День рождения

20 июня в Переделкино. Один из дней рождения отца

К отцовскому дню рождения вдоль дорожки, ведущей к дому, расцветали пионы. Я ставила большой букет в комнату, чтобы пахло июнем. Мы заранее на праздник составляли три списка: кого пригласить, что купить и само меню. Площадь нас никогда в количестве гостей не ограничивала, поскольку отцовский день рождения мы всегда справляли на лужайке перед переделкинским домом. Делали какие-то козлы, накрывали фанерой, застилали скатертями, вот тебе и банкет! Первый список с годами только разрастался, но основной костяк был всегда неизменный. Если кто-то из гостей хотел привести с собой домочадцев, то надо было обязательно спросить у мамы – чтобы рассчитать готовку. А если кто-то собирался привести своих знакомых, то чаще всего получал отказ – новые люди в такой компании были лишними. Хотя случались и исключения.

Иосиф Давыдович Кобзон, еще до женитьбы на Нелли, приезжал к нам с известными в то время девушками: один раз с актрисой Натальей Фатеевой, другой раз с Аллой Пугачевой. Пугачева была тогда еще скромной, простой, совсем даже и не рыжей и в ситцевом платьишке в цветочек. Сидела на лужайке со всеми гостями, даже в дом не вошла, ни слова не сказала. Приехала вроде после Сопота, где спела своего известного «Арлекина». Так молча и просидела весь вечер. Может даже, тогда еще умела стесняться.

После обзвона всех гостей с приглашением по списку на 20 июня начинали составлять меню. Сначала проверяли запасы в холодильнике и наличие консервов. К этому дню обязательно должны были быть отложены крабы для салата, икра – черная и красная – для закуски, которую в основном мы порционно подавали на половинках крутого яйца, печень трески для паштета, селедка для форшмака, сервелат, должны были быть засолены огурцы по нашему рецепту с газированной водой, сделана капуста провансаль, открыты семейные банки с маринованными в яблочном соке помидорами. Вот исходя из этого и составлялось меню.

Пирожки с мясом и с зеленым луком и яйцом

Кулебяка с капустой

Лепешки

Паштет из печени трески

Форшмак

Икра на яйцах

Соленья

Колбасы и ростбиф

Осетрина копченая, угорь и семга

Крабовый салат

Капустный салат с изюмом

Морковный салат с орехами и гранатом

Свекла с черносливом, орехами и чесноком

Зеленый салат с кефирной заправкой

Оливье

Свежие овощи и травы

Губернаторская икра или рулеты из баклажанов

Шопский салат с брынзой

Ростбиф

2–3 печеные курицы

Это закуски. Оглядев стол, где уже ничего нельзя было поставить, Лидка обычно говорила: «А вдруг не наедятся? Пойду-ка я сварю картошечки!» И шла, и варила! И ее тоже съедали.

А на горячее всегда были шашлыки, которые папа мариновал сам. Вкуснее шашлыков я не ела, честно. Обычно их было два вида – из баранины и курицы. Когда удавалось по большому блату достать свежую осетрину, был шашлык и из нее.

Рецепты маринада

Маринад для баранины был такой:

Натирали на терке репчатый лук (3–4 штуки) и выжимали из него сок, выливали в кастрюлю, добавляли сок половины лимона, 200 мл сухого белого вина, несколько резаных помидоров и натертых на терке двух кусочков бородинского хлеба, соль, перец по вкусу и немного растительного масла. Лучше мясо мариновать накануне.

Маринад для курицы:

Сочетание кефира и соевого соуса (на 0,5 л кефира 100 г соевого соуса) с прованскими травами, мариновать можно за 3–4 часа.

Маринад для рыбы:

Луковый сок с добавлением белого сухого вина, цедра одного лимона и немного растительного масла, нашинкованная зелень. Мариновать не больше 3–4 часов.

Список гостей на пятидесятилетие Робы в ЦДЛ

Празднование дня рождения папы в разные годы

Со сценаристом Валентином Ежовым. 60-е

80-е

Жарил шашлык папа тоже сам, никого не подпускал. Хоть и есть ему не всегда это было можно – язва двенадцатиперстной у него была, – тем не менее стойко переворачивал шкворчащее мясо, захлебываясь слюной. Всегда около мангала стояла стайка гостей – первобытный инстинкт, наверное, – у огня, у мяса. Ждали. Когда была готова первая порция, сразу расхватывали с мангала, прямо на шампурах и шли есть в одиночестве по всей лужайке. Помню на одном из дней рождений папе подарили дуэльный пистолет, который Муслим Магомаев вынул из футляра и, как маленький мальчик, целый вечер ходил и картинно целился в неведомых врагов. Иногда в шашлык.

