8.2. Жолио-Кюри

8.2. Жолио-Кюри

31 мая у нас была встреча с Франсисом Перреном – верховным комиссаром по атомной энергии Франции. Павловский написал ему письмо. Перрен прочел его и сказал, что мне лучше подойдет атмосфера университета. «Фредерик Жолио-Кюри, – добавил он, – возможно, найдет для тебя место. Если нет, приходи назад, и мы подыщем тебе что-нибудь в научно– исследовательском центре Саклай». Это потрясающе! Что дальше? Завтра утром мы позвоним секретарю Жолио и назначим встречу. Все решится очень скоро. […]

Жолио не смог скрыть своего разочарования, что рекомендательное письмо было адресовано Перрену, а не ему. Он сказал, что они с Павловским были друзьями, когда Мария Кюри руководила институтом. [Тунья перевела мне это позже, потому что я понял не более пяти процентов.] Несколько лет назад Жолио занимал пост верховного комиссара по атомной энергии. Его сняли, потому что он был коммунистом. Возможно, этим объяснялось его разочарование. Но потом он сказал, что это не моя вина, и мы вернулись к цели нашего визита. Он предложил мне новую трехгодичную программу (под названием «третий цикл»), которая могла привести к защите докторской диссертации. […]

Потом они с Туньей больше часа говорили о текущих политических событиях. Жолио курил одну сигарету за другой. Они обсуждали восстание в Венгрии, события в Польше и капитализм. Тунья рассказала ему о моем отце. Жолио сказал, что он знал еще до ХХ съезда партии, что большинство жертв сталинских чисток были честными коммунистами. […]

Кроме того, что он был великим ученым, Жолио занимался активной деятельностью во французской коммунистической партии. Он чувствовал свою ответственность за международное движение за мир (организованное по инициативе Сталина на 19 съезде советской коммунистической партии).

Ссылаясь на коммунистических интеллектуалов на Западе, польский философ Колаковский писал: «Хотя интеллигенция полностью принимала марксизм и коммунизм как универсальную доктрину, она прекрасно сознавала, что Москва руководит коммунистическим движением и что оно подчинено советским политическим целям. […] Психологические мотивы этого добровольного самообмана были разными. Среди них была отчаянная необходимость верить, что кто-то в мире воплотил древнюю мечту об универсальном человеческом братстве. […]».

Ссылаясь на желание интеллигенции «быть на одной стороне баррикад с обездоленными этого мира», Колаковский, возможно, думал о Жолио-Кюри. Будучи лауреатом Нобелевской премии (с 1935 года), Жолио вступил в коммунистическую партию в 1942 году (во время немецкой оккупации). Он верно служил партии до своей смерти в 1958 году. Но это не помешало ему с сочувствием относиться к тому, что Тунья говорила о сталинизме в 1957 году. Я не сомневаюсь, что рациональная сторона Жолио поставила бы его на одну сторону с Горбачевым; он, возможно, поддержал бы все попытки открыто обсуждать и критиковать сталинизм.

Однако, первой реакцией Жолио на откровения Хрущева (на 14 съезде французской коммунистической партии в 1956 году) было обвинение людей, а не доктрины. В то время все были совершенно сбиты с толку. Вот выдержка из некролога, опубликованного в газете Ле Монд от 15 августа 1956 года: «После освобождения Франции и взрыва первой атомной бомбы Жолио-Кюри убедил президента Де Голля создать комиссию по атомной энергии в октябре 1945 года. Де Голль назначил Жолио-Кюри первым верховным комиссаром. В 1948 году комиссия по атомной энергии разработала первый французский атомный реактор. В дополнение к этому Жолио-Кюри убедил правительство построить главный исследовательский ядерный центр в Саклай».

Профессор Цезарь Павловский (в центре) с Фредериком Жолио-Кюри (слева) и Ирэн Жолио-Кюри (справа) в лаборатории варшавского института Радия в 1936 году.