Глава 19. По следу Путина
Глава 19. По следу Путина
В июле 2003 года независимый журналист Юрий Щекочихин был найден мертвым в своей московской квартире. В больнице, куда доставили тело 53-летнего мужчины, заявили, что смерть наступила в результате неустановленной болезни, но его родственники и друзья настаивают на том, что он был отравлен радиоактивными веществами. Медицинские документы, включая свидетельство о смерти, в котором детально описаны ее причины, таинственным образом исчезли из больницы. Друзья Щекочихина высказали мнение, что он стал жертвой политического убийства. Но в очередном медицинском отчете было сказано, что причиной смерти ведущего агитационную работу журналиста, который, как известно, выступал против войны в Чечне, мог быть некачественный алкоголь. Известно, что Щекочихин любил выпить.
Щекочихин не только занимался журналистскими расследованиями, он был честным российским законодателем, политиком нового стиля, который не просто пускал пыль в глаза и заламывал руки, а день за днем тщательно выполнял свою работу по убеждению и планированию. Он был избран в 1989 году депутатом Съезда народных депутатов (первого и единственного полунезависимого парламента Советского Союза) от украинского города Луганска. В этой хаотичной, свободной атмосфере он стремился превращать слова в реальные дела. Вновь занявшись журналистикой после распада Советского Союза в конце 1991 года, он вскоре почувствовал необходимость вернуться на политическую сцену и в декабре 1995 был избран в Думу в составе либеральной партии «Яблоко». Щекочихин был переизбран в 1999 году и на момент смерти являлся заместителем председателя Комитета Госдумы по безопасности. Репортер и политик в одном лице, наживший влиятельных врагов, был корреспондентом и заместителем главного редактора оппозиционного издания «Новая газета», опубликовавшего оспариваемые результаты его расследований о взрывах многоквартирных домов в Москве, которыми предположительно руководило ФСБ. Он также привлек внимание к корпоративному скандалу, известному как дело «Трех китов», и «Гранда» о беспрецедентной по масштабам контрабанде мебели. По заявлениям, к этим преступлениям имели отношение высокопоставленные чины ФСБ, и они были связаны с отмыванием денег через «Банк Нью-Йорка». Одно из разоблачений привело к принудительной отставке первого заместителя главы ФСБ, генерал-майора Юрия Заостровцева, после того как была раскрыта его личная заинтересованность в деле «Гранда».
Щекочихин писал не только о коррупции в московской городской администрации, министерстве обороны, аппарате генерального прокурора и российских вооруженных силах в Чечне. За год до смерти, в попытке договориться о мирном урегулировании конфликта в регионе, Щекочихин отправился в Лихтенштейн, чтобы встретиться с Ахмедом Закаевым, упомянутым доверенным лицом погибшего Аслана Масхадова. Кремль считает Закаева (сейчас он проживает в Великобритании, где ему предоставлено политическое убежище) преступником, и Путин до сих пор раздражен тем, что не удается добиться его выдачи и посадить его в российскую тюрьму. Позднее Щекочихин подвергал жесткой критике манеру руководства президента Путина и то, что он считал возрождением советских методов. «Мы возвращаемся туда, откуда бежали, – выражал он свое недовольство. – Нас все настойчивее загоняют обратно в „светлое прошлое“».
Журналисты, писавшие о его смерти, настаивали на эксгумации Щекочихина. Но к этому времени, если и был яд, все следы его уже исчезли. Поэтому, в документах записано, что он умер от «неустановленного заболевания».
Первоначально в деле Александра Литвиненко фигурировал аналогичный диагноз: неустановленное заболевание. Бывший агент национальной безопасности умер после посещения лондонского суши-ресторана. Но на следующий день после его смерти в столичной больнице доктора, проводившие вскрытие, единодушно заявили, что смерть Литвиненко наступила в результате острого радиоактивного отравления. По их словам, он был отравлен полонием-210.
Бывший коллега Путина по КГБ умирал три недели. Этого времени было предостаточно, чтобы выступить с критикой своего убийцы или убийц. Как и Щекочихин (в двух из его опубликованных книг содержатся аналогичные свидетельства), умирающий диссидент обвинил секретную службу в причастности к взрывам домов в Москве и ряду других террористических актов в стране, отчасти послужившим для Кремля основанием для ведения войны в Чечне, так как официально их приписывали воинствующим исламистам. Британские доктора, которые не смогли его спасти, заявили: «Убийство Литвиненко – зловещий рубеж: начало эпохи ядерного терроризма». Последние часы жизни шпион, который дослужился до чина подполковника ФСБ и затем стал коллегой Бориса Березовского (по словам некоторых, даже его спасителем), посвятил тому, что диктовал, лежа на больничной койке, обращения, в которых благодарил докторов, жену, британское правительство за их помощь в течении 6 лет, с момента как он стал перебежчиком.
