Бедная конвоирша

Бедная конвоирша

Нас водили на очень тяжелую работу, очень далеко. В один из первых дней, когда гнали нашу бригаду, один из конвоиров вдруг закричал. Оказалось, в нашей бригаде его невеста. Его забрали в армию, ее, украинскую крестьянку, арестовали.

Она увидела его, стала плакать. Он подошел к ней: «Я вашу бригаду буду водить, сколько смогу. Давай свое кайло». Взял и повел нас до самой делянки. Водил нас неделю, кайло ее носил, доставал кусочки хлеба… А потом конвой поменяли. На нее страшно было смотреть.

* * *

Охранники нам в общем сочувствовали.

Присылают к нам как-то новых конвоиров, все — ленинградцы, солдатики, лет по 18. Сидят, перебирают наши карточки, хотят узнать, что за люди сидят. Я была самая молодая, они зовут меня к себе, говорят: слушай, девочка, за что сидишь?

Я говорю: вам тут две недели объясняли, какие мы страшные враги. Они говорят: да нет, ты нам правду скажи.

— Маму с папой не слушалась, — говорю. И один, самый маленький и запуганный, прямо вздрогнул: «А что, за это сажают?»

В лагере. 1955

* * *

Конвоирша одна очень была злая. Молоденькая, худая, хуже нас всех. Она жила в деревне, у нее умерли родители и осталась куча маленьких братьев и сестер. Прокормить их в колхозе она не могла, вот и завербовалась на Север, взяла в охапку свою ораву голодную — и приехала.

Она нас всех ненавидела, конечно. Жалели мы ее ужасно, понимали, что дети у нее голодают. И когда кто-то из нас получал посылку, какую-нибудь конфетку или кусочек сахара несли ей. И она брала.

* * *

Помню, жили мы в одном большом бараке: по одну сторону забора зэки, по другую — конвоиры.

Ночью вдруг пришли в нашу часть барака и забрали на этап пожилую украинку. А утром просыпаемся от крика: «Мама, мама! Позовите ее, я знаю, что мама здесь!»

Его ночью привезли. Конвоир он был. Она письма ему писала, на них адрес был. Он сюда перевелся. А начальство увидело его карточку, и ее увезли.