Пятница, 30 декабря

Пятница, 30 декабря

Во время моей последней химии Шанталь сидит рядом со мной. Это как в “Сексе в большом городе” – в серии, когда они едят мороженое, пока Саманта на процедуре. Только мы едим не мороженое, а печенье.

Она вошла через десять минут после начала сеанса, и сейчас, полтора часа спустя, она все еще здесь. Думаю, мы действительно нашли друг друга, и неважно, чем мы делимся – бутылкой вина или пакетом с химией. Мы видим во всем этом нечто забавное. Шанталь предпочитает делать свои больничные дела в одиночку, без лишних эмоций. Ее семья живет во Франции, так что давления со стороны она почти не испытывает. Она говорит мне, что на следующей неделе ей должны сделать сканирование. Я спрашиваю, идет ли с ней кто-нибудь.

– Ты? – спрашивает она радостно.

– Конечно.

Да, у нас рак, и это отстой, но жизнь продолжается. Даже для Шанталь, которой полгода назад сказали, что ее болезнь развивается, а не проходит. Я спрашиваю ее, думала ли она уже о похоронах.

– Кремация.

Гнить под землей ее не привлекает.

– А что насчет тебя?

– Обычные похороны. Я думаю о тех, кого оставляю. Могу понять, как можно хотеть быть сожженной и развеянной по ветру, но моей семье нужно знать, где я. Правда, кладбище Zorgvlied мало похоже на дом, не так ли? Ты, кстати, уже выбрала?

– Что, урну? Нет, пока нет. Почему бы тебе об этом не позаботиться? Я тогда подберу что-нибудь для тебя, если понадобится.

Мы смеемся над тем, что я буду руководить ее похоронами, а она – моими. Мы ждем одного и того же, только вот она хочет диджея Тиесто, а я – The Rolling Stones.

– Должна выйти отличная вечеринка, – говорит она.

Гробы мы с Шанталь обсуждаем с той же легкостью, что и ее новые туфли и идеи пополнения гардероба, найденные в Elle. Что касается мужчин, то тут мы можем поделиться друг с другом всем. Мы обе знаем, каково это – после трех дней в кровати или под капельницей отчаянно хотеть пойти домой с парнем – никаких отношений, никаких обязательств.

“Раковые сучки” – так называет нас Шанталь. Раковая сучка, которая все еще проводит ночи в клубах, а утром просыпается с убийственным похмельем. “Сейчас похмелья становятся все тяжелее”, – говорит она.

Большую часть этого я оставила позади. Регулярные похмелья не вписываются в мой стиль жизни. Последнее время я хожу на медитации и терапию, пробую все, что могло бы помочь мне сдержать болезнь. Я не хочу делать вид, что опасности больше не существует. Но, если выбирать из нас двоих, вы бы скорее поставили на меня, чем на нее. Вот почему Шанталь так жаждет впихнуть в свою жизнь как можно больше вечеринок.

– Покойся с миром, – говорит она, отправляясь в магазин за продуктами.

– Удачных похорон, – отвечаю я.

Когда я думаю о смерти, которая кажется мне просто тьмой или, может, энергетическим полем, Шанталь успокаивает меня так же, как Марко и Оскар. Шансы на то, что я умру раньше нее, почти равны нулю, какой бы энергичной и здоровой она ни казалась. Это очень эгоистично, но так здорово знать, что в этой беспроглядной тьме у меня будет еще один друг.

Черт. Ей, должно быть, одиноко.