Возвращение «Нимрода»

Возвращение «Нимрода»

Оставив нас 22 февраля на зимовке, «Нимрод» без всяких приключений возвратился в Новую Зеландию. Всю дорогу держался попутный ветер, никаких затруднений со льдами не было и через 12 дней после выхода с мыса Ройдс показались берега Новой Зеландии.

В течение зимы «Нимрод» стоял в Литтелтоне в ожидании, когда настанет время снова отправиться за нами. Судно поставили в док и тщательно отремонтировали. Все результаты той сильной трепки, которую «Нимрод» получил во время нашего плавания, были устранены, и он находился в полной готовности вступить опять в борьбу со льдами.

В конце года запасы были приняты на борт. Предполагалось, что, если не вернется какая-нибудь из санных экспедиций, то одна из партий экспедиции вынуждена будет провести вторую зиму на мысе Ройдс. Возможно, что и сам «Нимрод» окажется затертым во льдах и тоже зазимует. Поэтому на судно взяли достаточное количество припасов, погрузили как можно больше угля. Капитан Ивенс, командовавший пароходом «Куниа», буксировавшим «Нимрод» в антарктические воды, по моему представлению был назначен командиром «Нимрода», так как капитан Ингленд, после прибытия в Новую Зеландию, вынужден был подать в отставку из-за плохого состояния здоровья.

«Нимрод» вышел из Литтелтона 1 декабря 1908 года и свой путь на юг совершал в условиях превосходной погоды. Вечером 3 декабря задул попутный ветер. На судне остановили машину и шли под парусами до 20 декабря уже под 66°30’?ю.?ш. и 170°28’ з.?д. Впереди виднелся отблеск льдов. Подняли пары, но все же шли до самых льдов под парусами.

Скоро судно оказалось среди мелкого льда и несколько часов пробивалось через него. Затем, встретив тяжелый плавучий лед, оно вошло в него и медленно продвигалось, отыскивая проходы среди льдин. На льду лежало много тюленей, смотревших на судно с обычным выражением добродушного изумления. На следующий день лед оказался более сплоченным. Ход судна на юг замедлился. Команда умудрилась даже по пути убить на льду и освежевать нескольких тюленей-крабоедов. Вечером в тот же день «Нимрод» вышел на чистую воду и в полдень 22 декабря находился под 68°20’ ю.?ш. и 175°23’ з.?д.[97] Далее он смог идти опять под парусами по свободному ото льда морю Росса. Пояс плавучих льдов был примерно в 100 километров шириной.

26 декабря «Нимрод» достиг 70°42’ ю.?ш. и 173°4’ з.?д. – той точки, в которой в 1843 году Джеймс Росс видел «сплошной торосистый лед», а мы встречали лишь отдельные плавучие льдины на обширном пространстве свободной воды. При измерении глубины лот не достиг дна на 2880 метров. Таким образом, предположение, будто лед, виденный Россом, стоял на мели, было полностью опровергнуто.

В полдень 27 декабря «Нимрод», продвигаясь в юго-восточном направлении, встретил тяжелый лед под 72°8’?ю.?ш. и 173°1??з.?д. Однако к концу дня он получил опять возможность двигаться вперед. В 4 часа следующего дня «Нимрод» снова был на свободной ото льда воде; отблеск льда виднелся только на востоке.

Капитан Ивенс придерживался восточного направления, надеясь увидеть Землю короля Эдуарда VII, но в этом направлении плавучий лед казался сплошным. Поэтому 30 декабря был взят курс на мыс Берд. 1 января 1909 года на горизонте показался вулкан Эребус.

Это плавание капитана Ивенса подтверждает мое мнение о том, что в нормальных условиях плавучий лед, простирающийся по морю Росса от Великого ледяного барьера на восток, совершенно непроходим и что экспедиция на «Дискавери» в 1902 году смогла пройти так далеко и увидеть Землю короля Эдуарда VII только потому, что в том году море было на редкость свободно от льдов.

