Ольга Сергеевна Павлищева (1797–1868)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ольга Сергеевна Павлищева

(1797–1868)

Рожденная Пушкина, родная сестра поэта. В 1832 г. Пушкин писал Дельвигу: «Ты знаешь, что я имел нещастие потерять бабушку Чичерину и дядю Петра Львовича, – получил эти известия без приуготовления и нахожусь в ужасном положении, – утешь меня, это священный долг дружбы (сего священного чувства)». В издевательских, шутливо-банальных строках этих отображается общее отношение Пушкина к родственному чувству, – оно для него тоже было «сим священным чувством». Ему совсем не пришлось изведать хороших родственных связей, дружественно-близких отношений с близкими по крови и по совместной жизни людьми. Отношения эти насквозь были проедены фальшью и глубоким равнодушием, прикрытым показной родственностью. Отец, мать, дядья, тетки – все были такие, о всех них Пушкин не говорит иначе, как с пренебрежением и насмешкой. А потребность родственной любви была в нем заложена большая. И с братским, именно родственным, горячим чувством он подходил к подраставшему брату Льву, к сестре Ольге, на них пытался излить переполнявшую его душу родственную нежность. В брате ему очень быстро пришлось разочароваться и совершенно от него отдалиться. Отдалился он постепенно и от сестры.

В детстве они были близки. Вместе играли, разыгрывали написанные Пушкиным французские комедии. Из лицея он в 1814 г. писал ей послание «К сестре»:

Чем сердце занимаешь

Вечернею порой?

Жан-Жака ли читаешь,

Жанлис ли пред тобой?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Иль моську престарелу,

В подушках поседелу,

Окутав в длинну шаль

И с нежностью лелея,

Ты к ней зовешь Морфея?

Иль смотришь в темну даль

Задумчивой Светланой

Над шумною Невой?

Иль звучным фортепьяно

Под беглою рукой

Моцарта оживляешь?

Иль тоны повторяешь

Пиччини и Рамо?

После выпуска из лицея Пушкин жил в квартире родителей на Фонтанке вместе с сестрой. Из южной ссылки в письмах к брату он делал ей коротенькие французские приписочки в таком роде: «Любишь ли ты по-прежнему свои уединенные прогулки? Какие у тебя любимые собаки? Забыла ли ты трагическую смерть Омфалы и Бизарра (собачки Ольги)? Что тебя забавляет? Что ты читаешь? Ездишь ли верхом? Вышла ли замуж? Собираешься ли это сделать? Сомневаешься ли в моей дружбе? Прощай, мой добрый друг!» Когда в 1824 г. Пушкин приехал в качестве ссыльного в Михайловское, в его столкновениях с родителями Ольга стояла на его стороне, а он писал о ней княгине Вяземской: «…сестра моя – небесное создание». Когда Пушкин остался в деревне один, он в письмах к брату в Петербург неизменно просил передать сестре поцелуй и уверение в любви. Пущину, посетившему его в ссылке в начале 1825 г., выражал сожаление, что с ним нет сестры его, но что он ни за что не согласится, чтобы она по привязанности к нему проскучала целую зиму в деревне. Лето 1825 г. Ольга Сергеевна провела с родителями в Ревеле, там с ней очень подружился князь П. А. Вяземский и написал ей стихи:

Нас случай свел; но не слепцом меня

К тебе он влек непобедимой силой,

Поэта друг, сестра и гений милый,

По сердцу ты и мне давно родня!

Так! в памяти сердечной без заката

Мечта о нем горит теперь живей:

Я полюбил в тебе сначала брата,

Брат по сестре еще мне стал милей!

Между братом и сестрой была – да! – несомненно, нежная родственная любовь. Но странное дело! Брату, пятнадцатилетнему еще мальчику, Пушкин пишет из Кишинева длинные письма, делится с ним мыслями своими, настроениями, а к двадцатитрехлетней сестре – коротенькие приписочки с вопросами о любимых собачках. До нас дошло всего одно только коротенькое, чисто деловое письмо Пушкина к сестре да еще две-три приписочки к ней в письмах к брату. Ее Пушкин не приобщает ни к умственной своей жизни, ни к душевным переживаниям, – любить любит, но переписываться решительно не о чем: для подобной переписки были впоследствии выдуманы «секретки» – такого устройства письмо, что много в нем никак невозможно написать, – и рад бы, да места больше нет.

