«Сейчас уже слишком поздно»
«Сейчас уже слишком поздно»
Строго говоря, в Бад Наухайме должен был состояться съезд Общества немецких естествоиспытателей и врачей. Это старейшее объединение немецких ученых разных специальностей было создано в 1822 году. Многие сообщества по отдельным научным дисциплинам – математическое, физическое и др. – существовали поначалу как секции этого большого Общества. И даже выделившись в самостоятельные объединения, они по традиции продолжали проводить свои съезды совместно со своей «материнской организацией».
Поначалу съезд 1920 года – первый после недавно закончившейся мировой войны – планировался во Франкфурте на Майне, но из-за опасения беспорядков и демонстраций было решено перенести его «на природу», в небольшой курортный городок Бад Наухайм. Доклады о теории относительности в рамках совместного заседания Немецкого физического и Немецкого математического обществ были запланированы на 23 и 24 сентября. Вот тогда-то и состоялась давно ожидаемая очная дискуссия между Ленардом и Эйнштейном. О предстоящей дискуссии Эйнштейн объявил в статье в «Берлинер Тагеблатт» 27 августа 1920 года и пригласил туда «каждого, кто осмелится выступить перед научным форумом, изложить свои возражения» [F?lsing, 1995 S. 26].
Современники оставили весьма противоречивые отчеты об этих заседаниях. Герман Вейль, например, писал о драматическом словесном поединке, а Пауль Эренфест описывал научное противостояние как вполне вежливое, в ходе которого стороны оставались строго в рамках обсуждаемой темы. Макс Борн отмечал антисемитские атаки Ленарда против Эйнштейна:
«Часто упоминаемое большое собрание Общества немецких естествоиспытателей и врачей состоялось в сентябре 1920 года в Наухайме. Там и случилось злополучное столкновение между Эйнштейном и его противниками, чьи мотивы ни в коем случае нельзя назвать чисто научными, так как они были сильно смешаны с антисемитскими чувствами» [Born, 1969 S. 60].
Макс Планк
Все время, пока длился съезд Общества, Эйнштейн жил у Борнов во Франкфурте. Вместе с Максом они каждое утро ехали поездом в Бад Наухайм, а вечером возвращались назад. У друзей было время обсудить все происходящее на заседаниях. Борн вспоминает:
«В секции физики Филипп Ленард допускал острые и злые выпады против Эйнштейна с неприкрытым антисемитским подтекстом. Эйнштейн позволил вовлечь себя в острую полемику, и я припоминаю, что я ему подыгрывал» [Born, 1969 S. 60].
Мне представляется, что память немного подвела Макса Борна: выпады Ленарда против Эйнштейна стали антисемитскими двумя годами позже и продолжались далее до самой смерти гейдельбергского профессора. Во время же съезда в Бад Наухайме его выступления хоть и были резкими и эмоциональными – обида на злосчастную статью в «Берлинер Тагеблатт» давала себя знать, – но оставались в рамках обсуждения физических проблем, а не личности и национальности оппонента. Ни одна из публикаций о заседаниях в Бад Наухайме ничего не говорит о том, что Ленард в научном споре лично оскорбил Эйнштейна. Как отмечает биограф Эйнштейна Фёльзинг, «не только Эйнштейн, но и Ленард вели себя на подиуме так, будто никакой статьи в „Берлинер Тагеблатт“ никогда не было» [F?lsing, 1995].
Председателем на заседании, посвященном теории относительности в Наухайме, был Макс Планк. Он делал все, чтобы исключить выход дискуссий за принятые научные рамки. На всякий случай даже пригласили в зал полицейских, дежуривших у дверей.
Откровенно антисемитские атаки можно было ожидать от Вайланда и его сподвижников, которые прибыли в Бад Наухайм с нескрываемым желанием досадить Эйнштейну. Группа Вайланда была хорошо организована. Как минимум одному известному физику, Феликсу Эренхафту[52] из Вены, были предложены деньги за то, чтобы он примкнул к противникам общей теории относительности [Beyerchen, 1982 стр. 128]. Во время выступлений Эйнштейна группа Вайланда всячески стремилась ему помешать, шумела, выкрикивала оскорбления. В своих воспоминаниях Эренхафт пишет:
«Очевидно, это были организованные акции, чтобы помешать выступающему. Тогда вмешивался Планк и был бледен, как мел, когда повышал голос и призывал нарушителей порядка к спокойствию» [Beyerchen, 1982 стр. 128].