Препятствием в продвижении «Нимрода» к месту нашей зимовки оказались льды у острова Бофорт. После трехчасового лавирования капитан Ивенс поставил судно на ледяной якорь у одной из льдин. На следующее утро «Нимрод» отцепился от льдины и с помощью течения, направленного на запад, которое, видимо, постоянно действует между мысом Берд и островом Бофорт, медленно продвигался, лавируя между льдинами. В течение двух дней судно добралось до точки, находившейся лишь в 45 километрах от мыса Ройдс. При этом «Нимроду» пришлось испытать несколько сильных ударов о льдины, но судно обнаружило большую прочность. В конце концов оно встретило лед, который казался совершенно сплошным, и на некоторое время продвижение к югу стало невозможным.

Ввиду того что сразу попасть к мысу Ройдс «Нимрод» не мог, капитан Ивенс решил послать Макинтоша с тремя людьми на нашу зимовку, чтобы сообщить о прибытии судна и передать почту. Партии предстояло пройти по морскому льду с санями и при этом как будто не ожидалось никаких крупных затруднений. 3 января в 10 часов 15 минут партия, состоявшая из Макинтоша, Макджиллона, Ричса и Пэтона отправилась в путь, взяв с собой сани, палатку, спальные мешки, принадлежности для варки пищи и запас провизии. Им надо было пройти примерно 40 км. После полудня Макинтош отослал Ричса и Пэтона обратно на судно и уменьшил груз саней, оставив 22 кг провизии на складе. Передвижение стало весьма тяжелым, им попадался очень трудный лед и рыхлый снег. В 19 часов сделали привал, отдохнули и в 1 час 55 минут на другой день отправились опять в путь. Скоро поверхность льда стала лучше. Макинтош и Макджиллон быстро продвигались вперед до 5 часов 30 минут, когда вдруг встретили широкое свободное ото льда пространство воды, позади которого виднелись плавающие льдины. Полынья преградила им путь. Два часа они шли в западном направлении, чтобы посмотреть, как далеко тянется открытая вода, но дойти до ее конца не смогли. Вся масса льда далее к югу, казалось, находится в движении, а течение в том месте, где была партия, имело скорость около 5 км в час. В 7 часов З0 минут Макинтош и Макджиллон позавтракали и отправились обратно на судно, так как им было ясно, что нет никаких шансов добраться до мыса Ройдс.

Тут Макинтош вдруг обнаружил, что и позади имеется вода, преграждающая обратный путь к судну. Он забрался на высокий торос, чтобы осмотреться и открыл, что льдины начинают расходиться. Людям грозила весьма серьезная опасность быть унесенными на льдине в пролив. Единственное спасение – это как можно скорее добраться до берега на востоке. Оба путешественника тот час же принялись изо всех сил тащить сани по неровному льду и по глубокому снегу. Местами им приходилось поднимать сани и перетаскивать их через нагроможденные льдины. Когда, наконец, они были уже невдалеке от земли, вдававшейся в море, оказалось, что путь к ней опять преграждает вода!

«Мы потащились к следующему мысу, который казался более надежным, – пишет Макинтош в своем дневнике, – льдины здесь были небольшие, квадратной формы. Через каждые 180 метров нам приходилось, подтащив сани к краю льдины, прыгать через полыньи на другую льдину и с огромными усилиями перетягивать к себе сани. После часа такой работы руки наши были все окровавлены и изрезаны. Одежда по грудь промокла насквозь, так как нередко мы оступались и падали в воду, перепрыгивая с льдины на льдину. При этом одежда замерзла и стала твердой. В 14 часов 30 минут мы были близко от земли и подошли к огромной льдине, образовывавшей мост. Льдина, на которой мы находились, быстро двигалась. Нам пришлось страшно напрячь свои силы, чтобы скорее перетащить сани через двухметровую трещину. Счастье было на нашей стороне. Кое-как мы вытащили сани на твердый лед и распаковали их. Здесь мы были в безопасности и как нельзя более вовремя: минут 15 спустя там, откуда мы перебрались на землю, опять была открытая вода».

На этом месте, где путешественники вышли на сушу, Макинтош решил устроить лагерь, имея в виду, что путешествие по скалам и ледникам тоже предприятие нелегкое, может быть даже неосуществимое, если не оставить здесь тяжелый мешок с почтой. К тому же Макджиллон заболел снежной слепотой, и оба они страшно устали. Дальше я привожу выписки из отчета Макинтоша о последующих приключениях этой маленькой группы.

