Небывалый исход
Небывалый исход
Завод работал на полную мощность, и все-таки моторов не хватало, наркомат требовал постоянного увеличения выпуска. Перед началом войны с конвейера сходило 38 моторов в сутки, в июле – уже на десять больше. А за три месяца, с июля по сентябрь, и без того увеличенный план выпуска – 3371 мотор – удалось перекрыть на 87 единиц. Истребители и скоростные бомбардировщики Як-1, Як-3, СБ, Пе-2, летавшие на рыбинских моторах М-105, М-105П, М-107, все активнее применялись в сражениях. Советская армия, авиация училась противостоять немецким агрессорам, «Люфтваффе» ценой величайших потерь.
Поражения первых месяцев были ошеломляющими. Немцы брали в клещи и уничтожали целые армии. Так было под Белостоком и Минском. В плен попало более 320 тысяч человек. «Страх окружения, – вспоминал маршал Рокоссовский, – был настоящим бичом. Стоило раздаться крикам: „Обходят!” или „Окружили!”, как начиналось беспорядочное бегство войск». Минск был взят 28 июня. Боязнь окружения и неминуемого плена обусловливалась тем, что Сталин заявил: «У нас нет пленных, а есть изменники Родины».
Пятнадцатого июля немцы ворвались в Смоленск, который испокон веков считался «воротами Москвы». Но здесь немецкая военная машина впервые затормозила, встретив более или менее серьезное организованное сопротивление. Впервые советские войска нанесли немцам, хотя и небольшое, но поражение – отбили у них Ельню. Четыре дивизии были награждены за это званием гвардейских.
Но германские войска продолжали свое наступление. В клещах оказался Киев. Город, расположенный на западном берегу Днепра, оборонять было очень сложно. Однако Сталин приказал не отдавать его врагу и защищать до последней возможности. В результате 15 сентября петля вокруг Киева затянулась, и в «мешке» оказались четыре советские армии. Это была, наверное, самая крупная победа немцев в ходе войны. По их данным, было взято в плен около 600 тысяч человек. Были оккупированы Киев, Харьков, Полтава и ряд других городов, а фронт продвинулся до самого Ростова-на-Дону.
От Алеши стали поступать первые фронтовые весточки. В одном из писем он рассказал о судьбе своего друга Олега Стерлигова. В боях под Киевом, раненный в грудь, он попал в плен, но через двенадцать дней бежал и в крестьянском платье шестьсот километров пробирался к своим. Совсем ослабленным, изголодавшимся за недели тяжкого пути он наконец перешел линию фронта. Госпиталь, допросы в СМЕРШе и снова на фронт, теперь уже по специальности. «Еду на тот же фронт, что и Олег, вдруг встретимся!» – заканчивал Алеша свой рассказ. Но судьба распорядилась иначе. Алеша попал под Ленинград.
В начале сентября Северная столица была полностью окружена. Кровопролитные бои шли на Пулковских высотах, защищавших город с юга. Десятого сентября Алеша был ранен, и это было началом конца. Казалось, ранение было нетяжелое – пуля попала в мягкие ткани голени левой ноги. Но рана почему-то не заживала, к тому же постоянно держалась очень высокая температура, при более тщательном обследовании обнаружилось, что повреждена кость. Алешу положили в госпиталь, который перед самой блокадой Ленинграда перебазировался в Рыбинск. И целых десять дней мать с сестрой не выходили из больничной палаты, ухаживая и за Алешей, и за его товарищами по несчастью. Но вскоре госпиталь эвакуировали за Урал, в Свердловскую область, и родным оставалось теперь ждать весточек-треуголок с Урала, подобных фронтовым письмам сына. Но поезд с ранеными шел так долго, что в Рыбинске не успели получить от Алеши ни одного письма, их тоже ждал переезд. И до самых последних минут своего пребывания на Волге Климовы выбегали на улицу, как только показывалась из-за угла знакомая фуражка почтальона. Что там с Алешей?
После нескольких неудачных попыток взятия Ленинграда Гитлер изменил тактику: «Этот город надо уморить голодом. Перерезать все пути подвоза, чтобы туда мышь не могла проскочить. Нещадно бомбить с воздуха, и тогда город рухнет, как переспелый плод».