А после шашлыка наступало время торта. Моего фирменного, клубничного: он был тоже вместо семейной визитной карточки. Бисквит делала на двух противнях, потом соединяла кремом, и получался торт размером с небольшой столик. Сверху он был украшен белым кремом, красными клубничинами и зелеными овальными вишневыми листьями. Я всегда почему-то украшала клубничный торт вишневыми листьями, мыла, смазывала их желе для блеска и выстраивала целые картины на белом фоне.

Клубничный торт

Для бисквита понадобятся:

6 яиц,

100 г муки,

100 г крахмала,

200 г сахара,

1 ст.л. коньяка,

цедра половины лимона

Отдельно взбить белки с сахаром и желтки, аккуратно соединить и порциями добавлять муку с крахмалом, перемешивая сверху вниз. Добавить цедру лимона и столовую ложку коньяка.

Готовое тесто вылить в смазанную маслом форму и отправить в разогретую до 190–200 °C духовку на 20–25 минут. И главное – во время выпекания не открывать дверцу духовки, иначе бисквит «опадет». Когда подойдет время, вынуть форму, перевернуть бисквит на тарелку и дать остыть.

Крем был ужасный – это я понимаю сейчас, – целиком из сливочного масла, сплошной холестерин, ведь никакого маскарпоне и в помине не было! Но никто из гостей тогда не страдал ни во время поглощения десерта, ни после, нагло брали добавку.

Для крема понадобятся:

350 г сливочного несоленого масла,

3 яйца,

6 ст.л. сахара,

ром, ликер или коньяк.

Масло комнатной температуры взбиваем миксером добела. Отдельно смешиваем яйца с сахаром и чуть-чуть аккуратно нагреваем на плите, чтобы сахар расплавился, добавляем для вкуса немного рома, коньяка или ликера. Как яичная масса остынет, вбиваем в масло. Должна получиться однородная масса – сливочный крем.

Остывший бисквит режем вдоль на два пласта и пропитываем их вишневым сиропом, который нужно сварить и охладить заранее.

Для сиропа понадобятся:

1/3 стакана вишневого сока,

2 ст.л. сахара,

3–4 ст. ложки коньяка,

1/4 стакана воды.

Все нагревать в сотейнике до полного растворения сахара. Снять с плиты и охладить.

Кладем на красивое блюдо пласт пропитанного сиропом бисквита, сверху довольно толстый слой крема и на крем одну к одной, не жалея и не экономя, укладываем промытые и очищенные ягоды клубники. Накрываем вторым пластом бисквита. Жирно смазываем кремом весь торт сверху. У вас получается блестящий белый торт, который вы можете украсить по своему вкусу и желанию.

Еще на отцовский день рождения мы всегда подавали мороженое, по-нашему, по-семейному. Мороженое могло быть каким угодно и с чем угодно, но блюдо под ним мы делали сами заранее – оно было изо льда с замороженными цветочками и ягодками, большое, прозрачное, каждый раз разного вида, цвета и формы.

На этот праздник мы с сестрой обычно устраивали лотерею, начиная приготовления месяца за два. Основными лотами были подарки, которые папа получал в поездках в течение года: какие-то немыслимые макеты ракет и самолетов из космического городка, бурки, толстенные книги с видами какого-нибудь далекого края, тельняшки и узбекские халаты, киргизские войлочные шапки и северные свистульки из глины. Самым главным делом было найти к подарку подходящую надпись, которую мы выискивали в газетах и журналах и прилепляли к подарку. Название должно было быть глупым, нелепым, смешным и совершенно не подходить вещи. Работали на контрастах. Смешной подарок и идиотский лозунг. Прятали все в комнате под лестницей до поры до времени. А перед шашлыком начиналось! Лотерею обычно вел Борис Брунов, наш друг и конферансье, или мой любимый Ростислав Плятт.

– Лот номер 18. Карельский эпос «Калевала» с надписью «Сказки венского леса снова в моде!» Карело-венский лес – это наше все!

– Лот номер 48. Подшивка журнала «Америка» за 1969 год с надписью «Лети с приветом, вернись с ответом!» И желательно не просто с ответом, а с приглашением!

– Лот номер 5. Подушка диванная, вышитая, с надписью «За себя и за того парня!»

После лотереи, развеселившись и разрумянившись, гости набивались в маленькую гостиную, где в углу стояло пианино. Кто-то садился и начинал играть: Муслим, Арно, Оскар, Марк, Юра Гуляев. Гуляев пел своим шикарным голосом: «Желаааю вам, чтоб вас любили по утрам…» Какой певец был, какой человек! А когда мы жили в Индии, мама позвонила и сказала, что дядя Юра умер. Он был астматиком, собрался ехать куда-то, сел в машину, и начался приступ. До бардачка, где лежал ингалятор, не успел дотянуться – задохнулся. Очень папа переживал его уход.

