Часть III ПАДЕНИЕ ДОМА ЧАГРЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Часть III

ПАДЕНИЕ ДОМА ЧАГРЫ

35

Своеобразный "брак по расчету" между министерством юстиции и Джерри Реем Джеймсом вызвал всеобщее удивление. По признанию самого ФБР, трудно было представить себе более опасного и неисправимого преступника, чем Джеймс. В своем аффидевите, представленном в окружной суд в Канзасе для получения разрешения на электронное наблюдение, агент ФБР по особым делам Гэри Харт назвал этого главного свидетеля обвинения "профессиональным преступником, который более тридцати раз подвергался аресту за ограбления, берглэри, нападения, кражи, торговлю наркотиками, участие в незаконных азартных играх, воспрепятствование правосудию, незаконное хранение оружия и побеги из-под стражи, был осужден по меньшей мере шесть раз, а начиная примерно с 1977 года отбывал срок за участие в сговоре с целью совершения вооруженного ограбления, а также пожизненное заключение как неисправимый и закоренелый преступник". И несмотря на все это, власти готовы были выпустить Джерри Рея Джеймса на свободу в обмен на его содействие в сборе доказательств, которые позволили бы осудить Джимми Чагру и раскрыть убийство Вуда. С губернатором штата Нью-Мексико Брюсом Кингом уже была заключена сделка, гарантировавшая условное освобождение Джеймса и снимавшая с него вину за организацию бунта заключенных тюрьмы в Санта-Фе. Теперь власти утверждали, что Джеймс помог им подавить этот бунт. Что бы ни натворил Джеймс за годы своей преступной деятельности и какие бы преступления он ни замышлял, федеральное правительство считало, что все это не шло ни в какое сравнение с таким гнусным и отвратительным преступлением, как убийство федерального судьи. Согласно аффидевиту Харта, свое согласие помочь следствию Джеймс мотивировал желанием "спасти семью, начав вести более или менее приличный образ жизни". Харт, конечно, не сказал об этом в своем аффидевите, но у Джеймса был и другой мотив: несколько сот тысяч долларов в качестве награды, обещанной ему властями в случае осуждения Чагры.

По словам Харта, Джеймс впервые предложил ФБР свои услуги 20 августа, через несколько месяцев после перевода в Ливенвортскую тюрьму. Он сказал тогда, что Джимми Чагра признался, что заплатил Чарлзу Харрелсону 200 000 долларов за убийство судьи. В течение последующих нескольких дней Джеймс передал ФБР тщательно подобранную информацию, казалось, доказывавшую участие Чагры не только в убийстве Вуда, но и в нескольких преступных сговорах с целью убить Генри Уоллеса по "контракту", совершить побег из тюрьмы и возобновить прежнюю деятельность в качестве главаря банды. По словам Джеймса, деньги для Чагры не были проблемой: Джимми сказал, что спрятал в надежном месте сорок миллионов долларов. Джеймс убедил агентов ФБР в том, что Чагра относился к нему с уважением и доверял ему, поскольку он, Джеймс, имел "репутацию человека, доводившего все до конца", и поскольку Джимми полагал (явно ошибочно), что Джеймс когда-то был близким другом и партнером Ли Чагры. После нескольких бесед с Джеймсом и серии встреч с сотрудником министерства юстиции Майклом де Фео Харт стал готовить ходатайство о разрешении установить подслушивающие устройства.

В аффидевите Харта в основном излагались все пункты обвинения и имевшиеся у него доказательства по состоянию на сентябрь 1980 года. Следствие располагало следующими сведениями:

— Один из осведомителей федеральных властей, находившийся в 1977 году в тюрьме Ла-Туна, утверждал, что слышал, как Джек Стриклин говорил Трейвису Эрвину, что "Ли Чагра хочет убрать Вуда и Керра" и что "Ли даст тебе все, что ты захочешь, любую сумму, и все организует". На это Трейвис Эрвин якобы ответил: "Когда я выйду отсюда, я постараюсь, чтобы эта мелочишка была у меня в кармане". В документе, однако, указывалось, что в момент убийства Вуда Эрвин находился в тюрьме. Первоначально в ходатайстве содержалась просьба разрешить установить подслушивающее устройство в камере Трейвиса Эрвина, но после его смерти 7 октября эта просьба была снята.

— Другой бывший заключенный тюрьмы Ла-Туна сообщил ФБР, что в 1977 году Джек Стриклин предложил ему 100 000 долларов за убийство судьи Вуда.

— Третий источник сообщил ФБР, что Стриклин и братья Чагра поддерживали преступные связи с различными членами шайки "Бандидос" и что братья Чагра использовали бандитов для защиты или совершения насильственных действий в связи с собственной незаконной деятельностью, включая торговлю наркотиками". Неоднократные ссылки на "братьев Чагра" недвусмысленно давали понять, что с самого начала ФБР считало Джо Чагру не просто адвокатом Джимми, а лицом, подозреваемым в убийстве судьи. Такая уловка была необходима, поскольку агенты ФБР могли чувствовать себя спокойно лишь тогда, когда Джо будет официально считаться соучастником преступного сговора. В противном случае суд мог постановить, что здесь имеет место нарушение закона о неразглашении сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату.

— Вскоре после покушения прокурор Джеймс Керр опознал водителя автофургона, из которого в него стреляли. Им оказался Стивен Барбур. Анализ волос, найденных в салоне фургона, показал, что по своим характеристикам они были идентичны волосам Майкла Джоунса, одного из членов шайки "Бандидос".

— За несколько недель до убийства Вуда друг семьи Чагры Уильям Роберт Дженик спросил у Джимми, что тот собирается делать в связи с предстоящим судом над ним под председательством Вуда. Чагра ответил: "Судья постарается упрятать меня надолго… Но об этом скоро позаботятся".

— Рональдо Дисекко, один из телохранителей Джимми Чагры в Лас-Вегасе, сказал агентам ФБР, что утром 29 мая 1979 года он отвез Джимми на машине на встречу с чиновником службы по надзору за условно освобожденными (он обязан был являться к нему каждый вторник) и привез Чагру обратно домой. Согласно записям в журнале, эта встреча произошла между 9.30 и 10.30 утра. Не успел Дисекко вернуться домой, как зазвонил телефон, и явно чем-то расстроенный Чагра взволнованно сообщил ему, что "кто-то, видимо, забыл, что суд перенесен. Кто-то убил судью… Теперь они пришьют все это мне". Дисекко тут же поспешил к Чагре домой. Тот "плакал и чувствовал себя прескверно. Его даже стошнило".

