Это было над Камой крылатою

Это было над Камой крылатою

Это было над Камой крылатою,

сине-черною, именно там,

где беззубую песню бесплатную

пушкинистам кричал Мандельштам.

Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре

выбивает окно кулаком

(как Григорьев, гуляющий в таборе)

и на стеклах стоит босиком.

Долго по полу кровь разливается.

Долго капает кровь с кулака.

А в отверстие небо врывается,

и лежат на башке облака.

Борис Рыжий. «Так гранит покрывается наледью…»

Однажды Александр Семенович Кушнер пригласил к себе домой Бориса Рыжего поговорить о премии «Северная Пальмира». В то время Борис гостил у поэта Михаила Окуня. Борис уехал, а через несколько часов в квартире Михаила раздался звонок. Звонил Александр Семенович: «Миша, это вы курируете Бориса Рыжего? Приезжайте, пожалуйста, за ним». Оказалось, Борис выпил по дороге и в квартире Кушнера его развезло, да так, что пришлось вызывать подмогу. На зов попавшего в затруднительное положение интеллигента Кушнера Михаил явился вместе с Олегом Дозморовым, другом Бориса, они и забрали требующего продолжения банкета Рыжего.

«Северную Пальмиру» Борису все-таки присудили. Но получал ее 6 июня 2001 года, в день рождения А.С. Пушкина, уже его отец. Это была вторая награда поэта Рыжего. Первую – «Антибукер», номинация «Незнакомка» – в 1999-м он получил за публикацию подборки стихов в «Знамени».

Будучи в Питере, Борис Рыжий снял номер в гостинице, но там даже не ночевал, все время пропадая у друзей. Как-то раз около разливухи зацепил пожилого бомжа-попрошайку, позвал ехать с собой. Неужели не нашел более благодарного слушателя для своих стихов? Бомж полез в маршрутку, народ внутри шарахнулся.

– Только обратно его не привози! – напутствовал Бориса Михаил.

Для чего Рыжему понадобился нищеброд, осталось тайной. Михаил Окунь пишет, что встречал потом того бомжа, но побритого и просветленного. Был ли в этом «просветлении» повинен Борис или тому существовали иные причины, не выяснялось.

Вообще 2001 год, по мнению искусствоведов, был благоприятнейшим для Бориса – официальное признание, друзья, стихи, ожидание обещанной премии. Но Рыжий вместо всего этого… тихо повесился у себя на балконе, не ожидая оваций и не собираясь выходить на последний поклон.

Многие сравнивают Бориса Рыжего с Сергеем Есениным. На одном из портретов они даже внешне похожи. Говорят, он предсказывал свою смерть. Но кто в юности не зовет смерть?

Мне видится, что он скорее похож на Артюра Рембо. Рембо – первая половина жизни – гениальный поэт, вторая – гениальная жизнь, похожая на яркую поэму, всепронизывающие, всепроникающие строки. Воплощенная поэзия. Только у Бориса Рыжего была всего одна половинка этой жизни Рембо. Двадцать семь лет (возраст Лермонтова) – не возраст вообще. Впрочем, много это или мало, судить тому, кто приговорен жить без кожи, исторгая из себя стихи. Двадцать семь лет – слишком мало для тех, кто любит стихи Рыжего и, должно быть, слишком много для него самого. Ведь глядя на мытарства поэта, окружающие видят верхушку айсберга – молодость, приятная внешность, квартира, жена, ребенок, еще нестарые, готовые помогать родители, признание – чего же не хватало? Алкоголь, наркомания – а там в глубине… Откуда нам знать, чем живет поэт на самом деле? Что его губит? Отчего один пускается в бродяжничество, а другой лезет в петлю. Мы ничего не знаем о душе другого человека. И даже стихи, пришедшие из сокровенных его глубин, не раскрывают тайны.