На днях рождения выступали все в порядке очереди – сама жизнь была в порядке очереди. Иногда доходило до ревности, ведь люди творческие, легко ранимые. К нам в гости тогда приехала певица Алла Баянова, с которой мы были знакомы еще по Парижу. Она только что получила советское гражданство и была очень этому рада. Села за пианино и стала петь старинные романсы. Все пела и пела, и чувствовалось, как не только все вокруг, но и сама она получает от этого процесса огромное удовольствие.

Моя душечка, моя ласточка,

Взор суровый свой прогони.

Иль не видишь ты, как измучен я?!

Пожалей меня, не гони!

Припев:

Не лукавьте, не лукавьте!

Ваша песня не нова.

Ах, оставьте, ах, оставьте!

Все слова, слова, слова…

Моя душечка, моя ласточка,

Я нашел в тебе, что искал.

Пожалей меня, не гони меня,

Как измучен я и устал.[6]

Припев.

Ты любовь моя, ты вся жизнь моя,

За тебя весь мир я б отдал.

Верь мне, милая, верь, желанная,

Никогда я так не страдал.

– Аллочка, это все хорошо, но сегодня же не вечер русского романса! – сказал громким голосом Марк Фрадкин. – Это же прямо целый концерт, все, наверное, устали! Надо же и другим дать сыграть!

Баянова опешила, тотчас встала из-за пианино и отошла. Мама сказала что-то Марку, взяла бутылку шампанского – Баянова пила только игристое вино – и пошла с Аллой в другую комнату. Представляю, как они там Фрадкину мыли кости. А Марк сел за рояль и начал петь, обращаясь к каждой женщине поочередно, которые были в комнате: «Придет и к ВАМ любовь! И к ВАМ! И к ВАМ!», многозначительно подмигивая кому-то из особо понравившихся и намекая на то, что любовь может прийти в его лице.

Вскоре гости снова пели хорошо поставленными голосами, коверкая слова и хохоча от души: «Разденься и жди, вся ночь впереди!», «Я, ты, он, она, выпьем красного вина!», «Из полей доносится «Налей»! А потом и вовсе кто во что горазд, переходили на похабные частушки. Дом сотрясался от смеха! Но лучше всех пел частушки Анатолий Кузнецов, товарищ Сухов – они в его исполнении звучали замечательно-неприлично, прочувствованно и как-то с другой стороны, отрешенно, по-акынски – вот, пою, что было, ничуть не приврал. Люди умирали со смеху, а Толя продолжал петь – спокойно, чуть трагично, печальным голосом летописца, называя все своими именами, без капли юмора, но с легкой всепрощающей улыбкой, чем еще больше накалял страсти вокруг.

К этому поздневечернему времени, почти к ночи, уже было выпито немало – пили тогда в основном водку, армянский коньяк и с боем доставшийся где-то по блату вишневый ликер «Черри Херринг», питье для девочек. Или «Клюковку», присланную папиным другом Маратом Тарасовым специально из Петрозаводска. Иногда нам дарили огромные четырехсполовинойлитровые бутыли виски на специальной подставке, которые тоже иссякали довольно быстро. Вино пили мало – французское было в диковинку, а грузинское не считалось праздничным.

А совсем поздно ночью уже для избранных, для тех, кто этого ждал, папа читал стихи: новые и старые. Поднимался на второй этаж в свой кабинет, брал несколько написанных от руки листков и читал, читал…

Знаешь,

я хочу, чтоб каждое слово

этого утреннего стихотворения

вдруг потянулось к рукам твоим,

словно соскучившаяся ветка сирени.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая строчка,

неожиданно вырвавшись из размера

и всю строфу разрывая в клочья,

отозваться в сердце твоем сумела.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая буква

глядела бы на тебя влюбленно.

И была бы заполнена солнцем,

будто капля росы на ладони клена.

Знаешь,

я хочу, чтоб февральская вьюга

покорно у ног твоих распласталась.

И хочу,

чтобы мы любили друг друга

столько,

сколько нам жить осталось.[7]

Потом виновато говорил «Ну вот…»

И все всегда молчали. Впитывали, переваривали, вздыхали.

И снова наливалось, выпивалось и веселилось. Постепенно к утру весь машинный парк у дачных ворот таял, гости разъезжались. И уже никто из соседей не стоял у ворот в надежде взять автограф у кого-нибудь из известных.