Мухи на меду строят радио

Мухи на меду строят радио

Вертолет садится в стороне от палаточного городка вблизи пирса. Мы готовы дальше добираться пешком: палатки недалеко, но нас почему-то сажают на гусеничный трактор. Проезжаем метров сто по раскисшей в лучах солнца дороге. Дальше начинается непонятное. Могучий гусеничный трактор на ровной дороге начинает глохнуть от невыносимой нагрузки. Двигатель постепенно снижает обороты, трактор останавливается. Тракторист выжимает сцепление, движок облегченно начинает тарахтеть бодрее. Сцепение вновь включается, трактор продвигается на полметра и опять бессильно начинает глохнуть, пока тракторист не выжмет сцепление. Такими рывками продвигаемся оставшуюся сотню метров до палаток. Смотрю из кабины на дорогу. Сероватая, хорошо размешанная глина на дороге едва достает трактору до трети высоты гусениц. Я знаю мощь С-80: он может тянуть тяжелый груз, почти погрузившись в грунт. Здесь же – трактор не может продвинуть сам себя на ровной дороге.

Рывками минут через 10 добираемся до палаток. Высаживаемся из трактора на деревянную платформу. От нее деревянные тротуары ведут к палаткам. Люди передвигаются только по этим тротуарам. Позже мы узнаем, что солнечной ночью один из офицеров, по пути из туалета оступился. Он так и простоял, увязший в неглубокой глине, пока его не вытащили проснувшиеся солдаты. Нас сразу предупреждают: ходите только по деревянным тротуарам, если не хотите испытать чувства мухи, неосторожно усевшейся на мед.

Нет сомнения, люди, которые выбирали место под приемно-передающий радиоцентр и палаточный городок, делали это в морозную погоду, исходя только из чисто технических соображений по радиоустройствам. Разве можно было предположить, что оттаявшая Арктика способна выдать такой «суффикс»?

Нахожу Сашу Фролкина: он виновато разводит руками. Пытался, дескать, – не получается, извини, дружище, за беспокойство. Идем на основной объект. Радиоцентр – невысокое, но большое по площади, бревенчатое здание. Оно должно быть обваловано землей и превратиться в холм. Выводы кабелей проходят по стальным горизонтальным трубам через толщу холма. Здание было наполовину обваловано серой глиной. Эту глину раньше как муравьи доставляли наверх в корзинах сотни солдат-строителей, затем все было остановлено. Глиняный холм начал незаметно, но неотвратимо, растекаться. Кабельные вводы, оканчивающиеся большими фланцами в помещении, сила сползающей глины шутя вырывала вместе с фланцами из толстых бревенчатых стен…

Первая 30-ти метровая радиомачта расположена рядом со зданием. Видны следы бесплодных усилий по подъему: в глине лежит падающая стрела из толстых бревен. Стрелу нужно поставить в вертикальное положение, чтобы она, «падая», могла поднять радиомачту. Фролкин рассказывает, что целая рота солдат не смогла поднять именно падающую стрелу. А поднимали ее по технологии бурлаков: тянули за веревки вручную. Потом еле выдернули из липкой грязи самих тянульщиков… Да, такой хоккей нам не нужен: тянуть надо трактором. И стрелу надо полегче и повыше.

Моя главная забота – из чего изготовить стрелу? На Д-8 есть только тоненькие водопроводные трубочки и больше ничего металлического. Часа через четыре у меня готов проект 8-ми метровой стрелы из этих трубочек. Она получается ажурной, но страшно трудоемкой: жесткости недостаточно, и придется сваривать пространственную ферму из сотни элементов. А их придется отрезать и подгонять вручную, затем сваривать. Если стрела не будет прямой, то она потеряет устойчивость и согнется при сжатии. Объясняю эти премудрости ребятам, и начинаем готовиться к работам. Не пропадать же нам в этом липком болоте…

Приходит гонец. Говорит, что к пирсу пришел бот, и на нем лежит какая-то непонятная железяка. Может быть, это для нас? Еду на пирс: нам очень нужны любые «железяки» в этом царстве тяжелых бревен и тоненьких трубочек.

Бог все же есть! На пирсе лежит падающая стрела из двух труб, соединенных фланцем. Все на ней есть, что надо: и опора с шарниром, и кольцо для тросов на вершине! Стрела тяжеловата, но она может разбираться на две части. Зато прочность и жесткость – выше всяких похвал. Не веря глазам своим, загружаем трубу на трактор и рывками «несемся» обратно.

(Позже я узнал, что драгоценный и своевременный подарок нам сделал по просьбе Чернопятова Боря Лысенко, ставший к тому времени командиром Североморской группы. А Чернопятова об этом попросил Френкель: он еще на ледоколе понял, что поднимать мачты будет не Фролкин, а я).