Затем он обратил свои мысли к Кремлю и российским службам безопасности, которые считали его предателем. «Сейчас я лежу здесь и отчетливо слышу биение крыльев ангела смерти, – сказал он. – Может быть, мне и удастся ускользнуть от него, но я вынужден сказать, что мои ноги уже не так быстры, как мне хотелось бы. Поэтому я думаю, что пришло время сказать пару слов человеку, ответственному за мое нынешнее состояние».
И далее он продолжил, обращаясь непосредственно к Владимиру Путину, с которым, по его ложному утверждению, он был лично знаком: «Возможно, у Вас и получится заставить меня замолчать, но это молчание не пройдет бесследно для Вас. Вы показали, что являетесь тем безжалостным варваром, каким представляют Вас самые жестокие критики. Вы показали, что у Вас нет никакого уважения к человеческой жизни, свободе и другим ценностям цивилизации. Вы показали, что недостойны своей должности, недостойны доверия цивилизованных людей». Дальнейшее расследование британскими властями обстоятельств смерти Литвиненко привело к серьезному осложнению дипломатических отношений между британским и российским правительством. Неофициально британские власти заявили: «[Мы] на сто процентов уверены, кто, где и как совершил отравление». Однако доказательства не были раскрыты, чтобы, по их утверждению, не придать возможному будущему разбирательству предвзятый характер. Главный подозреваемый по делу, бывший офицер Федеральной службы охраны (ФСО) Андрей Луговой по сей день остается на свободе в России. Британское правительство всячески и безуспешно пыталось добиться его выдачи по дипломатическим каналам. Но Лугового сделали членом Думы, а это означает, что теперь он пользуется юридической неприкосновенностью. Тогдашний премьер-министр Гордон Браун попытался парировать этот маневр, выдворив из Великобритании четырех российских[2] дипломатов.
При более близком рассмотрении первоначальное обвинение Лугового в том, что он добавил полоний в кофе Литвиненко в баре отеля, абсурдно. Любой физик сможет объяснить сделавшим такое заявление, что полоний используется в качестве детонатора атомной бомбы, это топливо с огромной разрушительной силой. Один грамм полония – это не просто взрывчатка: одного грамма достаточно, чтобы стереть с лица земли целую дивизию врага. Один грамм стоит 26 миллионов евро. Даже если бы у бывшего офицера Федеральной службы охраны Андрея Лугового был в руке хотя бы один миллиграмм полония, он и все присутствующие в баре отеля «Миллениум», в смежных комнатах и даже люди на улице погибли бы в течение максимум 10 дней. А если бы (как следует из отчета о результатах расследования) Луговой налил полоний в кофе, чашка с ним немедленно бы разлетелась на кусочки; стол, за которым жертва сидела с Луговым (а также его женой с ребенком, с которыми Луговой пришел на встречу), сгорели бы моментально, как и соседние столы.
Маловероятно, что смерть Литвиненко могла быть санкционирована каким-либо мировым лидером. Его изобличительная речь в адрес Путина содержала так много абсурдных обвинений, что мало кто принял его слова всерьез. Вот еще один пример: через два года после его смерти появилась информация о его интервью газете «Таймс», в котором он заявил, что, прежде чем президент Ельцин сделал Путина своим приемником, его выбрал Роман Абрамович. Бывший агент ФСБ, имеющий тесные связи как с Борисом Абрамовичем, так и русской мафией, также утверждал, что расследовал смерть своего друга, титулованной журналистки Анны Политковской.
Политковская вошла в список «пятидесяти героев нашего времени», опубликованный в 2006 году в издании «Нью стейтсмен». Она изобличала зверства российской армии в Чечне во время войны путинского периода и тщательно проработала тогдашнего президента в своей книге «Путинская Россия: Жизнь в стране угасающей демократии». Победительница ряда престижных премий Политковская изо всех сил старалась подчеркнуть, что не является следственным судьей, а просто описывает жизнь граждан для тех, кто сам этого не в состоянии заметить, «потому что то, что показывают по телевидению и пишут в подавляющем большинстве газет, выхолощено и пропитано идеологией».