Длинную девическую жизнь Ольга Сергеевна провела в родительской семье. Ей уже перевалило за тридцать. Жизнь была очень невеселая. Деспотическая мать держала ее в ежовых рукавицах и обращалась, как с девочкой-подростком, скупой отец пилил за каждую разбитую чашку. В начале января 1828 г. посватался за Ольгу Сергеевну Николай Иванович Павлищев, – человек моложе ее на пять лет, бедный, – по отзыву Корфа «очень мало привлекательный и совершенно прозаический». Родители ответили решительным отказом. Сергей Львович замахал руками, затопал ногами и, – Бог весть почему, – даже расплакался, а Надежда Осиповна распорядилась не пускать Павлищева на порог. Когда, две недели спустя, она увидела Павлищева на балу, то запретила дочери с ним танцевать. Во время одной из фигур котильона Павлищев сделал с Ольгой Сергеевной два тура. Надежда Осиповна в это время играла в соседней комнате в карты. Она в негодовании выбежала и, у всех на глазах, толкнула свою тридцатилетнюю дочь. Ольга Сергеевна упала в обморок. На следующий день она написала Павлищеву, что согласна венчаться без позволения родителей. 25 января, в час ночи, она тихонько вышла из дому; у ворот ждал Павлищев; они сели в сани, помчались в церковь св. Троицы Измайловского полка и обвенчались в присутствии четырех свидетелей-офицеров, друзей жениха. После венца Павлищев отвез жену к ее родителям, а сам отправился на свою холостую квартиру. Рано утром Ольга Сергеевна отправилась в гостиницу Демута, где жил Пушкин, сообщила ему о своей свадьбе и просила переговорить с родителями. Пушкин удивился, немного рассердился, но отправился к родителям исполнить поручение. Сергею Львовичу сделалось дурно. Привезли цирюльника пустить кровь. Сергей Львович, в беспамятстве горя, поднял, однако, спор с цирюльником и начал учить его, как пускать кровь. В конце концов родители смилостивились. Пушкин послал за Павлищевым, новобрачные, как водится, упали к ногам родителей и получили прощение.

Семейная жизнь Ольги Сергеевны, по-видимому, не была счастлива. У мужа вскоре появились, кажется, связи на стороне. Ольга Сергеевна месяцами и годами жила в Петербурге, тогда как муж ее служил в Варшаве.

Отношения Ольги Сергеевны с братом после замужества год от года становились все холоднее. Нам неясны причины этого. Но уже летом 1831 г., когда Пушкин с молодой женой жил в Царском Селе, а Ольга Сергеевна с родителями – по соседству в Павловске, в отношениях Пушкина к сестре замечается небрежность и какое-то раздражение. Письма, которые на его имя посылаются для нее, он затеривает. Ей он однажды, как сообщает Ольга Сергеевна мужу, «написал письмо до того нахальное и глупое, что пусть меня похоронят живою, если оно когда-либо дойдет до потомства, хотя, по-видимому, он питал эту надежду, судя по старанию, которое он приложил к тому, чтоб письмо до меня дошло». Больше писем Пушкина к сестре мы не знаем; если они и были, то, очевидно, не такого рода, чтоб Ольге Сергеевне приятно было довести их до сведения потомства. Из писем Ольги Сергеевны к мужу, с очень редкими и незначительными упоминаниями о брате, также нельзя заключить, чтобы между ними существовали сколько-нибудь близкие отношения. Вскоре начались докучные приставания ее мужа, наседавшего на Пушкина с требованиями выплаты приданого Ольги, доли ее в наследстве. Ей приходилось передавать Пушкину письма мужа, поддерживать его домогательства, доводя брата до припадков полного бешенства. Отношения стали совершенно отдаленными. Сестра Ольга вдвинулась в ряды «родни», – той родни, которая составляет для человека неприятную, но неизбежную докуку жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.