Часть девятая. Падение в бездну…
Часть девятая. Падение в бездну…
Первым в кабину самолета забрался Скорцени и сложился калачиком за креслом пассажира, за ним в самолет залез Муссолини, оставив на попечение Радла свой знаменитый чемоданчик с личной перепиской, с которым он никогда до этого не расставался.
Там были и письма Черчилля, в том числе переписка того периода, когда Черчилль восторгался Муссолини.
15 января 1927 г., прибывший в Рим министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль, не скрывая своего восхищения дуче, во все услышанье заявил:
"Римский гений, олицетворенный в Бенито Муссолини, величайшем законодателе среди живущих, показал всем народам, что можно успешно противостоять наступлению коммунизма..."
Из письма Черчилля:
- "...Если бы я был итальянцем, то от начала и до конца поддерживал бы Муссолини.
Глупо отрицать, что власть Италии вышла из самой гущи народа, что она правит в живом согласии с подавляющим большинством итальянского населения.
Как и другие, я покорен простотой поведения Муссолини, его спокойствием и искренностью, которые он неизменно сохраняет, несмотря на заботы и волнения.
Он думает, и это очевидно, только о благосостоянии итальянского народа, по крайней мере, о таком благосостоянии, каким он себе его представляет, и в этом вопросе для него нет мелочей.
Он превращает свою страну в могущественную и уважаемую во всем мире державу.
Италия обретает свое прежнее имперское величие".
Дуче понимал:
- предай он гласности эти письма, и одному из лидеров Антигитлеровской коалиции пришлось бы подать в отставку.
Поэтому прежде, чем передать чемодан в чужие руки, Муссолини взял со Скорцени слово офицера и джентльмена, что тот берет на себя личную ответственность за содержимое чемодана.
В противном случае он спустится в долину и будет пробиваться в Рим с отрядом Морса на одном из его грузовиков.
Скорцени слово дал, хотя на тот момент он все еще был простым капитаном, не имевшим на это никаких полномочий.
Герлах проинструктировал парашютистов, как вручную удержать самолет на старте, а затем, когда двигатель разовьет максимальную тягу, отпустить самолет по его сигналу.
Убедившись, что на них можно положиться, он с тоской взглянул в неприветливое осеннее небо, закрыл дверцу кабины и до упора передвинул сектор газа.
По сигналу пилота солдаты разом отпустили крылья и хвост, и маленький самолет, набирая скорость, побежал по узкой пешеходной тропинке, подпрыгивая на неровностях.
В какое-то мгновенье Герлах увидел, что и без того короткую импровизированную взлетную полосу пересекает глубокая канава, которая на снимках, сделанных Скорцени, абсолютно не проглядывалась.
Мгновенно остановить самолет было уже невозможно.
Еще миг... - самолет скапотирует, и тогда...
О том, что будет тогда, он подумать не успел - сработал профессионализм и стальные нервы одного из лучших пилотов Германии.
Герлах плавно потянул ручку управления на себя.
Невероятным усилием ему удалось приподнять перегруженный самолет на пару дюймов и удержать в таком положении несколько секунд.
Канава осталась позади, и самолет, сильно ударившись о землю, вновь побежал на встречу с зияющей пропастью в конце "взлетно-посадочной полосы".
Необходимую для взлета скорость набрать не удалось, самолет нырнул вниз, вдоль крутого склона горы.
Герлах резко бросил "Шторх" в левый вираж и пронесся над самым краем обрыва.
Скорцени закрыл глаза и замер в ожидании неминуемого конца, но Герлах удержал и выровнял машину.
Только метрах в сорока от земли "Шторх" попал во встречный поток воздуха и прекратил падение.
Ни один из них не произнес ни слова с начала полета, у всех были побледневшие лица, но на них уже начал возвращаться румянец.
Они летели на высоте примерно 100 метров над землей, старательно огибая вершины холмов, чтобы избежать возможные рандеву с вражескими истребителями.
Наконец, показался Рим, и до Практика-ди-Маре осталось рукой подать.
- Пристегнитесь.
Повреждено шасси, садимся на две точки, - крикнул Герлах.
В 5.30 вечера, балансируя на двух колесах как заправский эквилибрист, он мягко посадил "Шторх" на траву аэродрома.
Горючее было на нуле.
Муссолини и Скорцени тут же были доставлены на борт немецкого бомбардировщика, на котором они прилетели в Вену, где их встретил начальник полиции группенфюрер СС (генерал-лейтенант) Квернер.
Дуче и его освободителю предоставили шикарные апартаменты в гостинице "Империал".
Не успел Скорцени переступить порог своего номера, как раздался телефонный звонок.
Звонил Гиммлер и витиевато поздравил его с успехом.
Около полуночи поздравить Скорцени пришел начальник венского гарнизона.
В это же самое время немецкое радио сообщило, что
"германские парашютисты, служба безопасности и спецподразделение войск СС осуществили операцию по освобождению дуче, захваченного в плен кликой изменников.
Внезапный налет увенчался успехом. Дуче находится на свободе".
В полдень следующего дня, Скорцени позвонил Гитлер:
- Майор!
- Да-да, я не оговорился. Вы повышены в звании и награждены Рыцарским крестом.
- Пройдет время, и Вы поймете, что Вы и ваши люди совершили подвиг, а мы всего лишь по достоинству оценили содеянное, отметив всех участников операции высокими наградами.
На следующий день Скорцени и Муссолини прибыли в Мюнхен, где Муссолини впервые за полтора месяца нахождения под стражей встретился с семьей.
15 сентября они прибыли в ставку.
Гитлер незамедлительно принял обоих.
На этом пути Скорцени и Муссолини разошлись.
Впереди у последнего, была неблагодарная роль главы марионеточного государства и бесславный конец присущий большинству дикторов прошлого и настоящего - никому не нужная, скоропалительная расправа без суда и следствия.