайер разработали план, в рамках которого конфликтующие стороны обязывались не применять силу, и 10 июля Райс отправилась в Тбилиси, чтобы заручиться согласием Саакашвили. «По натуре он гордец и склонен к импульсивности, – позже напишет Райс, – мы очень опасались, что он не устоит, если Москва будет провоцировать его, и применит силу». Саакашвили отказался подписывать соглашение. Перед отъездом Райс без околичностей предостерегла Саакашвили: «Господин президент, что бы вы ни предпринимали, не позволяйте Москве спровоцировать вас – знайте, никто не придет вам на помощь и вы проиграете»{453}.

Представители администрации Буша раз за разом посылали Саакашвили один и тот же сигнал: мы поддерживаем евроатлантические устремления Грузии, но не поддерживаем применение силы с целью восстановить территориальную целостность страны. И все же как в рядах самой администрации, так и вообще в американской элите находились люди, восхищавшиеся Саакашвили и подначивавшие его решительно противостоять давлению Москвы, подчеркивая, что США не дадут его в обиду. Главный вопрос тут был в толковании. Какие именно выводы сделал для себя Саакашвили, слушая разных представителей Вашингтона? Понял ли он, что администрация Буша ни в коем случае не поддержит его в войне против России? Рональд Асмус, еще один ярый сторонник Саакашвили, настаивает, что администрация Буша не сумела реализовать действенную стратегию упреждения: «Чего не хватало – это четкого и однозначного послания Москве, что любые военные действия против Грузии приведут к серьезным последствиям для отношений между США и Россией»{454}.

На протяжении нескольких месяцев Россия и Грузия неоднократно прибегали к провокациям друг против друга. В ночь на 8 августа 2008 года Грузия произвела по столице Южной Осетии Цхинвали «массированный артиллерийский обстрел», повлекший жертвы среди осетин и защищавших их российских миротворцев{455}. 8 августа российские войска вошли на территорию Грузии через 3,7-километровый Рокский туннель, соединяющий Северную и Южную Осетию. Боевые действия быстро охватили и другие районы Грузии. В следующие дни в Грузию вступил российской военный контингент численностью в 40 тысяч человек. Одновременно Грузия стала мишенью масштабной скоординированной кибератаки, которая вывела из строя веб-сайты ведущих государственных ведомств и финансовых институтов страны и затруднила грузинской стороне руководство военными действиями. Несмотря на наличие устаревшей боевой техники (в частности, у российских войск не было систем глобального позиционирования) и примитивные средства коммуникации (известно, что российские офицеры использовали для контактов сотовые телефоны), превосходящая по численности российская армия подавила сопротивление грузинских ВС. В какой-то момент казалось, что российская армия вот-вот захватит Тбилиси и свергнет режим Саакашвили. 12 августа, когда потери достигли 850 человек[46], а число беженцев перевалило за сто тысяч, было объявлено о прекращении огня{456}. 16 августа в телевизионном эфире были показаны кадры, где вконец растерянный Саакашвили нервно жует свой галстук{457}. 25 августа Россия признала независимость Южной Осетии и Абхазии. Два «замороженных» конфликта разморозились. Пятидневная война закончилась, население Грузии и сепаратистских анклавов понесло многочисленные потери, были уничтожены множество жилых домов и объектов инфраструктуры. Таким был ответ Москвы на приглашение к евроатлантической интеграции, которое сделали ее соседям Соединенные Штаты и Европа.

Грузинские власти заявляют, что их действия в ночь с 7 на 8 августа носили оборонительный характер и были вызваны российским вторжением, которое к тому моменту уже началось. Российская сторона квалифицирует действия Грузии как агрессию и геноцид населения Южной Осетии. Кондолиза Райс характеризует нападение России как «заранее спланированное», а в докладе независимого исследовательского института U.S. Cyber Consequences Unit сделан вывод, что кибератаки против сайтов органов государственной власти Грузии велись российскими гражданами, которые были заранее уведомлены о военных намерениях России и получили указание, когда начинать кибератаки{458}.