Альберт Эйнштейн
Имеется два официальных отчета о заседании Немецкого физического общества в Бад Наухайме. Один подготовил Герман Вейль для «Ежегодника» Немецкого математического общества, другой был опубликован в «Физическом журнале». Ни в одном из них нет и упоминаний об антисемитских нотках в выступлениях участников. Ничего не говорится об этом и в публикациях в берлинских газетах «Форвертс» («Vorw?rts») и «Берлинер Тагеблатт», появившихся после завершения дискуссий. Противник Эйнштейна физик Герке цитирует в своей книге «Массовый гипноз теории относительности» отрывок из «Кёльнской газеты» («K?lnische Zeitung») от 30 сентября:
«Особое впечатление произвел обмен мнениями между Эйнштейном и знаменитым гейдельбергским физиком Ленардом. <…> Добиться какого-то согласия между Ленардом и Эйнштейном не удалось, и после того, как некоторые высказались "за" (например, проф. Борн) и "против" (проф. Палагий, Будапешт) теории относительности, дальнейшая дискуссия была остановлена, так как председательствующий на заседании знаменитый физик Планк из Берлина заметил, что теория относительности, к сожалению, не может пока еще продлить отведенное для заседания абсолютное время с девяти до часу» [Goenner, 2005 стр. 186].
Наиболее убедительным свидетельством того, что Ленард не пытался обыграть еврейское происхождение Эйнштейна, являются записи самого Филиппа, сделанные в разные периоды его жизни.
Сразу после съезда Общества немецких естествоиспытателей и врачей Ленард подготовил к печати третье издание упомянутой выше брошюры «Принцип относительности, эфир, гравитация», в которую внес примечание, озаглавленное так: «Дополнение, касающееся дискуссий в Бад Наухайме о принципе относительности» [Lenard, 1921 S. 37, Fu?note 1]. Тон этого комментария был острее, чем в предыдущих работах, но в нем не было ни одного антисемитского высказывания и каких-либо политических ярлыков. Все оставалось в рамках корректного научного обсуждения.
Совсем иначе выглядит эта же работа, появившаяся в четвертом томе собрания сочинений Ленарда, вышедшем в 1938 году. Там оказалось такое примечание автора:
«Я рассматривал тогда еврея как нормального арийского человека и соответственно с ним обращался, и это было ошибкой (даже в специальных вопросах). Такова была моя точка зрения в то время (работа Гюнтера о расовой теории[53] появилась только в 1922 году). Но даже если бы расовая теория в то время была уже известна, то все равно бы в профессорском собрании ничего не изменилось, так как господа даже сегодня (1938) еще слепы. Председателем во время дискуссии был Планк; ей предшествовали три утомительных доклада в пользу Эйнштейна» [Sch?nbeck, 2000 стр. 30].
Филипп Ленард
Из этого замечания можно сделать вывод, что только с 1922 года в своих публичных выступлениях Ленард стал обращать внимание на национальность оппонента. С этого времени антисемитская риторика вошла в его оборот. В Бад Наухайме ее еще не было. Хотя поворот к националистическим группировкам наметился раньше.
В своих воспоминаниях Ленард писал, что, пытаясь разобраться в причинах поражения, он начал читать речи Антона Дрекслера[54] и Адольфа Гитлера, которые печатались в газете «Мюнхенер Беобахтер». С благодарностью вспоминал Ленард о четырехчасовом выступлении Гитлера 24 февраля 1920 года в Мюнхене, на котором будущий диктатор озвучил программу из 25 пунктов национал-социалистической немецкой рабочей партии. Пятидесятивосьмилетний профессор из Гейдельберга, по его словам, наконец, понял, чем его так раздражали «участившиеся наглые выступления еврея Эйнштейна с его "теорией", противоречащей всем естественно-научным достижениям прошлого» [Schirrmacher, 2010 стр. 158]. Однако до 1922 года у Ленарда не было оснований использовать антисемитские клише в рамках научного диспута. Книга Ганса Гюнтера такие основания ему дала.
В этой книге Филипп нашел, как ему казалось, простое решение терзавших его проблем: во всех бедах Германии виноваты евреи, представляющие собой враждебную человечеству расу. В соблазн подобных «легких» решений легко впадают слабые, не уверенные в себе и обиженные на судьбу люди. После 1922 года нобелевский лауреат быстро стал убежденным антисемитом, преданным сторонником Гитлера, хотя в партию своего кумира он долгое время не вступал.
