Прощание с раем

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Прощание с раем

Одного яйца два раза не высидишь!

(К. П. № 31)

Предыдущая глава об автомобилях невольно заскочила в другие времена (проскочила горизонт) по вине беспокойного автора. Сейчас нам следует возвратиться в 1960 год, когда мы с женой возвращались из первого отпуска на автомобиле. Готовимся отбыть в свое любимое Котово, где нам так хорошо.

Являюсь в часть: «закрыть» отпуск и получить ЦУ по объекту Котово. Меня ошарашивает сначала Дубровина, которая и здесь является серым кардиналом планового отдела. С явной радостью она извещает, что по моему объекту очень большие убытки. Это меня сшибает с катушек: я думал, что наладил такое мощное поточное производство… Начинаю разбираться.

У строителей возле сооружения простаивает башенный кран, окончивший работу после нулевого цикла. Теперь он будет нужен только для бетонирования после окончания моих работ. Строители меня спрашивают, нужен ли кран мне. «Конечно, неплохо, если он будет», – отвечаю. Мне проще монтировать каркасы арматуры, а крану все равно стоять. Я буду давать заявку на крановщика для краткосрочных подъемов, расписываюсь, что кран будет нужен. Хитрецы же из управления механизации почти год выставляли счета нашей части на непрерывную двухсменную работу(!) башенного крана. Все счета, не без содействия того же планового отдела, безотказно оплачивались. Целый год полсотни человек трудились в поте лица, чтобы оплатить мифическое использование простаивающего чужого башенного крана, и никто из «безбашенных» плановиков ничего не говорил!

Моя вина тоже есть: я не подозревал, что эксплуатация крана стоит так много. Я мог сказать: да забирайте вы свои игрушки, обойдусь без них! Кран бы стоял, как стоит: снять его на время – себе дороже. Теперь – опыт есть, но денег нет: поезд ушел… Впрочем, это не финансовая проблема части, а только моя, и то – чисто моральная. Оказывается, нам, воинской части, заработанные честным трудом деньги – вообще не нужны, более того – они вызывают большую головную боль у руководства! Я надеюсь еще рассказать об этой типовой «загогулине» нашей социалистической жизни…

В части – большие перемены. Шапиро переводят в Ригу на ловлю не столько счастья, сколько – чинов. Там у нашего УМР есть какая-то строительная фирмочка, у которой штатами предусмотрен командир в звании «полковник». Командиром нашей «десятки» на время обретения Шапиро высокого воинского звания назначается Д. Н. Чернопятов.

Холодная война в разгаре, и в СССР строится много ракетных стартов, пока что – для жидкостных ракет «среднего» радиуса действия. Старты строятся в местах, откуда ракеты могут достать агрессора: на Дальнем Востоке, Западной Украине, Северо-западе, включая Прибалтику.

Жидкостная ракета должна быть окружена огромной инфраструктурой. Заправлять ее горючим, окислителем и жидкостями для работы топливных насосов можно только перед стартом. До того все, очень агрессивные, компоненты хранятся в резервуарах из нержавеющей стали и алюминия. Из этих же материалов изготовлены насосные станции и трубопроводы. Даже полы – металлические. Все электрооборудование, кабели, автономные дизельные электростанции – тоже кислотоупорные.

Окислитель и топливо ракеты – две вещи несовместные. На инструктаже по ТБ ракетчики показывают наглядный опыт. На землю проливают топливо гептил – керосин с ядовитыми присадками. Над пятном подвешивают сосуд с окислителем – концентрированной азотной кислотой с еще более ядовитыми примесями. При опрокидывании окислителя – взрыв, вспышка большой энергии и температуры.

Такой же эффект будет, если человек в промасленной спецовке попадет в насосную, в которой пролит окислитель… Окислитель, к сожалению, – проливается. Часто – по нашей вине, и парит бурым дымом, резкий запах которого «слышен» за сотни метров. Вдохнуть «дымок» – верная и мучительная смерть: ракетчики работают в противогазах и специальных костюмах.

Резервуары и трубы для окислителя надо изготовлять из алюминия высокой чистоты: только он может выдержать агрессивный напор азотной кислоты. Сварка алюминия – очень непростое дело из-за тугоплавкой пленки, мгновенно образующейся на поверхности. Кроме того, у алюминия большая теплопроводность, и тепло при сварке интенсивно уходит в окружающий металл. Значит – нужны мощные источники тока при сварке.

ДН озабочен. В части только один сварщик алюминия, и его катают самолетом по всему Союзу. Наш суперспец варит только газовой (ацетиленокислородной) сваркой, при которой пленка окислов разрушается химически – специальным флюсом. И вот Чернопятову пришел сигнал, что начали течь несколько заваренных и испытанных стыков, когда в трубу закачали ракетный окислитель. И это произошло на стартах уже поставленных на боевое дежурство, то есть происшествие разбирается на уровнях сверхвысоких. У многих зашатались кресла и даже зачесались шеи…

– Ну, что будем делать, сварщик? – обращается ко мне ДН. Я понятия не имею, что нужно делать. Вспоминаю случайно прочитанную статью о преимуществах сварки в среде аргона и нагло заявляю:

– Надо варить в аргоне!

ДН уставляется на меня, как на инопланетянина, и разочарованно машет рукой:

– Опять ты со своими академическими теориями!

Всегда исключительно вежливый и корректный ДН обычно обращался ко мне по имени-отчеству, часто – на «вы». Здесь же его так заело, что он не может сдержать эмоций и возмущения. Чернопятов учился, кажется, еще в гимназии, и знает, что аргон – благородный и редкий газ. Применять его для сварки – все равно что мостить дорогу изумрудами. Я тоже так думаю: мало ли какую экзотику могут придумать со скуки в сварочных НИИ рыбаНИИ мясо. Чернопятов отпускает меня в Котово, где мне предстоит ответственный монтаж купола и затворов.

Мы с Эммой нагружаем манюню и отбываем в благословенное Котово: там нас уже ждут. Мои матросы, кажется, немного обленились. Ничего, это пройдет.

За месяц ударной работы мы монтируем атомно-прочные купол и затворы. После бетонирования надо будет установить и обкатать их приводы.

Неожиданно получаю предписание: полностью передать участок Корзюкову и прибыть в Ленинград. На какие арбузные места теперь меня бросит военная судьба? Звоню ДН, уточняю некоторые вопросы по передаче участка, пытаясь выяснить и этот вопрос. ДН уклоняется от разъяснений, но подтверждает, что в Котово я больше не вернусь. Делаю последнее усилие:

– Дмитрий Николаевич, здесь еще надо будет делать охранный контур «Сосна»: я мог бы выполнить эту работу…

Монтаж «Сосны» – работа для связистов, но почему бы мне ее не освоить, как раньше арматуру, – думаю себе я. Так не хочется уезжать из Котово.

– Не придумывайте, – говорит ДН. – Выполняйте распоряжение.

Мы с Эммой прощаемся с Котово. Здесь мы были счастливы… К сожалению, все в этом мире кончается. Прощаюсь со своей командой, прощаюсь со всем начальством. Вальяжного Пржеборо уже выгнали в отставку. Даже Андрющенко жмет руку и выражает сожаление. Полковник Баранов чуть ли не рыдает на моей груди… Последняя ночевка в пустой квартире. Ранним утром манюня берет курс на Ленинград, к новой жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.