— Через шесть месяцев после беседы Дисекко с агентами ФБР они встретились с одной молодой женщиной из Лас-Вегаса по имени Черил Дэвис, показания которой отличались от показаний Дисекко о действиях Чагры в день убийства. По словам Черил Дэвис, она, Чагра и Дисекко играли накануне в различных казино Лас-Вегаса всю ночь напролет. Примерно в шесть утра 29 мая Дэвис, ее подруга Кэти Норак, Чагра и Дисекко позавтракали и вчетвером поехали к девушкам на квартиру, где Дэвис и Чагра остались потом вдвоем. Где-то между 7.00 и 8.00 утра Чагра позвонил домой и узнал от жены, что Вуд убит. Дэвис слышала, как он сказал: "Нет, не может быть… Да… Я знаю, что теперь они постараются пришить это мне". По словам Дэвис, Чагра будто бы сказал, что для него это убийство — "самое худшее, что только могло произойти", и что кто-то, не зная, что суд перенесен, видимо, хотел свалить все это на него.

— Вскоре после убийства Вуда сотрудник ФБР проверил показания Джека Стриклина на "детекторе лжи" и выяснил, что тот лгал, когда говорил, что не знает, кто убил судью.

— Несколько свидетелей видели Джимми Чагру и Чарлза Харрелсона вместе в казино "Бинионс хорс-шу" в начале мая 1979 года. По словам Дисекко, Джимми Чагра не доверял Харрелсону и попросил его выяснить поточнее, кто он такой и почему пытается с ним сблизиться. Чтобы как-то отделаться от Харрелсона, Джимми дал ему несколько тысяч долларов. Дисекко был уверен, что Чагра и Харрелсон никогда не встречались с глазу на глаз и никогда не беседовали наедине.

— Рональд Кольер, еще один дружок Чагры по Лас-Вегасу, сказал агентам ФБР, что во время чемпионата по покеру в казино "Биннонс хорс-шу" "к Джимми Чагре подходило множество людей с соболезнованиями по поводу гибели его брата" и многие из них предлагали "убить того, кто убил брата". Чагра презирал всех этих типов, сказал Кольер, и часто давал им от одной до двух тысяч долларов, "лишь бы они отвязались". Кольер утверждал, что среди них был и Чарлз Харрелсон и что Чагра сказал тогда: "Этот тип выдает себя за убийцу. Что ты на это скажешь?"

— Согласно гостиничной книге, Чарлз Харрелсон и Хемптон Робинсон с 27 апреля по 8 мая жили в отеле казино "Биннонс хорс-шу".

— 8 мая, т. е. в тот день, когда Харрелсон, как известно, уехал из Лас-Вегаса, из дома Джимми Чагры в Лас-Вегасе звонили домой Питу Кею в Хантсвилл (штат Техас).

— 10 мая в 14.20 из квартиры Харрелсона в Далласе звонили домой Питу Кею в Хантсвилл. Примерно через четыре часа с главного телефона казино "Бинионс хорс-шу" звонили на квартиру Харрелсона в Далласе.

— 11 мая с квартиры Харрелсона звонили на коммутатор казино "Бинионс хорс-шу". Позже в тот же день из телефона-автомата у жилого комплекса "Престон-тауэрс" (из него, как известно, часто звонил Харрелсон) поступил звонок на один из телефонов казино.

— 12 мая несколько раз звонили из квартиры Харрелсона в Далласе на квартиру Хемптона Робинсона в Хьюстоне и Пита Кея в Хантсвилле.

— Давая показания большому жюри, Джо-Энн Стаффорд (ставшая потом Джо-Энн Робинсон) сказала, что то ли 13, то ли 20 мая Харрелсон попросил Хемптона Робинсона встретиться с ним в Остине. Записи на телефонном узле показали, что 13 мая в 14.33 с квартиры Робинсона поступил телефонный звонок на коммутатор гостиницы "Рамада-инн-норт" в Остине. В тот же день в 14.50 из мотеля в Остине, где в то время находился Говард Джонсон, позвонили на квартиру Харрелсона в Далласе. Комната была записана на фамилию Гордона Стоуна, который указал несуществующий адрес. Этот человек заявил, что управлял автомобилем марки "олдсмобил-катласс", аналогичным тому, который был и у Джо-Энн Харрелсон. 13 мая все еще были уверены, что суд над Джимми Чагрой начнется точно в срок, т. е. 29 мая, в Остине.

— 19 мая из квартиры Харрелсона звонили в дом Эрла Райта в Коттедж-Гроув (штат Миннесота). Эрл Райт — отец Кэлвина Ранга, который в то время жил в гостинице в Миннеаполисе. На следующий день (20 мая) Кэлвин Райт позвонил Харрелсону. Вопреки собственным показаниям большому жюри Кэлвин Райт познакомился с Харрелсоном еще в Ливенуортской тюрьме. Харрелсон, видимо, знал, что Кэлвин Райт — опытный нилот, умевший управлять и вертолетами, и самолетами. Ранг сказал, что Харрелсон пытался "прощупать" его на предмет возможного участия в какой-то нелегальной операции. Райт, вспомнив, как его товарищи по камере говорили, что Харрелсон пользуется репутацией убийцы по "контрактам", отказался тогда от его предложения.

— Согласно записям на телефонной станции, 24 и 25 мая на квартиру Хемпу Робинсону звонили из I) телефона-автомата в международном аэропорту Сан-Антонио и 2) из ресторана "Суисс-шале" в Сан-Антонио, расположенного примерно в трех километрах от дома, где жил судья Вуд. Робинсон и его подруга Джо-Энн Стаффорд заявили большому жюри, что не помнят этих звонков.

— Документально установлено, что 27 мая Харрелсон и Пит Кей навестили своего товарища в исправительной тюрьме штата Техас в Хантсвилле.

— У ФБР имелись сведения, подтверждавшие, что вечером 28 мая убийца следил за передвижениями судьи. В тот вечер Вуд пользовался машиной супруги. На другое утро машина оказалась неисправной. Жившие по соседству свидетели утверждали, что вечером накануне убийства видели чью-то машину, стоявшую рядом с домом Вуда. В ней сидел какой-то белый человек, переговаривавшийся с кем-то по "уоки-токи" — миниатюрной переносной рации.