«На следующее утро Макджиллон оказался совершенно больным. Глаза его были закрыты, а лицо страшно распухло. Единственное, что я мог сделать – промыть ему глаза и это, как будто, доставило ему некоторое облегчение. Взобравшись на высокое место, я старался разглядеть наше судно, но не увидел и следа. С наступлением дня я и сам начал ощущать боль в глазах и очень опасался, как бы и мне не попасть в такое же положение, как мой спутник, – тогда нам обоим пришлось бы плохо. И на самом деле, утром 6 января мы оба совсем ослепли. Лицо Макджиллона раздулось ужасным образом, глаза окончательно и плотно закрылись, так что он долгое время даже не знал, что я тоже ослеп. Сперва я старался ему об этом не говорить, но затем боль в глазах усилилась и пришлось признаться. Я мог немного видеть, когда, преодолевая страшную боль, раскрывал веки пальцами, но это удавалось только на самое короткое время. Глаза Макджиллону я продолжал промывать. Промучившись, таким образом, в течение шести часов, я, наконец, заснул. Проснувшись, почувствовал себя несколько свежее и мог уже видеть без труда. Макджиллон также немного оправился, и мы оба с ним радовались своему излечению. Около полуночи зрение у нас восстановилось настолько, что мы смогли добраться до гнездовья пингвинов. Птицы нас очень позабавили. Мы добыли там также яйца».

Макинтош и Макджиллон оставались в лагере несколько дней, не видя никаких признаков судна. После того как глаза их поправились, они большую часть времени посвящали изучению окрестностей и наблюдению за птицами. Им пришлось убавить порции и есть только два раза в день, так как запас пищи был очень невелик. Наконец, Макинтош решил, что они оставят здесь в палатке мешок с почтой, слишком тяжелый, чтобы нести его, и налегке отправятся пешком на мыс Ройдс. Утром 11 января они вышли, взяв с собой каждый на плечи по 18 кг, включая провизию на три трапезы. Дойти до зимовья они рассчитывали за сутки. Первая часть пути лежала по базальтовым холмам у подножья горы Берд, поэтому путешественники решили забраться как можно выше, чтобы избежать глубоких долин и ледников. Им удалось подняться примерно на 1500 метров. Склоны горы не представляли никаких затруднений, пока путники не попали на глетчер. Здесь начались их бедствия. Они были в обыкновенных лыжных ботинках, без гвоздей, поэтому часто скользили на льду и падали.

«Мы шли, каждый сам себе выбирая дорогу, – пишет Макинтош, – примерно на расстоянии 45 метров друг от друга и нелепейшим образом не догадались связаться. Я шел впереди, обернулся, чтобы сказать что-то своему спутнику, как вдруг вижу, что он исчез. Слышу, где-то раздается его голос. Бросаюсь к трещине глетчера и нахожу Макджиллона в глубине трещины, в нескольких футах ниже меня – его задержал от дальнейшего падения случайный выступ льда. Я снял перевязки со своего вьюка, привязал к ним пояс и спустил в трещину эту импровизированную веревку. Макджиллон за нее ухватился. Я стал тянуть изо всех сил. Кое-как, с большим трудом Макджиллону удалось выкарабкаться на поверхность, но наш примус и весь запас провизии полетели вниз, на дно трещины. Пытаясь подцепить их крюком, я привязал свои ремни и пояс к лыжной палке. Но попытка не удалась, ремни и пояс были потеряны, и мы остались, таким образом, почти без снаряжения.

Как только Макджиллон оправился от полученного при падении ушиба, мы пошли дальше, теперь уже связавшись запасными ремнями. Пришлось перебираться через ряд снежных мостов, прикрывавших бездонные пропасти. Затем попали положительно в целое гнездо глубоких трещин. Они были непроходимы и совершенно преградили нам путь. Заглядывая внутрь, мы не видели их дна. Повернули назад, попробовали взобраться выше, чтобы обойти это опасное место. Теперь мы были связаны. Я шел впереди, Макджиллон за мной, так что, когда я падал, как это часто случалось, и по грудь проваливался в трещину, он мог меня вытянуть. Несколько выше действительно поверхность льда оказалась лучше, но когда мы начали спускаться, то опять попали в район сплошных трещин. Сперва они были покрыты сверху льдом, но затем мы дошли и до совершенно открытых, с такою зияющей пастью, что страшно было внутрь заглядывать. Перебраться через них было совершенно невозможно. Снова начали подыматься вверх. Наконец, дошли до ледяного моста, переброшенного через огромную трещину метров шесть шириной. Связались еще прочнее, и я пошел впереди, широко расставляя ноги, по этому узкому мосту. Нам удалось благополучно перебраться на другую сторону, но достаточно было поскользнуться или мосту рухнуть под нашей тяжестью, как мы бы полетели в черную бездонную пропасть».