В сентябре 2009 года Европейский союз опубликовал трехтомный доклад независимой международной комиссии по выяснению обстоятельств конфликта в Грузии. В докладе указано, что вина за конфликт в равной мере лежит на обеих сторонах. Данный документ и по сей день остается самым авторитетным источником данных о конфликте, хотя и российская, и грузинская сторона категорически не согласны с рядом его выводов. В то же время и Россия, и Грузия заявляют: доклад подтверждает их заявления, что агрессором выступила противная сторона{459}. В докладе подчеркивается, что обстрел Цхинвали в ночь на 8 августа стал «кульминационным моментом длительного периода нарастающей напряженности, провокаций и инцидентов. Несомненно, что конфликт уходит корнями вглубь истории региона»{460}. В докладе выдвигается обвинение против России в непропорциональном применении силы в ответ на обстрел Грузией Цхинвали.

Во время этой скоротечной войны американские и российские войска подошли куда ближе к прямому противостоянию, чем за весь период холодной войны. Американский контингент находился в Грузии для обучения грузинских военнослужащих, которым предстояло воевать в Ираке и Афганистане. Этот отрезвляющий факт был в полной мере осмыслен, только когда закончилась война, однако сам конфликт наглядно продемонстрировал, что потепление американо-российских отношений после краха СССР имеет свои пределы, а власть и влияние США в сопредельных с Россией государствах ограниченны.

Коммуникации между Россией и США в период войны иллюстрируют, насколько ухудшились двусторонние отношения. Война разразилась в самый канун начала Олимпийских игр в Пекине, и президент Буш первым позвонил российскому президенту Медведеву, как того требовал протокол, с просьбой немедленно разрядить ситуацию. В ответ Медведев уподобил Саакашвили Саддаму Хусейну и заявил, что грузинский президент развязал неспровоцированные варварские боевые действия. Затем Буш связался по телефону с потрясенным Саакашвили и вновь уверил его в поддержке со стороны США. На церемонии открытия Олимпийских игр Буш сидел в том же ряду, что и Путин. Несмотря на обострившиеся в результате войны трения, Буш и Путин попросили чиновника, который сидел между ними, пересесть, чтобы они могли переговорить между собой{461}. Путин назвал Саакашвили военным преступником. Буш же сказал Путину: «А я ведь вас предупреждал, что у Саакашвили горячая кровь». «Ничего, у меня тоже горячая», – отчеканил в ответ Путин. Буш внимательно разглядывал собеседника. «Нет, Владимир, – молвил он, – вы-то как раз хладнокровны»{462}.

Когда вспыхнула война, выяснилось, что американо-российский диалог по военным вопросам – переживший все подъемы и спады в двусторонних отношениях – приносит неоценимую пользу. Хэдли попросил адмирала Майка Маллена, председателя Объединенного комитета начальников штабов, связаться с начальником российского Генштаба генералом Николаем Макаровым. Во время войны контакты Макарова и Маллена были единственным действующим каналом сношений между верхами России и США, тем более что первые несколько дней после начала военных действий Лавров отказывался общаться с Райс. У американского и российского военачальников состоялось семь разговоров, и в ходе одного из них Маллен попросил Москву не чинить препятствий возвращению грузинского военного контингента с театра боевых действий в Ираке. Макаров пошел навстречу{463}.

К тому времени председательство в Евросоюзе перешло к Франции, и Николя Саркози горел желанием принять на себя роль миротворца. Учитывая напряженность в отношениях Вашингтона и Москвы, представлялось вполне разумным переложить ответственность за прекращение конфликта на французов; правда, кое-кто в Вашингтоне встал на дыбы из-за того, что США оказываются на обочине в этом конфликте.

Когда Саркози отправился на переговоры о прекращении огня, у него состоялся разговор с Путиным, многое прояснивший. Сначала Саркози встретился с Медведевым, но быстро понял, что тот не подготовлен вести переговоры о прекращении огня. Тогда к переговорам присоединился Путин. Как сообщала французская пресса, «Путин заявил: “Я собираюсь подвесить этого Саакашвили за яйца”. “Повесить его?” – переспросил, не веря своим ушам, Саркози. “А почему нет? Американцы же повесили Саддама Хусейна!” – парировал Путин. “Но вы же не хотите закончить как Буш?” – вопросил Саркози. Путин не сразу нашелся, что ответить, и после некоторого раздумья заметил: “В этом что-то есть!”»{464}

За день до объявления о перемирии у Лаврова с Райс состоялся ключевой разговор. Среди прочего Лавров потребовал, чтобы Саакашвили ушел с поста президента – мол, таково одно из условий России. Райс резко возразила, что американский и российский министры иностранных дел не могут вести разговор о свержении демократически избранного президента. К вящему недовольству Лаврова, Райс впоследствии передала его требования союзникам США, а те позже вынесли их на обсуждение Совета Безопасности ООН{465}.