— Хотя Харрелсон утверждал, что 28 и 29 мая находился в Далласе, полностью доказать это он не смог. Харрелсон отказался отвечать на вопросы агентов ФБР или проходить проверку на "детекторе лжи". Он отрицал всякую причастность к убийству Вуда, "но заявил, что мечтал это сделать".

— Теоретически Харрелсон мог убить Вуда в Сан-Антонио в 8.40 и оказаться затем в Далласе после 10.00. Квартира Вуда находилась в пяти минутах езды от международного аэропорта в Сан-Антонио. 29 мая самолет компании "Саутвест эйрлайнс" вылетел из Сан-Антонио в 9.08 и приземлился в далласском аэропорту "Лавфилд" в 10.02. Этот аэропорт находится примерно в двадцати минутах езды от того места, которое было названо Харрелсоном в качестве алиби. Кроме того, говорилось далее в аффидевите, из международного аэропорта в Сан-Антонио можно было вылететь и на любом частном самолете, хотя ФБР, видимо, не располагало соответствующими данными. Впрочем, оно не могло даже доказать, что Харрелсон приобрел билет на рейс "Саутвест эйрлайнс".

Самым слабым местом в официальном запросе агента ФБР Харта на установку подслушивающих устройств было отсутствие прямых улик, которые указывали бы на непосредственную причастность Джо Чагры к убийству Вуда. Харт строил свою гипотезу на том, что в прошлом Джо не раз выполнял "грязную работу" за Джимми (как это произошло, например, во время судебного процесса по делу Джимми в Остине, когда Джо, по свидетельству Генри Уоллеса, пытался путем подкупа заставить того изменить свои показания). Кроме того, Харт особо подчеркивал, что минувшим летом Джо Чагра встречался с Чарлзом Харрелсоном. "Горничные Вирджинии Фара сообщили агенту ФБР, что Джозеф Чагра неоднократно бывал в доме их хозяйки, когда та куда-то отлучалась…". В аффидевите подробно рассказывалось о том, как Джо представил Харрелсона Уильяму Мэллоу незадолго до перестрелки с полицейскими из Эль-Пасо и как Джо записал на магнитофон бессвязную болтовню Харрелсона, когда тот позвонил ему из хьюстонского мотеля (в тот момент Харрелсон был лицом, скрывавшимся от правосудия), ФБР пока еще не обнаружило "завещания", нацарапанного Харрелсоном на фирменном календаре мотеля. Хемп Робинсон нашел этот интереснейший для следствия календарь, но пока еще не передал его агентам ФБР. Полиция, однако, имела на руках другое "завещание" Харрелсона, которое тот составил во время своего шестичасового разговора с полицией в пустыне близ Вэн-Хорна. В нем он просил, чтобы после кремации его пепел был развеян над зданием федерального суда имени Джона Вуда в Сан-Антонио. Позже, когда полиция перевозила Харрелсона из Вэн-Хорна в Хьюстон, тот заметил, что Вуд так сильно терзался по поводу своих слишком суровых приговоров, что решил покончить с собой. Как отметил агент Харт, интересным в этом замечании было то, что нечто аналогичное говорил и Джо Чагра. "Судья Вуд, — сказал он как-то корреспондентам, — не был убит. Еще несколько лет назад началось его самоубийство".

Самым серьезным обвинением, выдвинутым в адрес Джо Чагры в аффидевите Харта и ставшим, пожалуй, решающим доводом для выдачи разрешения на установку подслушивающих устройств, было пространное утверждение о том, что со дня заключения Джимми в тюрьму всеми операциями семьи Чагры по контрабанде наркотиков заправлял Джо. По сведениям, полученным от человека, пожелавшего остаться неизвестным, незадолго до суда в Бостоне он случайно слышал, как Джек Стриклин и Джон Миллиорн обсуждали план дальнейших операций по контрабанде наркотиков. Один из них сказал тогда, что по завершении процесса все, кто связан с группой Чагры, "заживут хорошо". Этот анонимный "источник" утверждал, что "Джозеф Чагра руководит всеми операциями Джимми Чагры в соответствии с его инструкциями и что в настоящее время производится закупка и складирование оборудования и транспортных средств, необходимых для перевозки наркотиков". Поскольку ни Стриклин, ни Миллиорн не располагали достаточными суммами для финансирования крупной контрабандистской операции (но крайней мере так считало ФБР), им нужна была "помощь такого состоятельного человека, как Джимми или Джо Чагра". Стриклин должен был осуществлять общий надзор за ходом новой операции, Миллиорн — отвечать за транспорт, а Джо Чагра — передавать указания Джимми, "а также финансировать операцию, используя средства, полученные братьями Чагра в результате предыдущих операций".

Неоднократное повторение таких словосочетаний, как "группа Чагры" или "братья Чагра", каким бы неправомерным оно ни было, употреблялось, видимо, лишь в связи с просьбой о разрешении установить подслушивающие устройства. Гири Харт знал, что Джо Чагра был официальным адвокатом своего брата и что, помимо участия в судебном разбирательстве в Бос гоне, Джо занимался также ходатайствами в процессе по делу Джимми в Остине. Хотя Харт и не мог указать на какую-то конкретную связь между Джо и убийством Вуда, у него имелись подозрения насчет преступного сговора, связанного с контрабандой наркотиков, и это в какой-то мере развязывало руки агентам ФБР. Харт тщательно проинструктировал операторов мониторов, приказав "приглушать" разговоры, явно подпадавшие под закон о неразглашении сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату. "Приглушить" на жаргоне агентов ФБР означало "временно выключить звукозаписывающие устройства". Однако власти имели полное право записывать все разговоры, касавшиеся прошлой, настоящей или будущей преступной деятельности. По словам Харта, в данном случае им пришлось прибегнуть к "уникальной" методике. Харт уже более ста раз устанавливал подслушивающие устройства, но никогда еще не "отсеивал" такого количества материала, как сейчас. Поскольку в Ливенуортской тюрьме не было надлежащих помещений, агенты ФБР расположились в комнате за воротами тюрьмы. Операторы работали сменными бригадами по четыре-пять человек. Через наушники они прослушивали практически все разговоры, но на пленку записывали лишь то, что непосредственно относилось к преступной деятельности подозреваемых. В конце каждой смены операторы передавали пленки и журналы бригадиру, а тот отдавал все Харту, который затем сам прослушивал все пленки, чтобы лично удостовериться в том, что на них нет незаконно записанного материала. Харт регулярно консультировался также с Майклом де Фео, который работал в министерстве юстиции главным консультантом по подслушивающим устройствам. Он-то и решал окончательно, какой материал вырезать, а какой оставить в качестве официальной записи.