Куда бы ни повернулись Макинтош с Макджиллоном, всюду дорогу им преграждали трещины. Наконец, они попали в такое место, откуда выше подыматься было уже невозможно, а вниз вел крутой спуск примерно в 900 метров. Что там внизу, у подножья этого спуска, они не знали, но больше ничего не оставалось делать, и они решили скатиться вниз. Ножи, которыми они скатываясь пробовали тормозить, вырвало у них из рук, но все же им как-то удавалось задерживать быстрое скольжение ногами. На счастье путников, на пути не встретилось ни одной трещины, хотя они и виднелись по бокам. Таким образом, Макинтош и Макджиллон благополучно добрались до подножья спуска. Это было в 16 часов 11 января.

Голод сильно мучил путешественников, а еды почти никакой не было. Все же они смогли продвигаться вперед. В 18 часов они увидели впереди мыс Ройдс и попали на более или менее гладкую поверхность. Затем они съели последние крошки сухарей и остававшуюся половину банки сгущенного молока; кроме нескольких кусочков шоколада, больше у них ничего не оставалось. Вскоре пошел снег, погода испортилась. Мыс Ройдс скрылся из виду. Поднялась такая густая метель, что за два-три шага ничего не было видно. Два часа путники брели совершенно наугад, временами останавливаясь на несколько минут отдохнуть. Укрыться было некуда. Одежда вся покрылась льдом, лица обледенели, донимал холод. Когда ненадолго прояснилось, Макинтошу показалось, что он видит впереди мыс Ройдс. Они двинулись по тому направлению, но опять заплутали. Наступил полдень 12 января, а они все еще блуждали среди скал, так как падающий снег мешал как следует ориентироваться.

Вскоре снег прекратился, но поднялся сильный ветер, началась метель, так что опять все скрылось из глаз. Несколько раз путешественникам казалось, что они видят мыс Ройдс, но затем обнаруживалась ошибка. В действительности же они находились очень близко от нашей зимовки. К счастью, в 19 часов их нашел Дэй. Они были в состоянии полного изнеможения и едва-едва брели, шатаясь из стороны в сторону, боясь только остановиться, так как знали, что остановка грозит гибелью. Через несколько минут они были уже в доме, где тепло, пища, сухая одежда и отдых быстро восстановили их силы.

Им с трудом удалось избежать смерти, и если бы Дэй не отправился случайно из дому посмотреть, не пришло ли судно, надо думать, они никогда не попали бы на зимовку.

Макинтош и Макджиллон добрались до зимовки 12 января, а между тем «Нимрод» побывал уже на мысе Ройдс и пошел опять на север искать их. Мёррей отправился на судне и обстоятельства сложились так, что вернулся он домой лишь через десять дней.

«5 января днем мы пили чай. Марстон случайно открыл двери дома, и вдруг видим – у края льда, в каких-нибудь полутора километрах от нас, стоит «Нимрод» – пишет Мёррей в своем отчете о летних работах. – Мы, конечно, сейчас же бросились на судно. Побежали по льду, как пришлось, кто в сапогах, кто в туфлях, с единственной мыслью – получить письма из дому. Разочарование было потрясающее. Не успели мы поздороваться на «Нимроде» со старыми друзьями, как нас спрашивают: «А Макинтош добрался до вас?» С ужасом мы узнали, что он и его спутник еще за два дня до того оставили судно в 48?км к северу от мыса Ройдс, чтобы пробраться по льду, покрывавшему залив, и доставить нам письма как можно раньше. За несколько дней перед этим мы видели в заливе на горизонте широкую полосу воды, а теперь эта полоса только что заполнилась отдельными плавающими льдинами.