Ее оппоненты настаивали на том, что она скорее социальный активист, нежели журналист, и что, отправляясь в Чечню, она преследовала политические цели: антироссийские репортажи Политковской пользовались большим спросом на Западе, и Чечня стала ее политическим коньком. Книга Политковской «Путинская Россия», опять-таки, написанная, прежде всего, для западного читателя, в какой-то степени была ее собственной исповедью: «Ответственны за политику Путина – мы… Мы демонстрировали ему свой страх. И этим только усиливали его желание относиться к нам как к быдлу. КГБ уважает только сильных – слабых оно сжирает… Если вы хотите продолжать работать в журналистике, не забудьте, что от вас требуется абсолютное угодничество перед Путиным. Иначе вас, возможно, ждет смерть – от пули, яда, или по приговору суда – это уж как посчитают нужным наши спецслужбы – путинские сторожевые псы». А вместе с тем «Новая газета», в которой работала Политковская, осуществляет свое право нападать на Путина практически в каждом номере. Ее главный редактор Дмитрий Муратов регулярно наносит официальные визиты в Кремль для встреч с Дмитрием Медведевым. Точно так же радиостанция «Эхо Москвы» предоставляет возможность высказаться наиболее недовольным журналистам (среди них Киселев, Шендерович и Латынина), не боясь цензуры или закрытия. Следует заметить, что никто и не думает о снятии «Эхо Москвы» с эфира и введении цензуры. Впоследствии Политковская была убита двумя выстрелами в голову в лифте своего многоквартирного дома в Москве 7 октября 2006 года, в день рождения Путина. Противники Путина за пределами России тут же поспешили высказать в печати предположение о том, что он и только он один отвечает за смерть журналистки. Некоторое равновесие было восстановлено Марком Эймсом в статье, которую он написал для газеты «The eXile» под заголовком «Где Политковская Америки?» Он описал ее убийство как «заманчивый шанс очернить Путина и Россию» и высмеял «зацепки», «найденные» очень многими людьми, чтобы свалить вину на Путина. Он добавил: «Почему у нас не найдется такой же смелый человек [как Политковская], который бы рассказал историю о том, как мы сравняли с землей Фаллуджа, как это было сделано с Грозным? Почему ни один американец не готов рискнуть своей жизнью, как Политковская, в погоне за правдой и человеколюбием?» Далее он задал вопрос: «А как насчет всех тех журналистов, которые были убиты во времена ельцинского правления?» Сразу же после убийства Политковской агентство «Рейтер» опубликовало статью под заголовком «Злейший враг Путина застрелен в Москве», демонстрируя россиянам, по крайней мере, тот факт, что ее смерть была свежим аргументом в руках политических технологов. В статье намекалось, что приказ о ее убийстве отдал Путин. Далее последовал ряд статей, в которых утверждалось, что смерть Политковской в день рождения Путина была, на самом деле, его подарком самому себе. Это был не только день его рождения, но также канун его визита в Германию для подписания крупного энергетического соглашения. Нелепо думать, что он мог отдать приказ об убийстве в свой день рождения, в то время как он собирался встретиться с Ангелой Меркель на крайне важном энергетическом саммите.
Фред Хайатт, комментатор «Вашингтон пост», не церемонился в своей статье, фактически обвинив Путина в убийствах. Он написал: «Нет необходимости в расследовании, чтобы назвать главного виновника этих смертей. При Путине царит и процветает атмосфера жестокости». Это была еще одна попытка обвинить Путина в смерти Политковской. Надо заменить, что, как большинство русофобов, авторы подобных статей не замечают очевидных противоречий.
