Контрреволюция Путина и ее ограниченность

Контрреволюция Путина и ее ограниченность

Путинская власть в России до известной степени остановила «наступление» на страну, фактически развернув идеологию контрреволюции (по отношению к перестройке и 1991 году). В этом смысле в рамках аналогии с событиями начала ХХ века Путин и его группа – это скорее «красные», а не «белые». Хотя «белым» ценностям – от Деникина до Солженицына – новые «красные» исправно кланяются. Это одна из слабостей нынешней российской власти. Получив мандат легитимности от народа как антикризисный, а потому сугубо временный управляющий, Путин возглавил не белое (т. е. либерально-демократическое), как в феврале 1917 года, а красное (т. е. ориентированное на авторитаризм) «Временное правительство».

Впрочем, либералам оставили достаточно большое поле, отдав в их руки бизнес на всех бюджетных (и вообще государственных) возможностях. Экономика России осталась либеральной – несуверенной и непроектной.

Именно «красный цвет» путинского правительства дал ему устойчивость и время. С точки зрения наивысшей, то есть римской демократии это совершенно нормально и правильно. В период кризиса (именно кризиса, а не войны, которая велась постоянно) власть в Римской республике от двух консулов переходила к одному диктатору – до тех пор, пока положение не выправится. В нашем случае (как и в Риме) эту временность надо понимать не как краткость пребывания у власти, а как отсутствие решения проблемы воспроизводства власти и Российского государства как такового в историческом плане. Новое красное «Временное правительство» хоть и выступило «против» олигархии в лице конкретных людей, оспаривавших его власть, но сохраняет олигархический характер власти как таковой, ограничив и переключив на себя взаимодействие российской олигархии с режимом внешнего управления страной.

Хотя группа Путина и провозгласила принципы политического суверенитета России, нужно понимать, что реализация этих принципов крайне ограничена полной потерей Россией экономической независимости, восстановление которой как цель пока даже не обсуждается. Это проблема. Реальные шаги в сторону такого суверенитета могут очень скоро привести к переходу холодной войны против нас в горячую фазу, так как именно экономическая несуверенность России – главное достижение Запада в период после революции 1991 года.

Несмотря на то что «партия Путина», правящая публично, выдвигает суверенитет в качестве краеугольной политической ценности, которую не приемлет находящаяся в тени строго проамериканская «партия Семьи Ельцина», путинское правление не выработало пока никакой новой политэкономии для России, кроме политэкономии дальнейшей приватизации и олигархизации. Путинское правление само плодит своих врагов, поддерживая достигнутый компромисс с «партией Семьи». Этот компромисс-консенсус ограничивает время путинского правления.

Чтобы оно было исторически результативным, могло добиться исторически необратимых результатов в усилении России, нужно ставить цели создания государственной инвестиционной политэкономии, при которой государственные инвестиции станут политически защищены, а значит, управленчески и экономически эффективны. СССР такой политэкономией обладал. Текущие локальные попытки государственного инвестирования – Сочи, элементы инфраструктуры, заказы ВПК – разрозненны и единичны, а главное – рассматриваются властью как чисто экономические проекты без каких-либо системных политических эффектов. При этом на олигархизацию и приватизацию направляются несопоставимо большие государственные ресурсы.

Действительная постановка целей экономического суверенитета нереалистична вне проектного режима работы и проектного подхода, вне соответствующей политэкономии. В то же время нынешнее путинское «временное правительство» безотносительно к его внутренней персональной и концептуальной динамике на эту работу не подряжалось, оно руководствуется натуралистической (а значит, вульгарно материалистической) концепцией истории, считая, что естественный характер процессов в ней является первичным. Возводя естественные процессы в ранг первичных, мы просто уступаем «право первой ночи» другому субъекту исторического процесса. В этом выражается принципиальная историческая ограниченность действующего путинского «временного правительства».

Проблему воспроизводства власти и государства в России невозможно решить вне возвращения в политическую действительность проектного подхода. Ведь для того только, чтобы вырастить, подготовить и образовать новое поколение людей, нужно 25 лет целенаправленной работы государства. По всем демократическим нормам за это время пройдет 4–5 президентских сроков, президент должен смениться минимум 2–4 раза. Да и каждые выборы – это потрясение для страны в кризисе, если цели и проект государства не являются стабилизирующим фактором политики.

Преемственность государства и власти может быть основана в современном мире только на преемственности и воспроизводстве длительных проектов, а с учетом необходимого допроектирования и перепроектирования – на воспроизводстве и преемственности самой проектной работы. Современная политика и есть проектирование, распространение власти как на актуальное будущее – действительные цели, планы, проекты, программы всех участников деятельности, так и на будущее потенциальное – то, что еще не свершилось.