Таким образом, не получив писем из дому, мы имели все основания думать, что наши друзья заплатили жизнью за стремление поскорее доставить их нам. Было ясно, что они попали на большую плавучую льдину и теперь было мало шансов снова увидеть их. 7 января «Нимрод» отошел от мыса Ройдс, чтобы искать пропавших товарищей; мы надеялись, что они добрались до мыса Берд. Но через несколько часов судно попало в плавучий лед, быстро двигавшийся к югу вдоль берега острова Росса. Около бухты Подковы «Нимрод» едва не был приперт к самому берегу, и лишь с большими усилиями ему удалось отойти от материка. Лед все же плотно окружил судно, и с 7 по 15 января «Нимрод» оставался в скованном положении, имея возможность самостоятельно продвигаться под парами лишь в течение нескольких часов первых двух дней. Он был совершенно зажат и двигался вместе с плавучим льдом. Сперва его несло к западной стороне пролива, затем – на север.

12 января судно оказалось прочно вмерзшим в лед и, пожалуй, могло даже зазимовать в нем. Однако во второй половине дня вследствие внезапного давления весь лед вокруг «Нимрода» насколько хватал глаз вдруг пришел в движение. Огромные льдины толщиной в 2–2,5 метра стали нагромождаться одна на другую, образуя с обеих сторон судна торос. К счастью, судно не было повреждено, и примерно через час давление прекратилось. Утром 15 января еще не было никаких признаков ослабления льда, но вскоре после полудня Харборд с бочки на мачте увидел неподалеку от судна в восточной стороне обширные полыньи. Были подняты пары. Через несколько часов мы выбрались из нашего плена и попали на широкое пространство, покрытое лишь тонким льдом, который судно легко могло ломать. Затем показалась и совсем свободная ото льда вода. Вскоре после полуночи мы были уже на чистой воде, обнаружив, что находимся недалеко от ледяного барьера Норденшёльда.

Интересно, что разошедшийся лед долго обманывал нас. Несколько часов нам казалось, будто бы чистая голубая вода находится впереди всего в 2–3 километрах. Мы пробивались часами, а она все не приближалась. Мы потеряли уверенность в ее действительном существовании, пока не оказались в нескольких сотнях метров от кромки льда. Все это время, пока судно сидело во льдах, нас чрезвычайно беспокоила участь Макинтоша. Вернее, мы не сомневались в его гибели, но были лишены возможности что-либо сделать. После полудня 16 января, в тот день, когда мы освободились от льда, «Нимрод» прошел мимо острова Бофорт и, пробившись через очень редкий лед, приблизился к той части берега, где имелась еще некоторая возможность отыскать потерянных товарищей.

На конце полоски берега, упиравшейся в совершенно безнадежные утесы, мы заметили маленькое зеленоватое пятнышко. В подзорную трубу мы разглядели покинутый лагерь Макинтоша, изорванную в клочья палатку и разбросанное вокруг походное снаряжение. На берег была послана шлюпка под командой Дэвиса. Моряки нашли мешок с письмами и записку Макинтоша, приколотую к палатке, в которой он сообщал о своей рискованной попытке перебраться через горы; записка была написана около недели назад. Зная коварный характер долины между горой Берд и Эребусом, сплошь заполненной льдом с ужасными трещинами, мы сомневались в удачном исходе этой отчаянной попытки. Покрытый трещинами склон простирается до самой вершины горы Берд и чрезвычайно круто спускается в сторону Эребуса. Когда около полуночи мы достигли мыса Ройдс, на берег вышли встретить судно лишь два человека, но… один из пришедших был товарищ Макинтоша во всех его приключениях. Мы с радостью узнали, что все окончилось благополучно».

В это время была отправлена партия устроить склад провизии для Южной партии около Минна-Блаф. Чтобы все было готово к тому моменту, когда воротятся обе партии, команда «Нимрода» занялась погрузкой на судно геологических и зоологических коллекций, собранных экспедицией и находившихся в доме.

Затем последовало несколько недель ожидания и полной неизвестности относительно того, что сталось с теми, кто находился в пути.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.