Начиная с 2000 года, Политковская стала тринадцатым журналистом, погибшим при подозрительных обстоятельствах. В «Новой газете» (одна из газет, для которых она писала свои дерзкие статьи) 21-летний репортер Елена Костюченко, идеализировавшая Политковскую, вопрошающе устремила взгляд вверх: «Ты приходишь на работу, видишь своих коллег и думаешь: кто следующий?» Ответ на ее вопрос не заставил себя долго ждать. Следующей жертвой станет одна из ее коллег по «Новой газете» – Анастасия Бабурова. Через двадцать семь месяцев после убийства Политковской один из представлявших ее адвокатов был убит в Москве средь бела дня после пресс-конференции, менее чем в километре от переливающихся золотых куполов Кремля. Станислав Маркелов был не только правозащитником. Он также писал разоблачающие статьи о Чечне. Политически активный журналист Бабурова, работавшая в главной либеральной российской газете, попыталась помочь ему. Но и она была убита нападавшим в маске, который стрелял из пистолета с глушителем. Очевидно, операция была хорошо спланирована. Ставший на тот момент президентом Российской Федерации Дмитрий Медведев направил свои соболезнования ее семье и распорядился провести официальное расследование убийств, в результате которого двум участникам неонацистской националистической группировки, Николаю Тихонову и Евгении Хасис, были предъявлены обвинения. Они были признаны виновными после того, как, по сообщениям, один из них сознался.
Позднее появилась информация о том, что всего за несколько дней до смерти Маркелов звонил некому Висе Кунгаеву и рассказал о том, что его угрожали убить, если он будет требовать в международном суде запрета на условно-досрочное освобождение полковника российской армии Юрия Буданова. Того самого, которого приговорили к 10 годам тюремного заключения после того, как 2003 году он был признан виновным в убийстве чеченской девушки Эльзы, дочери Кунгаева. Выпавший из окна на четвертом этаже своего московского дома Иван Сафронов умер не сразу. По утверждению свидетелей, он попытался встать после падения, но затем упал и больше не шевелился.
По словам полиции, смерть уважаемого журналиста, работавшего в «Коммерсанте», имела все признаки самоубийства, хотя она не отрицала версию о том, что он, возможно, был «доведен» до самоубийства. Но его друзья не верят, что он мог свести счеты с жизнью. Журналист был счастлив в браке, имел детей, любил свою профессию и был завален предложениями о работе. По пути домой в этот роковой день он купил пакет мандаринов, которые были разбросаны по лестничной клетке, где он якобы выбросился из окна.
В 2007 году Сафронов стал двадцатым русским журналистом, погибшим при загадочных обстоятельствах за период с 2000 года. В смертях в большинстве своем застреленных, заколотых или отравленных журналистов (если не считать убийств Маркелова и Бабуровой) прослеживаются две общие черты: никто никогда не был осужден за их убийства, а в большинстве случаев даже не был арестован; и все они выступали с критикой очень влиятельных людей, не церемонящихся со своими врагами.
«В России, – по словам Олега Панфилова, директора „Центра экстремальной журналистики“ (ЦЭЖ), – когда занимаешься расследованием того, что может разрушить чей-то бизнес, это всегда вызывает реакцию: часто это убийство».
Будучи специалистом по военным вопросам, Сафронов обратил внимание на досадные недостатки российской оборонной программы. Вскоре после его смерти появились сообщения о том, что он работал над разоблачением сделок, связанных с секретной поставкой Москвой оружия в Иран и Сирию. Такая правда могла привести к большому скандалу. «Он освещал темы, которые могли вызвать негативную реакцию», – утверждает Панфилов. По его словам, между такой ситуацией устрашения журналистов и реакцией президента существует прямая связь: «Проблема в самом Путине. Он показал свое истинное лицо в деле о смерти Политковской». Многим он показался индифферентным и не спешащим реагировать. «Путину доставляют удовольствие словесные выпады в адрес журналистов, – продолжает Панфилов. – Именно он определяет атмосферу, в которой мы работаем».
И список погибших за свою деятельность критиков от СМИ можно продолжать. Но что думают близкие к Путину люди о его реакции после очередной жертвы, когда стрелы обвинений начинают двигаться по направлению к нему?
«Вы должны понимать, что он человек, – высказал свое мнение один из его приближенных, расслабляясь в баре „Поло“ отеля „Вестбери“ в Мэйфэр во время визита в Лондон. – Он верит в святость жизни. Но лично он защищает жизни людей, которыми он руководит и которым одновременно служит. Те, кто переходит „на другую сторону“, в его глазах становятся врагами. Конечно, это касается и журналистов, которые пытаются обратить душу и разум людей против правительства страны.