Подслушивание началось 10 октября. После того как 5 ноября был записан разговор, в ходе которого Джо рассказал брату о составленной Харрелсоном карте, ФБР стало по-новому интерпретировать закон о неразглашении сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату. Теперь бюро начало утверждать, что Джо никогда не был адвокатом Харрелсона, по крайней мере в деле об убийстве Вуда. Что же касается Джо и Джимми, то, как только они заговорили о необходимости разыскать орудие убийства, закон о неразглашении на них уже не распространялся. Возникала, конечно, проблема обоснования этого утверждения в суде. Майкл де Фео признал, что, возможно, кое-кто будет утверждать в суде, что ФБР действовало на грани нарушения закона о неразглашении сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату, а также закона, запрещающего использовать показания одного из супругов против другого (это касалось бесед между Джимми и его женой Лиз). Однако он добавил, что в таком "уникальном" уголовном расследовании этого требовали "интересы общества". Де Фео заверил обвинителей, что обязательно "найдется суд", который признает эти действия законными.

На основании пяти отдельных постановлений суда, подписанных федеральным окружным судьей Канзаса, ФБР получило разрешение установить подслушивающие устройства для записи разговоров двенадцати членов семьи Чагры, включая трех малолетних детей Джимми. К 5 февраля 1981 года, когда подслушивание было прекращено, в руках ФБР оказались магнитофонные записи на более чем тысячу часов звучания.

36

Когда Джо Чагра узнал о подслушивающих устройствах, обнаруженных Харрелсоном и его падчерицей в зале для свиданий окружной тюрьмы Харриса, его охватили противоречивые чувства: гнев и возмущение, с одной стороны, и некоторое облегчение, с другой. Он был уверен, что все эти устройства предназначались для него, так как именно в то утро он должен был навестить Харрелсона в тюрьме, но, к несчастью, вынужден был отменить встречу из-за срочного дела в Эль-Пасо. Джо хорошо знал все предписания закона: если он стал объектом подслушивания, то кто-то должен был сначала предъявить федеральному судье аффидевит, в котором под присягой заявлялось, что Джо Чагра занимается какой-то противозаконной деятельностью. "Если они действительно пошли на это, — сказал он репортерам, — то тот, кто это сделал, — лгун. Можете выделить это слово. Тот, кто это сделал, — лжесвидетель. Мне плевать, о ком именно идет речь: о федеральном прокуроре, агенте ФБР или ком-то еще. Если этот человек заявил под присягой, что я занимаюсь чем-то таким, что дает судье основание разрешить подслушивать мои разговоры, то этот человек — лгун и лжесвидетель".

Джо считал, что неожиданное отстранение Джеми Бойда от расследования убийства Вуда наверняка было связано с установкой подслушивающих устройств. Ослепленный ненавистью к семье Чагры и обуреваемый желанием упрятать всех их за решетку, рассуждал Джо, Бойд, видимо, нагадил в собственном гнезде, а возможно, даже и сорвал все дело против Харрелсона. Создавшаяся ситуация требовала тщательного анализа на ясную голову. Но этого-то Джо и не мог сделать: вот уже несколько месяцев разум его пребывал в состоянии помутнения. Ему нужно было во что бы то ни стало раздобыть копию аффидевита с просьбой об установке подслушивающих устройств и выяснить, какими доказательствами располагают федеральные власти. Он понимал всю опасность создавшегося положения. Если бы голова у него была чуть яснее, Джо понял бы и другое: устанавливая подслушивающие устройства, власти, конечно, не ограничились одним лишь Чарли Харрелсоном. Но эта мысль не приходила тогда в голову никому из семьи Чагры.

Джимми тем временем был охвачен почти паническим страхом: он боялся, как бы Лиз сама не пошла на сделку с ФБР. Джимми всегда безумно ревновал Лиз. Сейчас же, когда он сидел за решеткой и был совершенно беспомощным, его ревность перешла всякие границы. К счастью, Джимми не знал о ее романе с ювелиром. В противном случае за него трудно было бы поручиться. Джимми "заводился" по любому поводу. Однажды он обвинил Лиз и Пэтти в лесбиянстве только потому, что Пэтти дала Лиз надеть свои колготки. В другой раз еще в Лас-Вегасе он жестоко избил Лиз, а затем принудил признаться, что та была любовницей Джо. В действительности ничего этого не было, но Джимми заставил ее тогда позвонить в номер отеля, в котором остановились Джо и Пэтти, и сказать, что она "рассказала Джимми правду" об их "романе".

Утром 7 января 1981 года охранники Ливенуортской тюрьмы сообщили агентам ФБР, что Лиз Чагра приехала на свидание с мужем. Как только супруги заговорили об убийстве Вуда, дежурные агенты включили записывающие устройства.

Джимми: Ну что, ты уже хочешь сознаться, да?

Лиз: Нет. Но ты сам мне сказал, чтобы я призналась только в…

Джимми: Да, конечно. Может быть, позже…. Но, голубушка, сначала надо все отрицать.

Лиз: Ты же знаешь, что я тоже могу угодить в тюрьму.

Джимми: Можешь, малышка. Но всего на десять-пятнадцать лет.

Лиз: На всю жизнь! [Неразборчиво]… учитывая это убийство судьи.

Джимми: Послушай, ты ничего об этом не знаешь. Они, конечно, постараются тебя запугать. Скажут, что посадят в тюрьму, отберут детей и ты их никогда не увидишь… А поэтому ты должна будешь заложить меня, и тогда тебя выпустят. Ну как, нравится тебе такое предложение? Отвечай: нравится, чертова кукла?

Лиз: Нет… Ну что ты. Но я не хочу садиться в тюрьму. Не хочу! Я отказываюсь идти в тюрьму.

Джимми: Значит, ты все будешь валить на меня?

Лиз: Нет.

Джимми: Почему?

