«Свидетель нравственности» г. Жолио-Кюри

«Свидетель нравственности» г. Жолио-Кюри

Заседание начинается с показаний Жолио-Кюри, известного ученого, директора Института атомной энергии, нобелевского лауреата и коммуниста.

Небольшого роста, невзрачный, худой, он начинает с того, что воздает должное «смелости, таланту и честности» редакторов «Лэттр Франсэз». Жолио-Кюри был в России три раза: в 1933, 36 и 45 гг. и «старался книгу Кравченко читать беспристрастно». Он понял, что она неверна особенно тогда, когда узнал, как геройски вели себя резистанты во время немецкой оккупации. Об ужасах лагерей в СССР написано в ней с единственной целью — принести ущерб престижу СССР.

Особенно возмутили ученого главы о Харькове: он сам был в Харькове и видел там среди студентов и профессоров огромный энтузиазм. Все критиковали действительность безбоязненно, указывали на ее слабые стороны. «Когда Кравченко говорит об „обскуратизме“ советов, то это просто смешно», — сказал Жолио-Кюри.

— Я видел в Харькове замечательную школу: в нее посылали учиться всех первых учеников. Это была школа вундеркиндов. Она помещалась в каком-то дворце. Профессора тоже были самые лучшие. Я говорил с учениками…

Председатель: Вы говорите по-русски?

Жолио-Кюри: Нет, но переводчиком был тоже ученик, ему было 13 лет. Он не мог быть подослан нарочно. Он говорил со мной об атомной энергии. Что сталось с этими детьми? — спрашивает Жолио-Кюри. — Это все должны были стать замечательные люди. Но нам с женой неизвестно, где они теперь.

— Книга Кравченко — грязная книга, — продолжает ученый. — Он критикует мелкие недостатки, как, например, недействующие уборные. Сам он из рабочих стал инженером, при царе это было невозможно. Ева Кюри (сестра жены ученого) тоже написала книгу о СССР. Ее книга — беспристрастна. (Следуют длинные цитаты из книги Евы Кюри.) Рацион хлеба был в России во время войны огромным.

Председатель: Но только хлеба!

Жолио-Кюри: Ева Кюри говорила о том, что, благодаря процессам была уничтожена пятая колонна. А теперь Кравченко создает «климат войны». Этот климат похож на то, что мы уже видели в 1938—39 гг. (Ропот в публике.)

После чтения еще нескольких длинных цитат из книги родственницы Жолио-Кюри, ученый кончает свои показания.

Не совсем понятно было, почему был приглашен он сам, а не его свояченица?