Взять, например, дело Литвиненко. Конечно, его отравили не по приказу Путина. Но я знаю, что он не обронил слезы, когда этот человек умер. Он видел в нем русского, предавшего свою страну. Такие люди, как он и некоторые из тех, которых вы упомянули, стоят преданным россиянам жизней. Когда мы посылаем наших солдат в Чечню и Грузию, мы отправляем многих из них на смерть. Когда репортеры отправляются туда, чтобы деморализовать их, присылая оттуда оскорбительные материалы, это равноценно государственной измене (и я знаю, что Путин разделяет это мнение). Что бы вы почувствовали, если бы кто-то из ваших коллег журналистов отправился в Северную Ирландию и возбуждал враждебность по отношению к британским солдатам во время волнений в Ольстере? Володя считает, что необходимо не дать журналистам стать врагами государства. Но он не убийца. Он бы до этого не опустился.
Должен также напомнить, что многие из упомянутых убийств были делом рук русской мафии. Другие журналисты использовали это в качестве оправдания, чтобы превратить своих погибших коллег в героев, попутно прославившись. Журналисты раздражают не только Кремль».
Порой, вне официальных заявлений, Путин может относиться к политическим убийствам почти обыденно. В качестве примера можно привести ответ на вопрос журналистки Елены Трегубовой о заявлении Бориса Березовского, утверждавшего, что ФСБ спланировала его убийство. По словам Трегубовой, Путин ответил: «Лично я для себя не исключаю, что эти люди действительно запугали Бориса Абрамовича Березовского. На него ведь уже было совершено покушение. И поверить в то, что готовится еще одно покушение, ему было легко и просто. Но лично я считаю, что с помощью этого скандала [с Литвиненко] офицеры просто обеспечивали себе рынок труда на будущее. Ведь кое-кто из них даже в охране у него подвизался. Поэтому я и ликвидировал это подразделение целиком». Тем не менее, когда ему представилась возможность рассказать журналу «Тайм» о нераскрытых убийствах журналистов, ответ Путина был совершенно иным: «Я вам отвечу абсолютно откровенно, и никакой политизации в моем ответе не будет. Меня это тоже очень беспокоит. Я сейчас не буду говорить о том, что в других странах мира тоже погибает много журналистов. В том числе, скажем, в Ираке, наверное, еще больше погибло. Но дело не в этом, я не хочу переводить куда-то стрелки, давайте будем говорить о России.
Есть несколько составляющих этой проблемы. Во-первых, журналистское сообщество – это часть российского общества, которая также состоит из людей, которые хотят лучше жить, лучше зарабатывать и пользоваться всеми благами цивилизации. И в условиях, когда идет первичное накопление капитала, у многих людей, включая журналистов, появляется соблазн дополнительно заработать. Это значит, что люди просто вступают в какие-то отношения с бизнесом, иногда с криминальным, погружаются в эту проблематику, начинают защищать интересы одних групп против интересов других, то есть становятся частью борьбы за экономические блага и состояние. Естественно, в этой борьбе возникают и жертвы. Это первая категория. Вторая категория искренне борется с коррупцией, борется против сращивания государственного аппарата с бизнесом, либо с криминальной средой.
И это, конечно, особо тяжелые потери. Это то, на что государство должно обратить первостепенное внимание. Я не исключаю, что и такие случаи потерь у нас тоже есть. Но я воспринимаю это как свои личные потери, потому что такие люди, безусловно, работают в интересах России, на ее укрепление изнутри. И мы, конечно, будем делать все для того, чтобы таких людей защитить и обеспечить им безопасность и возможность заниматься своей профессиональной деятельностью.
Вы же знаете, что расследование [убийства Анны Политковской] проведено, есть проблемы с доказательствами. И вы тоже знаете – это для вас не секрет, если вы занимаетесь Россией, – что госпожа Политковская не играла никакой существенной роли в политической жизни России. И поэтому инсинуации по поводу того, что она была опасна для властей и так далее, – это чушь. Никакой опасности она собой не представляла. Я считаю, что ее убийство – это просто провокация против власти. О ней никогда никто не говорил, о ее деятельности знало ограниченное число лиц, которых можно было буквально по пальцам пересчитать, – теперь о ней говорит вся страна и весь мир. Я считаю, что это просто целенаправленная провокация, выбрали сакральную жертву и убили женщину, вот и все».