Лиз: Я [неразборчиво] скажу [неразборчиво] сами. [Смеется.]

Джимми: [Смеется.] Фу ты, черт! Ну и напугала же ты меня, дрянь эдакая. Вот чертова девка! И откуда ты взялась?

Лиз: Сам знаешь. Я просто играю.

Джимми: Скажи, ты готова пойти в тюрьму ради меня?

Лиз: Нет, Джимми. Не-е-е! [Смеется.] Ни за что. Мальчик мой, разве я могу бросить детей? Если бы у нас их не было…

Джимми: Радость моя, именно это тебе и скажет ФБР: "(Разве вы можете бросить своих детей? Почему бы тогда вам во всем не сознаться?"

Лиз: Как я могу бросить своих детей? Я ни в чем сознаваться не буду, Джимми. Можешь не волноваться, но и в тюрьму не пойду. [Смеется.]

Джимми: Ну, а что ты будешь делать, когда придется выбирать: тюрьма или при знание?

Лиз: Не знаю.

Джимми: Ну, скажи. Не заставляй меня переживать. Что ты сделаешь тогда?

Лиз: Неужели ты думаешь, я им скажу? Неужели? А что вообще я могу сказать?

Джимми: Ты не скажешь?

Лиз: Нет, не скажу.

Джимми: Даже если тебе придется за это идти в тюрьму?

Лиз: Думаю, этого мне делать не придется.

Джимми: Да, конечно. Ну а все же?

Затем Джимми спросил, не собирается ли Лиз разводиться с ним. Та вновь рассмеялась и сказала, что развод ей ничего не даст. Настроение у них немного улучшилось, когда они перешли к обсуждению Харрелсона, его падчерицы и обнаруженного ими микрофона. Лиз поняла, что не все еще сплетни дошли до Джимми.

Лиз: Джо рассказал тебе, о чем они говорили, когда их записывали?

Джимми: Нет.

Лиз: Ну, ты, наверное, сам знаешь, что он… спал с ней. Со своей падчерицей.

Джимми: Что? Он с ней спал [неразборчиво]?

Лиз: Да, он уже давно с ней спит.

Джимми: Так что же случилось?

Лиз: В тот момент он как раз говорил ей: "Я хочу [неразборчиво] потрогать тебя". Он протянул под стол руку, но нащупал совсем другое — микрофон, через который все записывалось. Так что теперь все это — на пленке.

Джимми: Как? Они записали все на пленку? Послушай, я начинаю волноваться за тебя.

Лиз. Голубчик, не надо за меня волноваться.

Джимми: Ты можешь предать меня.

Лиз: Я тебя не предам, Джимми!

После этой реплики дежурные операторы "приглушили" запись и включили магнитофоны, когда супруги стали вспоминать, как как-то вечером обсуждали в спальне детали убийства Вуда.

Джимми: [Неразборчиво.] Я должен был.

Лиз: Джимми, скажи мне правду.

Джимми: [Неразборчиво.]

Лиз: [Неразборчиво.] Зачем ты сказал мне об этом?

Джимми: Ты хотела знать правду. Ты всегда хочешь все знать, а потом начинаешь раскалываться. Видишь, ты сама настаивала, чтобы я рассказал тебе о… Ну, об этом деле с Вудом.

Лиз: Я не настаивала!

Джимми: Нет, настаивала! Ты все время…

Лиз: Ты сам мне все рассказал!

Джимми: Нет, ты все время… Ну послушай, дорогая. Ты же помнишь. Мы лежали… Я это отчетливо помню.

Лиз: Джимми, я не… [неразборчиво]. Ну хорошо, что?

Джимми: Ты сказала: "Ну пожалуйста, расскажи. Ты мне больше ничего не рассказываешь. Разве ты не хочешь, чтобы и я все знала? Я чувствую себя такой одинокой…" А потом заревела.

Лиз: Джимми, пожалуйста, не… Помнишь, как ты пришел и сказал мне, что встретил этого типа… и что ты не знаешь его? Ты еще спросил, надо это делать или не надо.

Джимми: А ты что ответила?

Лиз: Я сказала: "Да". Но это еще ничего не значит.

Джимми: [Смеется.] Вот видишь, когда начнется суд, я скажу, что все это из-за тебя.

Лиз: Ну конечно, что еще можно ожидать от тебя? [Неразборчиво.]

Джимми: Ну ладно-ладно. Я пошутил. Я никогда им ничего не скажу. Пусть что угодно предлагают: свободу, деньги. Ты это понимаешь?

Через несколько дней после поездки Лиз в Ливенуорт выходящая в Сан-Антонио газета "Экспресс" сообщила, что в ближайшие два месяца будут предъявлены обвинения как по делу об убийстве Вуда, так и по делу о покушении на Керра. В отдельной заметке сообщалось, что в суд был вызван Бенни Бинион, 76-летний владелец казино "Бинионс хорс-шу", которому было предложено представить большому жюри все сведения, касающиеся выигрышей и проигрышей Джимми Чагры. Джо Чагра объяснил этот шаг тем, что власти, видимо, надеялись на основании записей в бухгалтерских книгах казино установить, какую сумму наличными Джимми Чагра передал Чарлзу Харрелсону, хотя сам он был уверен, что таких записей просто не существовало.

На той же неделе произошло еще одно, более важное событие, которое заставило Джо Чагру по-новому взглянуть на проблему электронного наблюдения. Во время одного промежуточного судебного заседания, проведенного по просьбе адвокатов Харрелсона, суд хотел было перейти к детальному рассмотрению вопроса о подслушивающих устройствах, как вдруг представительница федерального прокурора неожиданно попросила разрешения сказать что-то судье конфиденциально, заявив, что хочет ознакомить его с копией "постановления федерального суда". Джо догадался (на этот раз правильно), что это постановление разрешало властям подслушивать разговоры не только Харрелсона, но и Чагры. Но тогда он еще не догадывался, что это постановление действовало уже три месяца.

Через несколько дней Джо вновь навестил Джимми и сказал, чтобы тот особо не переживал: то, что Харрелсон обнаружил подслушивающее устройство, — "самое лучшее, на что можно только надеяться". Джо считал, что власти не смогут доказать, что подслушивающие устройства были установлены на законном основании.

Джо: Этого просто нельзя делать, старина. Нельзя подслушивать телефонные разговоры адвоката.

