Центральный рынок

Центральный рынок

60-е

Сколько себя помню, я готовила всегда до того момента, как начала фотографировать. Начала фотографировать – бросила готовить. Как-то в одночасье. Видимо, одно заменило другое. А с самого детства помогала на кухне, участвовала в выборе продуктов, ездила с Лидкой, а иногда и с папой на Центральный рынок. Там все-таки выбор был побольше, чем в магазинах. Но и цены, конечно, повыше. Каждый день на рынок не находишься, дай бог в воскресенье. Папа эти походы очень любил. И очень стеснялся, когда его узнавали. А его и узнавали, и любили, я знаю. Он тогда вел программу по Центральному телевидению: «Документальный экран» называлась. Рассказывал о документальных фильмах, их тогда было очень много, читал стихи. Передача была интересная, необычная, хотя бы тем, что ведущий не читал по бумажке, а говорил своими словами.

Один наш с ним поход на рынок я помню очень хорошо. Центральный рынок на Цветном раньше состоял из нескольких зданий – главное, где вход с бульвара, большое, многоэтажное. На первом этаже слева стояли ряды с фруктами и никогда не заморскими, а вполне советскими – из Молдавии, Закавказья, Украины и Средней Азии. Самое необычное для московских широт – айва, хурма целых три вида, фейхоа, кизил, дыни из Чарджоу, а остальным не удивишь! Все продавцы, даже бабушки с цветами, – в белых нарукавниках и передниках, таков порядок. А верхние этажи главного корпуса были заняты качественными, в смысле со знаком качества, товарами СССР – однообразной посудой в цветочек, «модельной» одеждой на вырост, копеечными школьными принадлежностями, разноцветной галантереей, коричневой обувью «Красный скороход» или «Красный большевик» или еще кто-то красный. Так здорово было проинспектировать все этажи, и постоять, и посмотреть с самого верху на все это великолепие и казавшееся изобилие! А внизу, у дверей, которые вели в овощной павильон, в уютном аквариуме сидел вечно скрюченный лысый гравировщик с лупой, закрепленной у него меж бровей, как третий глаз. Интеллигентным почерком с завитушками он мог на любом, желательно жестком, подарке сделать красивую нестираемую памятную надпись. У него там за стеклом стояли выставочные экземпляры: «Дорогого Семена Семеновича с юбилеем!», «На долгую память от Ольги», «Молодым Зине и Олегу в день свадьбы!» И всякие вазочки, тарелки и подстаканники. Художественно писал, старался.

Пройдя фруктовые ряды и старенького гравировщика, попадали в ряды овощные. Горы квашеной и так и сяк, и с клюквой и без, капусты, соленые и малосольные огурчики, виноградные замаринованные листья для долмы, чеснок, черемша и запах, ни с чем не сравнимый, который нагло забивал все остальные рыночные, и казалось, что ты не только нюхаешь его, но и ешь! Процесс выбора квашеной капусты всегда превращался в ритуал – «а теперь мою попробуйте, моя-то слаще будет!»

Надпись огромными толстыми буквами через всю стену зала: «Здоровье на столе!» – как угроза. И сквозной проход на задворки рынка, где мясной павильон и молочный. Там, в отличие от главного корпуса, все чинно, без суеты и спешки, довольно малолюдно, все чаще за обрезками и костями на суп. И в молочном без давки: у каждой продавщицы свои покупатели, каждому банка сметаны или ряженки припасена, кому коровьего парного, кому козьего молока, творог реже, тогда почти все поголовно свой вешали в марлечке над раковиной, чтоб ночью стекало, а к утру был домашний.

Так вот, идем мы с папой по овощному ряду, вроде в мясной шли, купить что-то к празднику, и вдруг продавщица одна узнала его, расплылась в улыбке:

– Оооой, Роберт Рождественский! Мы каждую вашу передачу смотрим! Хорошо ведете, правильно! Можно вас угостить? – и дает папе в руки вилок капусты.

Папа покраснел и попытался капусту оставить.

– Обидите! – был ответ.

Дальше – больше. В прямом смысле слова. Товарки отставать не захотели, каждая делилась своим товаром: нам совали в руки кто свеклу, кто морковь, кто связку черемши! Пакетов тогда не было, сумку мы не взяли, и вид у нас был как с огорода: у папы из кармана торчали хвостики от молодой морковки, в руках он нес связку чеснока и черемшу, а я как ребеночка, или нет, скорее как футбольный мяч, тютюшкала капусту в окружении укропа и петрушки. В общем, на борщ насобирали! Когда папа выложил эти разрозненные овощи дома на стол, мама долго смеялась, слушая его рассказ. Хотя, зная характер отца, она понимала, как он натерпелся!