Некоторым этот ответ может показаться уклончивым. Друг Путина, бизнесмен, с которым я беседовал в лондонском отеле, ответил более определенно, когда я задал ему вопрос от «Тайм»: «Смотрите, суть в том, что Володя старается не реагировать эмоционально на все эти убийства, поскольку это может негативно отразиться на важной работе, которую он выполняет и которую он считает своей миссией. Как и в других странах, в Москве происходит много убийств, но мы не можем игнорировать тот факт, что у большинства тех убийств, о которых говорите вы, есть общий знаменатель: Владимир Владимирович Путин. Никто из нас, знающих этого человека не только в его роли политика, не верит, что он способен организовать хладнокровное убийство, в чем его некоторые пытаются обвинить. Тем не менее, только наивный и глупый человек не понимает, что многие из жертв были, по сути, раздражителями для российского лидера, который посвятил свою жизнь улучшению жизни в стране, спасению экономики и созданию могущественного российского государства; а также что эти убийства не носят случайный характер и являются делом рук одного человека или группы лиц. Зная его, я не поверю, что в глубине души Володя не сожалеет об убийствах, которые воспринимаются как совершенные от его имени. Ни один здравомыслящий человек не смог бы спать спокойно, зная, что к его двери ведет кровавый след. Но Путин не может себе позволить демонстрировать эмоциональную слабость. Этому человеку приходится посылать в бой войска, хорошо понимая, что будут невинные жертвы.
Одни люди погибают, чтобы другие могли жить. Это грустная правда о цивилизации, которая существует многие века. Но поверьте мне, Владимир Путин – не больше убийца, чем, скажем, Уинстон Черчилль».
Какие бы обвинения не выдвигались в адрес Путина журналистами, сталкивающимися с его резкими комментариями, его нельзя обвинять в преследовании каждого репортера, который переходит ему дорогу. В качестве известного примера можно привести Андрея Колесникова, рьяного журналиста, написавшего две книги об Анатолии Чубайсе в качестве спецкора газеты «Коммерсант», который, тем не менее, является членом «Кремлевского пула».
Зачастую статьи Колесникова находятся на грани сатиры, и он известен тем, что посмеивается над Путиным. Такое посягательство привело бы к автоматическому исключению любого другого члена пула, но не его, одного из фактических авторов, составивших «автобиографию» Путина «От первого лица». Это может показаться простой журналистской шуткой, но когда Путин встретился со своим французским коллегой Жаком Шираком, Колесников написал следующее:
«Когда журналисты выходили из переговорной комнаты, Владимир Путин достал носовой платок, попользовался им, а потом не удержался и… предложил его Шираку. Ширак вежливо отказался, показав, что у него тоже есть носовой платок». Такая дерзость могла бы стоить выговора, по крайней мере, от Дмитрия Пескова, но я точно осведомлен, что когда Колесников приводит подобные детали, – это вызывает в Кремле улыбку.
Однажды Колесников – который писал для газеты с 2000 года, когда ее владельцем был Борис Березовский, – зашел так далеко, что сообщил Путину, что перестал чувствовать себя живущим в свободной стране. Хотя и смягчил замечание, добавив, что не чувствует страха, присутствующего, когда живешь при диктатуре. Путин осмотрительно ответил: «Вы ведь не думаете, что, возможно, этого я и пытаюсь добиться: одно чувство исчезнет, а второе еще не появится?»
Так почему же этого широко читаемого журналиста не постигла та же участь, что и его предшественницу по «Коммерсанту» Елену Трегубову, которая бежала из страны? Редактор Колесникова Андрей Васильев говорит просто: «Путину очень нравится [как пишет Колесников]».
Вот как Колесников пишет о предмете своей «охоты»: «Он [Путин] во всех отношениях очень замкнутый человек. Замкнутый так, как его учили в КГБ и как ему подсказывают природные инстинкты. Не могу сказать, что знаю этого человека. Однажды я услышал замечание одного режиссера-документалиста, снимавшего фильм о Путине. Он сказал: „Когда я вижу Путина, мне кажется, что я знаю, о чем он на самом деле думает. Более того, мне кажется, что он думает о том, что я на самом деле думаю обо всем этом“. Этот человек, режиссер, всерьез живет этой мыслью. Она освещает всю его жизнь. Он включает телевизор, и перед ним разворачивается драма: Путин говорит что-то и, ему кажется, спрашивает его совета. Вот так, после этого можно смело записываться на прием к психиатру. Все, что я знаю о Путине, я рассказываю. Мне нечего скрывать, потому что на самом деле я знаю не так много. Однажды один ультрамодный журнал задал мне вопрос о Путине. Когда я все им рассказал, они побоялись это печатать. Я был очень удивлен. Я пишу о людях, которых вижу каждый день, и не беспокоюсь о возможных проблемах. Если бы я беспокоился, я бы, наверное, не написал ни одной статьи».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.