Джимми: Кто-то, наверное, сказал, что и ты причастен. Кто бы мог об этом знать?

Джо: Не знаю. С этим мы еще разберемся. Единственное, на что они могут рассчитывать, — это доказать пособничество после совершения убийства.

Джимми: Но это уже твоя вина.

Джо: Да, конечно. Но что сделано — то сделано!

Джимми начал затем очередную фарисейскую тираду о том, что он говорил, чтобы Джо держался подальше от Харрелсона, говорил сотни раз, но Джо так и не последовал его совету. А как быть с "орудием убийства"? Что, если ФБР записало на магнитофон и этот их разговор? Что, если ФБР уже нашло это "орудие"? Их могла навести Джо-Энн Харрелсон. Если они найдут ружье, то могут считать, что дело у них в кармане. Джо заметил, что на последней встрече с Харрелсоном тот сказал, что о ружье надо забыть. Он также сказал, что собирается прикончить жену, а может, и падчерицу. Он попросил Джо тайно переправить ему в тюрьму пистолет, но Джо не захотел даже говорить об этом. Недавно Джо пришло на ум другое: а что, если кто-то видел, как Харрелсон убивал судью? Что, если там был еще один свидетель, о котором они даже не знают?

Джо: Послушай, что я тебе скажу. Им все известно. Хуже всего сейчас знаешь что?

Джимми: Что?

Джо: Что бы ни случилось, сейчас им уже все известно. Черт, не знаю, как ото произошло, как они все разнюхали, но им теперь все известно.

Джимми: Что именно?

Джо: Что ты [неразборчиво] и он убили Вуда. Это все потому, что эта сволочь Таррант [Боб Таррант, хьюстонский адвокат Харрелсона] все им рассказал. Они все знают, старина.

Джимми: Конечно, знают. Теперь я отсюда никогда не выйду.

Через три дня Джимми позвонил Лиз. Та так нервничала, что почти лишилась дара речи. Джимми попробовал ее как-то успокоить, сказав, что именно этого и добиваются власти. Он уже предупреждал ее об этом и теперь снова предупреждает. "Они хотят, чтобы мы перегрызлись и начали топить друг друга, — сказал он. — А ты все время переживаешь и нервничаешь. Ну и что, что они тебя преследуют? К черту все их преследования! Забудь о них, дорогая. Мы ничего дурного не сделали…"

Закончив разговор с Лиз, Джимми тут же позвонил в контору Джо. Тот сказал, что шумиха поднимается теперь и вокруг Лиз. Полиция и ей теперь не дает покоя. Отец Лиз Лион Николс так обеспокоен душевным состоянием дочери, что не рискнул рассказать ей о визите агентов ФБР. Но Лиз об этом узнала и теперь думает, что и отец от нее отвернулся. "Послушай, Лиз принимает какие-то таблетки или что?" — спросил Джимми. Джо сказал, что не знает. Ему известно лишь, что Лиз ужасно переживает. Джо посоветовал ей еще раз поехать в Ливенуорт: может, Джимми ее успокоит.

26 января 1981 года, за день до предполагавшегося приезда Лиз, тюремный капеллан сказал Джимми, что по тюрьме ходят слухи, будто в зале для свиданий установлены подслушивающие устройства. Джимми тут же позвонил Джо и сказал, чтобы тот предупредил Лиз. Теперь им придется передавать друг другу записки, а потом уничтожать. "Будь осторожен, — предупредил Джо брата. — Помни, что теперь все, что ты говоришь, прослушивается".

На свое последнее (как потом выяснилось) свидание с Джимми в Ливенуорте Лиз приехала с младшей дочерью, которой не было и трех лет. Она захватила с собой небольшой блокнот, который спрятала в детской сумочке. Хотя теперь у Джимми и Лиз были все основания полагать, что их беседа записывается на магнитофон, они все равно не всегда могли себя сдержать.

Джимми: Что-то не вижу, чтобы ты чувствовала себя хорошо.

Лиз: Нет-нет, я чувствую себя прекрасно. Просто очень расстроена. Очень. Я ужасно зла на тебя. Просто ужасно… Ты догадываешься почему?

Джимми: Почему?

Лиз: Потому что в то утро… в то утро, когда нужно было платить деньги [неразборчиво)… я была в доме. На улице было сорок три градуса жары. И я уже носила Синди. А ты играл в гольф во дворе, а потом вошел в дом и сказал: "Лиз, я хочу, чтобы ты съездила [неразборчиво]"… сказала: "Я не хочу! Джимми. Не хочу". Ты помнишь?

Джимми: Погоди.

Лиз: Нет, ты помнишь?

Джимми: Ну постой, успокойся.

Лиз: Нет. Что еще?

Джимми: [Шепот.] Мы пошли в гостиную… прошли в спальню. И там я спросила у тебя: "Кто мог бы отвезти эти деньги [неразборчиво]?" И ты сама вызвалась [неразборчиво].

Лиз: Нет. Я не хотела.

Джимми: Не хотела?

Лиз: Нет, Джимми. И ты это хорошо знаешь. Ты сказал тогда: "Лиз, я могу доверять только тебе". Я не хотела [неразборчиво]. Но меня сейчас волнует не это. Меня волнует то, что ФБР… кто-то из них уже побывал у моего…

Джеки Чагра: Ма!

Лиз: Что, маленькая? Кто-то из ФБР уже побывал у моего… моего [неразборчиво] в Оклахоме. Кто-то уже заговорил, да? Кто-то заговорил. И то, что ты…

Джеки Чагра: Па! Ма!

Джимми: Послушай, ты можешь меня выслушать? Кто-то говорит…

Джеки Чагра: Мама! Мама! Мама!

Лиз: Что именно, голубчик? Я знаю лишь одно… Я все время твержу тебе: я не хотела. Я не хотела [неразборчиво]…

Джимми: Ну хорошо-хорошо, моя радость. Не буду больше спорить. Все, конечно, было не так, но я спорить не буду. Может быть, так оно и было. Хорошо.

Лиз: Я помню, что именно это я и сказала. Я была… Потому что я испугалась до смерти.

Джимми: Нет-нет. Ты сказала мне… ты…

Лиз. Когда я это сделала, Джимми, мне было страшно.

