Александр Алексеевич Корнилов (1801–1856)

Александр Алексеевич Корнилов

(1801–1856)

Сын действительного статского советника, сенатора. При поступлении в лицей с ним случилась смешная история. 19 октября 1811 г. произошло торжественное открытие лицея в присутствии царских особ. Воспитанников после торжества повели в столовую обедать, а царская фамилия пошла осматривать заведение. Когда высокие гости вошли в столовую, воспитанники усердно трудились над супом с пирожками. Мать Александра I, императрица Мария Федоровна, подошла к Корнилову, оперлась сзади на его плечи, чтобы он не приподнимался, и спросила:

– Карош суп?

Корнилов растерялся и медвежонком ответил:

– Oui, monsieur!

Императрица улыбнулась и пошла дальше, не делая больше вопросов, а Корнилов тотчас попал на зубок к товарищам, и его долго преследовала кличка Monsieur.

Был он один из самых молодых учеников курса, полный бутуз с большой головой, добродушный, очень словоохотливый, остроумный. Кличка ему почему-то была Сибиряк. Корф о нем пишет: «Светлая голова и хорошие дарования. В лицее он ленился и притом вышел оттуда чрезвычайно молод: но после сам окончил свое образование и сделался человеком очень нужным и полезным».

По окончании лицея Корнилов поступил в гвардию. Был арестован по подозрению в прикосновенности к декабристам, но освобожден без последствий. В 1828 г., при штурме Варны, был легко ранен в нос и контужен в живот. Через четыре года перешел на штатскую службу с чином действительного статского советника. Был киевским губернатором, потом тамбовским и вятским. «О нем слава отличная», – писал Энгельгардт Матюшкину. В Вятке в то время жил ссыльный Герцен; он с теплым чувством отзывается о Корнилове, называет его благородным человеком и описывает так: «Высокий, толстый и рыхло-лимфатический мужчина, лет около пятидесяти, с приятно улыбающимся лицом и с образованными манерами. Он выражался с необычайной грамматической правильностью, пространно, подробно, с ясностью, которая в состоянии была своей излишностью затемнить простейший предмет. Он покупал новые французские книги, любил беседовать о предметах важных и дал мне книгу Токвиля о демократии в Америке на другой день после приезда. Он был умен, но ум его как-то светил, а не грел. К тому же он был страшный формалист, – формалист не приказный, а как бы это выразить?.. Его формализм был второй степени, но столько же скучный, как и все прочие».

О лицее Корнилов всегда вспоминал с большим восторгом, так что одна дама сказала: «Если бы у меня был сын, я не была бы спокойна, пока не знала бы, что он принят в лицей».