На следующий день состоялось совещание высших должностных лиц Белого дома, где сотрудники аппаратов Хэдли и Чейни дружно подняли вопрос о возможности ограниченного военного ответа в поддержку Грузии. «Готовы ли мы воевать с Россией из-за Грузии?» – прямо поставил вопрос Хэдли. Он опросил всех сидевших за столом участников совещания, и каждый согласился, что в этом нет смысла. «Я хотел, чтобы все присутствующие высказались о возможности военного ответа, – рассказал Хэдли. – Как советник по национальной безопасности я должен был быть уверен, что мы обсудили весь спектр возможных вариантов действий». В 2009 году на обеде у российского посла Сергея Кисляка кто-то из русских спросил: «Неужели вы и вправду обсуждали возможность послать американские войска в Грузию?» И был потрясен, услышав утвердительный ответ Хэдли{466}.

По окончании войны Райс приехала в Грузию и провела совместную с Саакашвили пресс-конференцию. Она просила его поблагодарить европейцев и американцев за то, что они приняли его сторону, но ни словом не упоминать о России. Стоит ли говорить, что Саакашвили и не думал идти навстречу ее пожеланиям: он обозвал россиян варварами, а что еще хуже, обвинил европейцев в соглашательстве и упомянул в своей тираде о Мюнхене[47]. Райс пришла в ярость и немедленно покинула Грузию. В сентябре того же 2008 года она коротко переговорила с Сергеем Лавровым в кулуарах Генеральной Ассамблеи ООН. Встреча прошла в ледяной обстановке. «Это был горький конец того, что при первой встрече в Словении виделось нам обнадеживающим началом для американо-российских отношений», – сетовала Райс. В своей прощальной речи в Германском фонде Маршалла Райс подвергла Москву критике за агрессию против Грузии и репрессивные меры внутри страны, однако порекомендовала своему преемнику продолжать работу с российским гражданским обществом{467}.

Война в Грузии добавила трений и в отношения США с некоторыми их европейскими союзниками. Представители «новой» Европы сочли, что «старая» Европа и США предали Грузию. Они были убеждены, что если бы Грузии в Бухаресте был предоставлен ПДЧ, Россия не стала бы вторгаться в Грузию. Французские официальные лица заявили, что США оказались «вне игры». По мнению министра иностранных дел Франции Бернара Кушнера, «американцев и видно не было – они направили свои военные корабли в Черное море, ну так что с того? Вот нам и пришлось самим останавливать Красную армию»{468}. Как только разразилась война в Грузии, между США и Россией вспыхнула словесная война. Практически все американские СМИ были враждебно настроены к России, многие ежедневно освещали пресс-конференции с Саакашвили. Градус антироссийских настроений с каждым днем повышался. Правда, спустя несколько месяцев западные представления об этой войне начали понемногу меняться, появились более критические оценки роли Грузии в конфликте. Но грузинская война пришлась как нельзя кстати в президентской кампании. Сенатор Джон Маккейн, ярый сторонник Грузии, обвинил своего политического противника Барака Обаму в «мягкотелости» по отношению к России. Российские СМИ, со своей стороны, были почти единодушны во враждебном отношении как к Грузии, так и к США{469}. И Путин, и Медведев не скупились на намеки, что войну спланировал и организовал Вашингтон{470}.

На встрече участников Международного дискуссионного клуба «Валдай» Медведев сказал, что Грузия затеяла войну «после достаточно серьезной подготовки, моральной, материальной и военной поддержки, которые были оказаны этому государству со стороны другого очень крупного государства, претендующего на то, чтобы устанавливать основные правила миропорядка»{471}. Заместитель начальника российского Генштаба Анатолий Ноговицын устроил подробный разбор военных действий, чтобы неопровержимо доказать грузинскую агрессию. Контролируемые государством российские телеканалы осенью 2008 года сравнивали Саакашвили с Гитлером, а студенты МГИМО, одного из самых престижных вузов страны, организовали сбор помощи «выжившим жертвам геноцида»{472}. В отличие от США, в России как официальная, так и неофициальная версии событий не претерпели каких-либо изменений. Даже россияне более или менее либеральных взглядов с осуждением относились к действиям Грузии, никакого переосмысления произошедшего не было и в помине. А некоторые союзники Путина в Европе, например бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер, полностью приняли российскую точку зрения{473}.