Джимми: Ты знаешь, что нас здесь подслушивают. Вчера я узнал, что здесь спрятаны микрофоны. Давай лучше писать. Для этого я принес вот что… Ну хорошо, послушай…

Лиз: И в это положение я попала из-за человека, которого так сильно люблю. Все из-за тебя…

Джимми: Ну не надо так, радость моя. Не надо, черт возьми, все переворачивать и так со мной разговаривать.

Джеки Чагра: Ма!

Джимми: Ну в какое такое положение я поставил тебя? Дорогая, здесь нас подслушивают. Ты что, этого не понимаешь?

Лиз: Ага, ты хочешь, чтобы я тебе написала [неразборчиво]. Ну говори, что тебе написать?

Джимми: Не хочешь — можешь встать и говорить стоя. Не драться же со мной ты сюда приехала?

Лиз: Нет, я приехала сюда не драться.

Джимми: Ну а зачем тогда? Мне сдается, ты приехала сюда именно для этого. Чтобы драться со мной. Упрекать меня в том, что я впутал тебя во всю эту историю.

Лиз: Да, ты.

Джимми: Я же тебе скапал… С самого начала я не хотел ничего говорить тебе, но ты настаивала и хотела знать все. Правильно я говорю или нет?

Лиз: Да. Да.

Джимми: Так чего же ты теперь злишься?

Лиз: Я злюсь не на тебя. Я злюсь на себя. Злюсь, что была такой дурой. Вот и все.

Джимми: Я знаю, но послушай, голубушка [неразборчиво]. Ты такая красивая.

Джеки Чагра: Я люблю тебя.

Джимми: Я тоже тебя люблю.

Джеки Чагра: Телефон. [Пауза.] Мам, телефон!

Лиз: Да, я слышу. К нему подойдет вон тот дяденька. Возьми, Джеки. Ты же хотела рисовать…

Джеки Чагра: Па, я хочу рисовать…

Джимми: Да-да. Ты хочешь рисовать? Этот блокнот слишком маленький. Возьми вот этот большой лист бумаги. Хорошо? Ну, не плачь.

Джеки Чагра: Да. Па, возьми… Возьми… Па, возьми…

Джимми: [Неразборчиво.] Черт [неразборчиво].

Лиз: Ну что, малышка? Ух ты, как красиво у тебя получается!

Джимми: Так в чем же нас, черт возьми, обвиняют?

Лиз: Не знаю.

Джимми: Джо [шепчет] как пособник и подстрекатель.

Джеки Чагра: Мам, нарисуй мне домик!

Лиз: Послушай, Джимми. Они, черт возьми, очень близки к истине. Неужели тебе это не ясно?

В этом месте Джимми предложил немножко пройтись. Большую часть дальнейшего разговора разобрать не удалось, поскольку они все время разговаривали шепотом или передавали друг другу записки. Но спор, по-видимому, все еще продолжался. Несколько раз Лиз порывалась выбежать из зала для свиданий, но Джимми удерживал ее. Он пытался успокоить ее и говорил, что ФБР не может забрать у нее детей, а та все время твердила, что может и так и сделает. Время от времени сидевшие за мониторами агенты записывали обрывки фраз или детский лепет Джеки, которая, например, несколько раз повторила: "Я люблю вас, ребята". В какой-то момент Лиз сказала, что ее больше всего пугает то, что, когда ее действительно арестуют и сфотографируют, ее волосы "будут как паклят и она не сможет "помыться и накраситься".

— Тебя это волнует?

— Да. Что будет с моим маникюром?

— Неужели это тебя так волнует?

Лиз сказала, что ее уже тошнит от всей этой мерзости, на что Джимми ответил, что сейчас ей лучше всего отдохнуть в тюрьме. "В тюрьме можно отлично отдохнуть, — сказал он. — Здесь тебе ни о чем думать не надо. Здесь тебе говорят, когда есть, когда спать. Будешь работать и отдыхать. Дети больше не будут плакать и приставать с просьбами. Здесь ты сможешь прекрасно отдохнуть от всего".

Приглушив запись дальнейшей беседы, агенты включили магнитофоны, когда речь вновь зашла об убийстве Вуда.

Лиз:…Мы лежали в постели, и ты велел мне [неразборчиво]…встретиться с кем-то. Он мог это сделать, и ты обдумал все детали…

Джимми: [Неразборчиво] мы обсуждали [неразборчиво].

Лиз: А ты сказал: "Тебе решать".

Джимми: И что ты на это ответила?

Лиз: Я сказала: "Хорошо, действуй".

Джимми: [Смеется.] Эй, послушай. Получается, ты убила Вуда.

Когда Лиз собралась уезжать, Джимми напомнил, чтобы она уничтожила все записки, которые они передавали друг другу. Лиз сказала, что бросит их в унитаз и смоет водой или сожжет по дороге домой. После некоторой паузы она посмотрела на Джимми и сказала, что все равно не доверяет его дружку Джерри Рею Джеймсу.

Когда Лиз выходила с Джеки из зала для свиданий, она вдруг увидела, что к ней направляются два агента ФБР. Лиз бросилась в туалет. Сердце стучало так, что готово было выскочить из груди. Лиз разорвала записки в мелкие клочья и бросив их в унитаз, попыталась было спустить воду, но вдруг с ужасом обнаружила, что воды в бачке не было. Она быстро собрала намокшие кусочки бумаги и сунула себе в сумку. Но агенты задержали Лиз и извлекли из сумочки все клочки. Позже они сложили их в первоначальном порядке и среди прочего прочли следующую запись, сделанную рукой Лиз: "Джо говорит, что ФБР знает, что часть денег я отвезла Терезе". К тому моменту это вряд ли было большой новостью для ФБР, но Лиз все равно страшно перепугалась, так как она, разумеется, и не подозревала, что ее разговоры с Джимми прослушивались вот уже несколько месяцев. Ее мучила лишь одна мысль: теперь у ФБР есть неопровержимые улики против нее, да еще написанные ее собственной рукой.

Возвращаясь в тот вечер в Эль-Пасо, Лиз Чагра никак не могла совладать с собой. В Денвере, где она делала пересадку на другой самолет, ее задержали два агента ФБР. Когда же Лиз прилетела в международный аэропорт Эль-Пасо, там ее уже поджидали еще два агента, которые тоже ее допросили. ФБР, видимо, решило, что настало время затянуть гайки потуже. Когда Лиз подъезжала к своему дому, находившемуся рядом с домом Джо и Пэтти, она уже почти билась в истерике. Лиз сказала Джо и Пэтти, что агенты предложили ей сделку: 500 000 долларов и новые документы с изменением внешности. В случае отказа они грозились забрать детей и отправить ее в тюрьму на всю жизнь. "Они дали ей двое суток на размышление", — вспоминала Пэтти. Лиз обещала "подумать".

