Книга – лучший друг голодного человека

Книга – лучший друг голодного человека

Одно маленькое техническое усовершенствование круто изменило мою жизнь, во всяком случае – вечернюю жизнь. Темнело рано, народ соответственно рано ложился спать. Из малюсенькой фарфоровой крышечки заварного чайника с дырочкой в центре и фарфоровой же баночки от какой-то мази я соорудил Индивидуальный Светильник. Это был, наверное, самый экономичный светильник в мире. Развивая мощность в треть свечи, он потреблял ничтожно мало керосина, подсолнечного или конопляного масла, освещая только раскрытую страницу книги. Теперь я побыстрее старался окончить «мирские дела» и устремлялся на свое теплое поднебесье, точнее – «подпотолочье». Через минуту я уже, подобно жителям Амбера, был в иных мирах.

Я добывал книги, где только мог: у своей учительницы Сары Самойловны (она меня тайно снабжала книгами своего хозяина), у друзей и соседей. В школе, увы, библиотеки не было. Читал все, что удалось добыть. Многие книги помню и люблю до сих пор. «Пароль скрещенных антенн» Халифмана, «В людях» Горького, «Борьба за огонь» Рони, «Охотники за микробами» Крюи, «Падение Кимас-озера» Геннадия Фиша. Последняя книга после бегства Сары Самойловны стала моей, и я знал ее почти наизусть, Это рассказ о скрытном рейде по белофинским тылам отряда лыжников. Как я тогда мечтал о лыжах! Названия лыж: длинные узкие хаппавезы, короткие широкие – телемарк, звучали дивной музыкой. Большинство туземных ребят катались на самодельных, но грамотно сделанных лыжах. Мне виделись сны наяву: вот спускается с неба то ли ангел, то ли посланец самого Сталина и вручает мне лыжи… Забегая вперед, годам к 25-ти я с удивлением понял, что самыми моими заветными мечтами были несбыточные мечты о средствах передвижения: лыжи, велосипед (это уже после войны), в институте – мотоцикл, и, наконец – автомобиль! (При этом слышится крик Якубовича, объявляющего суперигру).

Кстати, к следующей зиме лыжи я себе сделал, но кончилось это плачевно. В школе я преступно выломал и украл одну доску из скамейки, разрезал кухонным ножом ее пополам. От канавки вдоль лыж, которая держит направление, и предварительного продольного прогиба пришлось сразу отказаться, как от технически неосуществимых химер. Заостренные концы двух досок я долго кипятил в котле с водой, затем попытался их согнуть. Увы, после освобождения из приспособлений, концы лыж упорно возвращались в первозданное состояние. После пятого цикла: запарка – гнутье – сушка – снятие опор – проверка, – мое изделие не выдержало и приподняло свой нос сантиметра на три над плоскостью земли. Надо бы еще повыше, но терпение кончилось. Для креплений были использованы обрезки старого полушубка, что и стало основной причиной последующих событий. Надев свои скороходы, я бодренько двинулся на огород, покрытый глубоким снегом. По утоптанному двору мои лыжи двигались вполне сносно, и я выбрался на нетронутую целину. Увы, мои лыжи даже на легком насте не держали мой вес и стали погружаться в снег! Я горько пожалел о своей гипертрофированной честности: ведь можно было снять с этой несчастной скамейки не одну, а две доски, и лыжи стали бы вдвое длиннее! А вот недостаток «загнутости» заставлял лыжи все глубже погружаться в снег… И вот при очередном рывке мои размокшие крепления не выдержали и лопнули. Я погрузился почти по шею в снег. Две малоразмерные, но весьма злобные, соседские шавки, до того облаивавшие меня на почтительном расстоянии, немедленно приблизились вплотную с очевидными намерениями съесть мою находящуюся на поверхности лучшую часть. Пока я неподвижно гипнотизировал их взглядом, они оголтело лаяли и скалили мелкие, но частые клыки на расстоянии полуметра. Но как только я делал движение с целью добыть хотя бы одно из моих неудачных спортизделий для самообороны, шавки немедленно приближались вплотную. Я стоял, замерзая, пока не догадался разрядить патовую ситуацию громкими воплями. Сигнал бедствия был услышан владелицей Церберов, и я был спасен физически, испытав морально всю горечь поражения в жизни и спорте, в отличие от героев – лыжников из «Кимас-озера» Геннадия Фиша…

Одна из прочитанных мной тогда книг продолжает до сего времени травмировать моих близких. В «Охотниках за микробами» изобретатель микроскопа Ван Левенгук обнаружил, что его рот кишит микробами, которые погибали после питья горячих напитков. Это был простой и надежный способ «освежить дыхание» – в 1941-м о Stimorol-ах еще не слыхали, – и я начал широко им пользоваться. Постепенно научился пить чай из крутого кипятка, естественно втягивая его, как кашалот планктон, и с теми же примерно звуками. Именно звуки, а не трудно поддающаяся измерениям температура чая, травмируют моих родных. И кто бы мог представить, что виноваты в этом безобразии Поль де Крюи и Ван Левенгук! А может быть, из-за них у меня на восьмом десятке жизни все зубы свои? Тогда они все шатались, десны кровоточили… Действительно, все мы родом из детства, – как заметил кто-то из умных.