Пришествие четырех колес

Пришествие четырех колес

Автомобиль – роскошь, которая иногда бывает и средством передвижения.

(Из собственных наблюдений)

Мой мичман Шабанин владеет автомобилем «Москвич 401», а мечтает сесть на «Волгу». Для осуществления этой мечты нужна такая уйма денег, что мечта кажется нереальной. Однако Макарий Михайлович с неукротимой энергией и настойчивостью работает в этом направлении. В Котово с ним живут жена Тоня и дочка, которые ему просто не могут не помогать. Он их посадил на голодный паек во всем – от харчей до одежды. Тоня – неплохая портниха, дома она может заработать больше, чем на производстве. Так вот ММ и держит ее дома для этой работы, а все средства идут в копилку «мечты». Дисциплина в его семействе – прямо железная, всякое свободомыслие подавляется на корню, все нацелено на результат, все силы – на копилку. Но самый существенный вклад в эту копилку должен внести «Москвич».

«Это было в те далекие времена, когда…», – так начинается фильм «Фанфан Тюльпан». Все наши действия современному человеку будут непонятны, пока не раскрыто это самое «когда». После денежной реформы 1947 года в продаже в СССР впервые появились автомобили! «Москвич» стоил около 9 тысяч рублей, «Победа» – 15 тысяч, ЗИМ – 40 тысяч рублей. Это были настолько огромные деньжищи, что все с уважением осматривали автомашины примерно так, как в Эрмитаже смотрят на большую, очень красивую, но неприменимую в быту вазу из малахита. Покупателей автомобилей народ воспринимал как богатых, но эксцентричных марсиан. Конечно, есть подпольные миллионеры, но для них такая «засветка» смерти подобна…

Потихоньку обстановка меняется: машинами обзаводятся все больше людей. Денег стает много, они накапливаются на книжках и в чулках, образуя «отложенный спрос»: стоящих товаров-то не было. Но дело, наверное, не столько даже в деньгах, сколько в преодолении предрассудков. Лед тронулся, и через короткое время автомобиль стал страшным дефицитом. В магазинах, торговавшими автомобилями, периодически устраивали записи в очередь, когда народ по несколько суток стоял в очередях, чтобы получить пяти-шестизначный «номер надежды». Это была очень далекая надежда, поскольку поступления машин были мизерными. Позже, когда начал работать ВАЗ, машин стало больше, но они распределялись по крупным организациям, которые создавали уже свои очереди и приоритеты…

Тогда же купить легально машину по номинальной цене стало вообще невозможно, из-за чего резко возросли цены на подержанные машины, причем, они продолжали непрерывно повышаться. Купивший новую машину мог ездить на ней несколько лет, затем – продать вдвое дороже.

Вот такая была обстановка, когда Шабанин в шутку предложил мне купить у него машину «Москвич 401» за 15 тысяч рублей. Сначала я только хмыкнул: откуда я мог взять такие деньжищи… Постепенно мной начала овладевать идея: а может быть, в самом деле? Все-таки, автомобили – моя вторая, военная, профессия. На чем я только не ездил в колхозе, затем на Новой Земле. Да и здесь все большие грузовики в зону я заводил сам: водителей туда не пускала охрана на КПП. И мои права, полученные в институте – действующие! А еще – голубая мечта!

Свои мысли и сомнения я высказал любимой жене. Пока рассказывал, кое-что осознал и сам с большим удивлением. Оказалось, что все мои, самые заветные и несбывшиеся мечты были о транспортных средствах! В войну в Казахстане – как я мечтал иметь лыжи! Мне снилось, что приходит порученец Сталина и вручает мне настоящие, хорошо загнутые лыжи. Не сбылось. После войны, когда избранные катались на велосипедах, – как мне нужен был этот велосипед! И здесь – не получилось: недоступно было мне это чудо техники. Во время учебы в институте мне совершенно необходим был мотоцикл. Такой, какой был у Владьки Крыськова – ИЖ-49, чтобы быть свободным как муха и летать на нем в Брацлав и Деребчин! Опять – ничего не получилось. И вот теперь – автомобиль. Жизнь пройдет напрасно, если и это не сбудется… Может быть – мотоцикл с коляской: он дешевле?

«Она меня за муки полюбила», – Эмма становится стойкой сторонницей автомобиля, лишь бы я был только счастлив! Вариант мотоцикла с коляской она яростно отвергает: ей хватило опыта километровой поездки на мотоцикле Лопаткина. Именно в это время была дана великая клятва никогда – никогда! не садиться в кастрюлю, несуразно прикрепленную сбоку этой тарахтелки!

Начинаем подсчитывать свои ресурсы. Их, конечно, не хватает. И не хватает очень много. Эмма предлагает занять у родителей. В целом – я против: надо жить по средствам. Но, если по-честному, с последующей отдачей, – один раз можно. Пишу письмо Федору Савельевичу, объясняю, что автомобиль сейчас, в условиях непрерывного роста цен – это копилка на колесах. Это я к тому ввернул, чтобы дорогой тесть не сомневался, что долг мы обязательно вернем. Федор Савельевич невнимательно прочитал мое письмо, что затем нас смешило многие годы. Он отвечает: «Ну почему вы, дети, пишете, что «Москвич» – это коптилка на колесах? Это вполне нормальная машина!».