Через часа четыре напряженной работы первая мачта к подъему готова. Отпускаю ребят на подоспевший ужин. Погода тихая, в 22 часа начнем подъем. Ветра нет, солнце светит, лишние зрители будут спать. Майор Ступин, интеллигентный и по нашим меркам – пожилой, курирующий объект от ГВМСУ, советует мне отдохнуть до утра, но ни мне, ни моим ребятам уже не терпится.

В 22 часа все на местах. Лучший тракторист – наш. Я очень жалею, что не взял с собой Сашу Зырянова, и тщательно инструктирую «лучшего».

Деревянная 30-ти метровая мачта – серьезное, но весьма хлипкое сооружение. Она состоит из 5-ти толстых бревен, соединенных врезками встык. Врезки усилены стальными обручами-стяжками, к которым крепятся также 4 яруса оттяжек – «на все четыре стороны». Тросы оттяжек не сплошные: они разбиты на коротенькие участки весьма нежными «орешковыми» изоляторами из белого фарфора. Длинный «хлыст» мачты даже в лежачем положении оказывается очень гибким. На него заведены четыре яруса – всего 16 – довольно тяжелых оттяжек, но использовать их для подъема я не имею права, чтобы не повредить изоляторы.

Падающая стрела собрана прямо на лежачей мачте. Трактор натягивает трос, и стрела поднимается вокруг шарнира, закрепленного на мачте. Когда угол подъема достигает около 800, натягиваются тросы крепления стрелы к мачте. Собственно, трос всего один. Он свободно «гуляет» через кольцо на вершине стрелы. Мачта приподнимается с изгибами. Опускаем мачту и смещаем точки крепления троса. Теперь мачта уравновешена. Даю трактору команду на движение – подъем мачты. Одновременно поднимается паутина оттяжек. Подняли мачту уже градусов на 45. Вдруг она начинает трещать. Я останавливаю трактор: вершина мачты загнулась к земле. Ее отгибают почему-то туго натянувшиеся боковые ярусы оттяжек.

– Опускай! Майнай! Мачту сломаем! – кричит не своим голосом Ступин.

– Тихо! – приказываю я вышестоящему майору. – Не мешать!

Я уважаю Юрия Николаевича Ступина, и только поэтому задерживаю в себе более «конкретные» выражения. Майор удивленно замолкает и лезет в карман за валидолом. Мои ребята молча ожидают решения. Я уже понял, почему оттяжки согнули мачту: якоря боковых оттяжек ниже оси подъема мачты, что сначала было незаметно. По моему сигналу у каждого якоря стают по два матроса.

– Ослабить талреп верхнего яруса, – показываю справа. Цопа вращает талреп, и вершина мачты немного выпрямляется, но уходит в сторону.

– Житков, теперь – ты.

Мачта разгибается на глазах.

– Оба ослабьте набитые оттяжки на всех ярусах. Дайте слабину.

Ребята уже «усекли» свой маневр. Мачта опять становится прямой. Командую подъем. Мачта взмывает в небо. Стоит почти вертикально. Теперь – точная регулировка оттяжками, крепление оттяжек со стороны трактора, демонтаж стрелы. Кравцов, снимавший стрелу, влезает в глину и не может выбраться. Цопа бросает ему конец тросика, который через блочок на вершине мачты потом будет поднимать антенну. Натягивая другой конец тросика втроем, Кравцова выдергивают из липучки и подвешивают на высоте. Это уже кино и всеобщая ржачка, реакция после «напряженки» подъема. Ступин, поглаживая левую сторону груди, смеется вместе со всеми:

– Ну, слава Богу, все обошлось хорошо… А ты крут! – осуждающе говорит он мне.

– Извините, Юрий Николаевич! Подъем при многовластии, – как дитё у семи нянек. Может и без глаза остаться. Или – без двух, если повезет…

– Пожалуй, ты прав. Такую дуру подняли! Молодцы! Ну, – пошли отдыхать…

– Какой отдых, Юрий Николаевич, мы только начали работать. Теперь дело пойдет быстрее: мы уже знаем, чего бояться.

Ступин уходит на отдых один. До шести утра мы поднимаем еще три мачты. После завтрака спим четыре часа до обеда.

К следующему утру стоят уже все тридцатиметровые мачты и несколько поменьше высотой. Их мы «дергаем» половиной стрелы. Еще одна «продленка», и все три десятка радиомачт на Д-8 смотрят в небо, готовые принять нагрузку антенн.

На вертолете возвращаемся на Д-1. Нашей группы уже нет: Козлов вывез ее в Белушку, или «на точку Б». Будем догонять!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.