По окончании войны администрация Буша предприняла шаг, беспрецедентный для постсоветской эпохи. Были свернуты все официальные контакты между США и Россией на всех уровнях выше помощника заместителя министра. «Российской стороне следовало бы понимать, что действия вроде вторжения в Грузию так просто ей с рук не сойдут», – прокомментировал этот шаг Хэдли{474}. Это означало, что новому послу США в Москве Джону Байерли и думать не стоило о каком-либо развитии двустороннего сотрудничества. Западные страны, как и все постсоветские государства и Китай, отказались признать независимость Абхазии и Южной Осетии. Среди стран и организаций, признавших независимость сепаратистских анклавов, были Никарагуа, Венесуэла и ХАМАС; позже их примеру последовали крошечные островные государства в Тихом океане Науру, Вануату и Тувалу (эти последние – в обмен на финансовые стимулы).

Режим прекращения огня сохранялся, хотя выяснилось, что поскольку соглашение заключалось в спешке, не было текста, одобренного всеми договаривающимися сторонами. Российская версия набора договоренностей не совпадала с версией французов. Более того, Саркози непонятно почему в начале переговоров не имел под руками действительной карты региона, что повергло в ступор американскую сторону{475}. Переговоры между Грузией, Россией и другими участниками процесса после войны велись в Женеве от случая к случаю. Хотя никто на Западе не собирался признавать независимость двух новообразований, всем было понятно, что территориальная целостность Грузии безвозвратно подорвана.

Ни одна из сторон не избежала репутационных потерь в этой войне. Грузию обвиняли в том, что она безрассудно развязала конфликт. Россию – в том, что она в ответ применила непропорционально большую силу. Европейцев – в том, что они отсиживались в сторонке, пока Саркози не развил бурную деятельность уже после начала войны. США же – в том, что, на словах поддерживая территориальную целостность Грузии, они не сумели удержать своего союзника от нападения, а когда боевые действия развернулись в полную силу, сдали назад. Победителей в той войне не было. Тем не менее российская сторона провела красную черту, и на Западе это отлично поняли. Государства Закавказья извлекли свои уроки из этой войны, которая напомнила им, в каком регионе они живут и кто здесь самый сильный. Что бы там ни говорил Буш о «Программе свободы», ни у кого не осталось сомнений, что евроатлантическая интеграция дальше границ бывшего Советского Союза не пройдет.

Августовская российско-грузинская война 2008 года уничтожила последние остатки перезагрузки Путина – Буша, и связи между Вашингтоном и Москвой свернулись до минимума со времен краха СССР. Кроме того, война привела к разрыву официальных контактов между Москвой и Тбилиси, и с тех пор Грузия остается одним из самых тяжелых и болезненных вопросов для Вашингтона и Москвы. Мы еще не скоро узнаем всех обстоятельств, которые привели к этой войне, и обе стороны продолжают излагать кардинально противоположные версии о ее начале. Сам же этот конфликт еще долго после прекращения огня эхом отзывался во взаимоотношениях США, Европы и России. Война стала крупным потрясением для европейцев, тешивших себя надеждами, что югославский конфликт – последнее серьезное столкновение по соседству с ними. Война также подчеркнула разногласия между США и ЕС по поводу стратегии взаимодействия с Россией и Грузией, обозначившиеся на саммите НАТО в Бухаресте.

В ноябре 2008 года, уже после президентских выборов в США, Буш побывал еще на одном саммите, в Лиме, где встречались страны – члены организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Прощальное замечание Буша по поводу российско-американских отношений было сдержанным: «Бывало, мы соглашались друг с другом, а бывало, что не соглашались. Я не жалел сил, стараясь сделать наши отношения сердечными, и потому, когда возникала необходимость поработать вместе и когда между нами возникали разногласия, мы могли действовать так, чтобы не уронить достоинства наших стран»{476}.

Российская политика администрации Буша с высоты оптимистических ожиданий партнерства, порожденных перезагрузкой после 11 сентября, рухнула в пропасть грузинской войны. Попытки Америки влиять на соседей России, как выяснилось, имеют свои пределы. Следующей администрации США вскоре предстояло усвоить этот урок, особенно в ходе ее собственной перезагрузки отношений с Россией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.