Решение принято, и все начало вертеться в одну сторону: мы ищем деньги. Эмма перебирает свой гардероб и все бросает в ненасытную пасть механизации: кофточки, платья, блузки, подаренные родителями дорожки, коврики и т. п. На мои вериги покупателей нет, и мой алчущий взор устремляется на фундамент семейной жизни – кровать с никелированными шишечками. Если есть любовь и матрац, то с родной женой можно спать и на полу…

Бабке, которая из ближней деревни нам носит молоко, нужна именно такая кровать. Договариваемся: цена 300 рублей, с моей доставкой. Пока я добывал машину, бабуля отказывается от покупки: слишком большой шик для ее деревни, завистливые односельчане могут не выдержать.

– Нет, нет, бабушка, все уже решено, вот и машина подъехала. Как вы можете отказаться от такой прелести всего за 300 рублей???

Я загружаю кровать и привожу ее к бабуле. Потом она хвалилась:

– Ой, какая красота! У меня вся деревня перебывала: любовалась шишечками! А уж как мягонько спать!

Какие-то деньги мы занимаем у родителей. Правда, потом они категорически отказались получить наш долг…

Позже я с удивлением уразумел, что продавать старую машину знакомым, тем более – начальству, – себе дороже. Все грядущие поломки и недочеты в машине обращаются на бывшего владельца. Наверно, об этом догадывался и Шабанин, но отступать ему уже некуда. Тем более, что я принял его, несколько завышенную цену, не торгуясь. Шабанин едет в Ленинград, проходит там непонятную операцию «техосмотр» и заново окрашивает машину. Я прошу его окрасить ее в серый цвет, который мне тогда почему-то нравился, но тут Шабанин непреклонен: цвет останется «родной» – «беж с краснинкой».

Этот цвет мне очень нравится до сих пор. На замурзанной до предела машине стоило протереть фары и никелированные детали, – и она смотрелась как чистенькая и новая. А уж если хорошо отмыть ее – она вообще ставала нарядной и светлой. Во всех своих последующих машинах я хотел иметь именно этот цвет, но бывали только похожие. Кроме того, я понял, что перекрашивать без полной разборки машину в другой цвет – последнее дело: старая краска начнет проявляться в самых неожиданных местах.

«Манюня» Первая

Ранней весной 1960 года «Москвич 401» стает нашей собственностью. Мы с Шабаниным едем в Питер оформлять продажу-покупку. Я сажусь за руль легковой машины фактически – впервые. Тем более – в условиях интенсивного городского движения. Шабанин морщится от моих рывков-толчков. Я еще не чувствую своего положения на дороге и ориентируюсь по проекции капота на бровку, – просто смех. Возле Комаровского моста меня зажимают с двух сторон огромные МАЗы, я вижу вокруг только их колеса, – страшно, аж жуть… Что делается сзади – в зеркальце через маленькое заднее окошечко – плохо видно. Да, собственно я туда и не смотрю: хорошо бы увидеть все впереди. Чтобы показать едущим сзади, что я поворачиваю налево, следует приоткрыть левую дверь. А если направо – еще хуже: надо опустить стекло и выставить левую руку, согнутую в локте. А рук только две, ими еще надо рулить и переключать передачи. А педали слишком маленькие, их потерять – раз плюнуть! Ох, недоработал фюрер этот «Опель кадет», из которого москвичи потом слепили свой «четыреста первый»! Да еще при изготовлении «усугУбили» многое, что я узнаю несколько позже. И все-таки – автомобиль есть, и он бегает!

Возвращаюсь в Котово уже бывалым водителем. Мой первый рабочий рейс – встретить Эмму из санатория в Саках. Поезд в Окуловку приходит очень рано, и я завожу будильник так, чтобы иметь запас времени. Будильник не срабатывает. Я просыпаюсь в то время, когда в Окуловке поезд уже подходит к перрону. Как ошпаренный вскакиваю, наспех одеваюсь. Благо машина – под окнами, для нее 10 км – не расстояние, хоть дорога и не ахти…

На полпути мой аппарат пару раз чихает и останавливается. Лезу под капот: что там могло произойти??? Второпях что-то отвинчиваю, что-то подкручиваю. Не помогает – не заводится. Беру себя в руки – начинаю думать, вместо «трясения дерева». Версия: нет бензина. Отвинчиваю бензопровод: да, он сухой. Почему, когда у меня полный бак? Над бензонасосом стеклянный отстойник подозрительно коричневый. Надо снять. Только бензонасос размещен рядом с раскаленным коллектором. Перчаток нет, в брезентовых рукавицах – не отвернуть. Руки – заживут, отворачиваю. В отстойнике полно грязи. Вычищаю, ставлю на место. Подкачиваю бензин рычажком на бензонасосе. Машина завелась. Рву со старта. Через 50 метров – опять глохнет. Повторяю все предыдущие операции. Заводится. Проезжаю опять только 50 метров. Остервенел. Повторяю все сначала. Опять проехал 50 метров, опять заглох. Руки уже все обожжены, но я упорно продолжаю двигаться как кенгуру. Со времени прибытия поезда прошел уже почти час. Я уже озверел. Если бензонасос не работает, то как же он подает бензин при ручной подкачке??? Бессмысленно шевелю рычажок подкачки и вдруг замечаю, что он может фиксироваться и во втором положении внизу. Оставляю его там. Машина заводится и больше не глохнет. После ручной подкачки я оставлял бензонасос в выключенном состоянии! Такая идиотская конструкция бензонасоса была только в одном 401-м «Москвиче» и нигде больше!