Но вернемся в Бад Наухайм. По существу научная дискуссия там не содержала ничего принципиально нового, по сравнению с уже опубликованными доводами обеих сторон. Ленард настаивал на необходимости эфира, без которого физика теряет свою наглядность и выходит из подчинения здравому смыслу. Теория, которая не может на простые вопросы дать ответы, использующие простые понятия, он считал неудовлетворительной. Кроме того, Ленард отказывал принципу относительности во всеобщности, считая его верным только для отдельных частных случаев, когда сила пропорциональна массе. Эйнштейн, который не выступал с докладом, но был активен в дискуссиях, убедительно опровергал все возражения Ленарда. Насчет наглядности автор теории относительности тогда заметил, что совсем не очевидно, что считать наглядным, а что нет, и добавил: «Я думаю, что физика строится больше на понятиях, а не на наглядности. Как пример изменяющегося отношения к наглядности я вспоминаю мнения о наглядности механики Галилея в различные времена» [F?lsing, 1995 S. 527].
В целом, подавляющее большинство присутствующих физиков оказались на стороне Эйнштейна. Ленард чувствовал себя непонятым и одиноким. В уже упомянутом «Дополнении, касающемся дискуссий в Бад Наухайме о принципе относительности» он писал: «Ликвидация эфира была объявлена как достигнутый результат на общем собрании при открытии заседания. Не смешно. Я не знаю, было бы все иначе, если бы объявили о ликвидации воздуха» [Lenard, 1921 S. 37, Fu?note 1].
После того, как Планк объявил дискуссию закончившейся, многие физики попытались успокоить Ленарда и сгладить его конфликт с Эйнштейном. Как вспоминал Филипп в конце жизни, Вальтер Нернст особенно старался убедить его, что «Nos amis sont vos amis».[55] Макс фон Лауэ тоже сделал попытку погасить ссору, заявив: «Эйнштейн же – просто ребенок». На что Ленард жестко возразил: «Дети не пишут статьи в „Берлинер Тагеблатт“!»
Макс фон Лауэ
Видя, что усилия коллег не приносят успеха, Эйнштейн сам догнал Ленарда в гардеробе и попросил прощения. На что обиженный профессор только бросил: «Сейчас это уже слишком поздно» [Sch?nbeck, 2000 стр. 31].
После этой сцены оба физика покинули зал заседаний и порознь отправились на вокзал. Герке, который не успел даже попрощаться со своим кумиром, бросился за ними и тоже поспешил на вокзал, но опоздал: поезд на Франкфурт уже отходил от перрона. Через несколько дней в письме Ленарду Герке рассказал, что в окне одного купе он увидел Эйнштейна, и тот его тоже узнал.
Помирить Ленарда с Эйнштейном не было никакой возможности. Правда, Альберт сделал последнюю попытку и выполнил требование Ленарда о публичном извинении. В литературе, посвященной событиям в Бад Наухайме, на этот факт не часто обращают внимания (см., например, [Beyerchen, 1982]). А между тем, на следующий день после окончания дискуссий по теории относительности, 25 сентября 1920 года в той самой газете «Берлинер Тагеблатт», где была опубликована статья Эйнштейна против Вайланда и Ленарда, появилось следующая заметка:
«От профессоров Ф. Химштедта[56] (Фрайбург) и М. Планка (Берлин) к нам из Бад Наухайма поступило для публикации следующее заявление: в „Берлинер Тагеблатт“ от 27 августа была опубликована заметка господина профессора Эйнштейна под названием „Мой ответ антирелятивистскому предприятию“ как защита от „Общества немецких естествоиспытателей в поддержку чистой науки“, на первом собрании которого, как известно, господин Вайланд зло нападал лично на него. В этой же заметке он также упоминал господина профессора Ленарда, который, наряду с другими физиками, был внесен в список докладчиков. Недавнее заседание естествоиспытателей в Бад Наухайме дало нам возможность установить, что господин Ленард был включен в список помимо его воли. На основании этого господин Эйнштейн уполномочил нас сообщить о его крайнем сожалении, что он в своей заметке не удержался от обвинений, направленных против глубоко им уважаемого коллеги господина Ленарда [Sch?nbeck, 2000 стр. 31]».
Это запоздалое извинение уже ничего не смогло изменить.
На дверях кабинета Ленард повесил рукописное объявление: «Членам так называемого Немецкого физического общества вход воспрещен». Сам он из этого общества демонстративно вышел.
Альберт Эйнштейн был крайне раздосадован тем, как он вел себя в Бад Наухайме.
Записка на двери кабинета Ленарда
Спустя месяц после съезда Немецких естествоиспытателей и врачей в открытке, отправленной из Голландии Максу Борну, великий физик признавался:
«Все, что меня ожидает, я переживу как безучастный зритель и не позволю втянуть себя в скандал, как в Наухайме. Непостижимо, что я из-за дурного общества так основательно потерял чувство юмора» [Born, 1969 S. 67].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.