Но "думать" ей было, в сущности, не о чем. Агенты ФБР вовсе не собирались выполнять условия сделки, считая, что успех им и без того обеспечен. Власти имели теперь все необходимые доказательства, подтверждавшиеся многочасовыми магнитофонными записями, а также показаниями Джерри Рея Джеймса и других свидетелей.

Через несколько дней после последнего визита Лиз охранники разбудили Джимми среди ночи и велели собирать вещи: его увозят из Ливенуортской тюрьмы. В полной тайне и с соблюдением строжайших мер безопасности его посадили в машину и везли куда-то всю ночь. Незадолго до рассвета Джимми увидел наконец место, где ему предстояло провести большую часть оставшейся жизни. Это была тюрьма особо строгого режима в Мэрионе (штат Иллинойс) в 200 километрах к юго-востоку от Сент-Луиса — самое страшное исправительное учреждение в Америке, новый Алькатрас [60]. Туда попадали люди, считавшиеся слишком опасными, неисправимыми и жестокими преступниками, которых нельзя было помещать ни в одну другую окружную или федеральную тюрьму страны. Гарольд Миллер, один из надзирателей Мэрионской тюрьмы, как-то заметил: "Судьи заключают преступников в тюрьму, чтобы защитить от них общество. Тюремщики же часто помещают заключенных в Мэрион, чтобы защитить от них других заключенных". В течение нескольких дней ни адвокаты Чагры, ни его родственники не знали, где он находится. Прошло несколько недель, прежде чем Джо Чагре или кому-либо другому было позволено повидаться с Джимми или хотя бы поговорить с ним по телефону.

Вскоре после перевода Джимми в Мэрион агенты ФБР тайно увезли из Ливенуортской тюрьмы и Джерри Рея Джеймса, спрятав его в неизвестном месте. А еще через несколько месяцев губернатор штата Нью-Мексико Брюс Кинг сделал сенсационное заявление о помиловании Джеймса. Сообщение о том, что Джерри Джеймс оказался стукачом, потрясло все тюрьмы, бильярдные и полицейские участки от Альбукерке до Корпус-Кристи. Кто бы мог подумать, что доносами занимался человек, некогда фигурировавший в списке десяти самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР, человек, считавшийся самими федеральными агентами "чрезвычайно опасным" и возомнивший себя "современным Аль Капоне". Министерство юстиции заявило, что Джеймс особожден "в интересах правосудия", но никто, конечно, с этим не мог согласиться.

Через несколько дней после отъезда Джеймса из Ливенуорта ФБР обратилось к судье Сешнсу за разрешением произвести обыск в домах Джо, Лиз, Пэтси, матери Чагры и отца Лиз Лиона Николса.

27 февраля 1981 года семьдесят агентов ФБР, Управления по борьбе с наркотиками и Налогового управления перекрыли часть Санта-Анита-стрит, расставили в надлежащих местах полицейские фургоны и приступили к обыску. Все предполагалось держать в тайне, но уже через несколько минут средства массовой информации Эль-Пасо знали об этом. Обыск продолжался четырнадцать часов. Агентам удалось обнаружить карту и магнитофонную запись бессвязного лепета Харрелсона, когда тот звонил Джо из Хьюстона. Были также найдены две унции кокаина и более двух килограммов марихуаны. Агенты изъяли все ценности семьи Чагры, включая драгоценности и серебряные монеты на несколько миллионов долларов и много тысяч долларов наличными. Они конфисковали у матери Чагры пять семейных альбомов с фотографиями и вырезками из газет и обручальное кольцо Джо. Агенты сняли с Лиз Чагра наручные часы и забрали даже колечко, подаренное Пэтти Чагра ее родителями, когда та еще ходила в школу. Формально все эти ценности были изъяты на основании права ареста имущества за неуплату Джимми Чагрой 600 000 долларов Налоговому управлению, хотя оно уже и получило 450 000 долларов от продажи дома в Лас-Вегасе и еще 180 000 долларов наличными, изъятых при аресте Джимми, плюс стоимость машины и домика на колесах, который оценивался в 35 000 долларов.

Полиция, перекрывшая весь квартал № 4000 на Санта-Анита-стрит, не пропускала ни одну машину, а агенты бегали в это время от одного дома к другому вместе со своими чемоданчиками, фотоаппаратами и электронным оборудованием. Они сфотографировали все, что было внутри багажника автомобиля, стоявшего перед домом Лиз Чагра, и тщательно осмотрели весь двор, используя металлоискатель. Другие агенты перетаскивали ящики с драгоценностями, деньгами и документами из домов в фургоны. Лион Николс жаловался потом, что агенты проверили каждый конверт, каждый клочок бумаги и даже мешок с картошкой. Один агент сказал репортеру: "Если мы найдем то, что ищем, это даст нам возможность предъявить обвинения. Мы уже очень близки к этому. А после сегодняшнего дня все, возможно, будет решено".

Агенты вели себя чрезвычайно осторожно и следили за тем, чтобы их обычные вопросы и реплики в ходе обыска не воспринимались как "интервью". Согласно официальному рапорту, во время обыска два таких интервью было проведено с Джо Чагрой. Первое имело место в большой спальне рядом с чуланом и проводилось в присутствии его друга — адвоката, который случайно оказался там в это время.

В рапорте говорилось: "Мистера Чагру спросили, желает ли он пояснить, какова его личная роль в убийстве судьи Вуда и что ему об этом известно… Он сказал, что, как явствует из результатов обыска, ФБР неправильно считает его главным подозреваемым в деле об убийстве Вуда. Он добавил, что, хотя ордер на обыск был, по-видимому, выдан прежде всего с целью определения размеров и наложения ареста на имущество Джимми Чагры, он убежден, что подспудной его целью были поиски доказательств, которые могли бы помочь расследованию обстоятельств убийства Вуда. Мистеру Чагре было сказано, что он является объектом расследования в связи с убийством Вуда…"

Данный текст является ознакомительным фрагментом.