Эмма меня не дождалась. С тяжелыми чемоданами она пошла на автобусную остановку. Когда я вернулся домой, она была уже там…

Лиха беда – начало. Первая машина обращалась с нами очень нехорошо и дальше – все шесть лет. Вот краткий перечень ее грядущих проделок, некоторые из них я для наглядности собрал вместе. Например: отломался рычаг переключения передач, расположенный на руле. Она это проделала посреди потока машин на Невском проспекте, мне даже трудно было выйти из машины.

Коробка передач у нее заклинила посредине Литейного моста. Поработал прямо на мосту под машиной, как-то поставил на нейтраль, начал голосовать… Сердобольный грузовичок взялся меня доставить в Автово. Остановка по красному светофору. Дают зеленый. Грузовик трогается, трос обрывается, но «манюня» (партийная кличка нашей машины) успевает выкатиться на трамвайные пути и застопорить движение в обе стороны. Кстати, останавливать движение – ее любимые проделки. Например, колесо у нее спускает на винницком главном мосту, по которому движение идет в один ряд по глубокому желобу.

Еще у нее пунктик – тормоза. Пройти техосмотр без бутылки коньяка на заднем сиденье – вообще невозможно: одно колесо никогда не тормозит юзом, а именно «на юз» проверялись тогда тормоза на техосмотре. Если у него выбрать все зазоры, перестает тормозить другое. Вот мы в Деребчине, преодолевая первобытную грязь, взбираемся на высокую гору. И тут у нас полностью вытекает вся тормозная жидкость. Иду пешком в завод, где мне сваривают съемник для снятия заднего барабана. Перебираю всю систему, заливаю туда добытую жидкость. Выезжаем из мест обитания во чисто поле. И уже здесь тормоза намертво заклинивают, все до единого…

Едем в отпуск. Машина ведет себя изумительно. Радостно въезжаем в праздничный Киев. День Молодежи, все улицы заполнены веселящимся народом. На самом запруженном бульваре Шевченко наша, украшенная снаружи канистрами и большой задней рессорой, «манюня» показывает норов: движок работает, но не тянет, и мы еле ползем. Вдруг движок взвывает, и манюня прыгает как тигр. Такими рывками и движемся среди народа, вызывая у него подлинное веселье и фонтан сочувственных советов. Глохнем вообще возле изумленной гаишницы на Евбазе, затем вприпрыжку движемся дальше. Я как в бане, в которой забыл снять зимнюю одежду. Намечаю: допрыгаем до Святошино и там остановимся смотреть карбюратор. За двести метров до намеченного места мотор начинает работать мощно и ровно. Мы едем дальше опять хорошо…

После шести лет неслыханных наслаждений решаем продать машину в Брацлаве: там есть знакомый покупатель, которому машина понравилась в прошлом году. Правда, вышел закон: продавать только через комиссионный магазин по месту жительства. Но наш родственник, начальник областной ГАИ Иван Бондарь, обещал помочь. Еще в Ленинграде привожу машину в порядок, окрашиваю ее, полирую: манюня просто сверкает. Приезжаем в Брацлав. Покупатель будет только через несколько дней. Чтобы на Ее Великолепие и муха не села, на багажник напяливаем покрывало… Вот приходит покупатель, мы снимаем покрывало и ахаем: по всей машине вместо краски висят безобразные струпья… Последняя проделка манюни нам обошлась в копеечку… Кстати, почти все машины, на которых я ездил, после принятия решения о их продаже – сопротивлялись. Чаще всего они влезали в ДТП, которое делало невозможной их продажу… Я и раньше подозревал, что автомашины – живые и все понимают. Я уважаю свои машины, поэтому никогда не снимаю с них установленные мной приемники, антенны, другие прибамбасы. Они ведь к ним привыкают, верно?

И все-таки, и все-таки: несмотря на все ее проделки, – я люблю свою первую машину! Во-первых, она Первая. Именно она привела нас в мир автомобиля, из которого мы уже не можем и не хотим уйти. Я пишу только о Ее проделках. Она могла бы много рассказать и о моей «автосерости», которая ей наносила травмы, причиняла боль…

Во-вторых, она за шесть лет показала нам около 100 тысяч километров нашей бывшей Большой Родины, которую по-другому мы бы никогда не увидели.

Есть и третья причина. Она, наша машина, могла нас троих, вместе с нашим не родившимся еще сыном, запросто убить, но – не сделала этого. Об этом случае – дальше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.