Но главным направлением удара была Москва. Пытаясь также захватить ее в клещи, немецкие войска вышли в начале октября на Верхнюю Волгу около Калинина. До Рыбинска оставалось не более двухсот километров.
Немецкие самолеты все чаще кружили над городом, но пока не бомбили. Изредка сбрасывали листовки, в которых призывали не эвакуироваться и не разрушать завод. За это они обещали не бомбить город. Действительно, первый налет был совершен лишь в сентябре, когда вражеская разведка обнаружила интенсивные перевозки в ленинградском направлении. Разбомбили вокзал и железнодорожные пути.
В октябре налеты на железнодорожную станцию участились, неся трагедии и разрушения, но последствия одного из них потрясли весь город. Во время налета начальник станции Фильченко пришел домой на обед. По сигналу воздушной тревоги он бросился на вокзал, и буквально через несколько минут в его дом угодила бомба. Погибла вся семья – мать, жена, двое детей. А сам Фильченко в это время, еще ничего не зная о постигшей его утрате, метался по железнодорожным путям, пытаясь хоть чем-нибудь помочь выжившим в страшной трагедии – немцы разбомбили состав с эвакуированными детьми, шедший из Ленинграда. Жертв было невероятно много.
На завод не упало ни одной бомбы. Немцы были уверены, что как только им удастся захватить Москву, Рыбинск тут же окажется в их руках. Потому авиамоторный завод они стремились сохранить для себя.
Завод работал в эти первые военные месяцы на полную мощь, постоянно увеличивая выпуск моторов. На предприятии были сформированы фронтовые бригады по 7–10 человек. Они выезжали на полевые военные аэродромы и там на месте проводили сложные ремонты, позволяющие снова поднимать самолеты в небо.
Молодых ремонтников отправляли с прифронтовыми поездами, где каждый вагон был мини-цехом – механическим, сборочным, испытательным. Крыши вагонов для маскировки закрашивали под шпалы железнодорожного пути. Сюда в слесари и механики отбирали более квалифицированных ребят, недавних студентов – решения нужно было принимать на месте, где не было ни инженеров, ни конструкторов, а главное – не было ни одной свободной минуты.
…Одна бригада была полностью сформирована из молодых парней, окончивших четыре курса РАИ, а с началом войны тут же направленных на завод. Верховодил там Николай Рева, обладавший не только необходимыми знаниями, но и какой-то особой смекалкой. Главный конструктор всякий раз находил минутку, чтобы забежать к ремонтникам, когда бригадам давали небольшую передышку – на выезде они работали с раннего утра и до наступления полной темноты, спали по два-три часа прямо на верстаках, подстелив рабочие спецовки. А к ремонтному поезду одна за другой подходили машины – подвозились подбитые самолеты. Климов расспрашивал ребят о наиболее частых повреждениях.
– Обычно погнуты вал редуктора, коленвал или пробит картер.
– И что же вы предпринимаете, как разбираетесь в поломках?
– Так ведь дело не хитрое: извлекаем двигатели, выявляем повреждения и устраняем их, – с какой-то даже легкостью отвечал Рева.
Когда же Владимир Яковлевич услышал, как ребята устраняли пробоины в картерах – только руками развел, настолько все это казалось невероятным:
– Знаете что, дорогие мои студенты, вы все непременно запоминайте, а лучше записывайте, систематизировать и обобщить сможете потом. Это же бесценный и необходимый на всех фронтах опыт. Пусть это будет ваш дипломный проект, а я буду вас консультировать, вот только немного разберемся с немцами.
И уже в эвакуации, заканчивая в Уфе переместившийся туда РАИ, Николай Рева с друзьями действительно подготовили и написали книгу по методике восстановления поврежденных моторов семейства «сотых» с учетом накопленного опыта. Научным руководителем был сам Климов. Книжку срочно напечатали большим тиражом – еще одна значительная помощь фронту.
А Николая главный конструктор выделял особо, и спустя два года он назначается бессменным представителем завода в действующих частях ВВС Западного, Ленинградского, Прибалтийских фронтов «по обеспечению боеготовности авиатехники» с рыбинскими, а потом и уфимскими моторами…
Рыбинск освоился с переходом на военное положение. Ночью город погружался во тьму – введена светомаскировка. В разных местах, а особенно около крупных предприятий, установили зенитные орудия и пулеметы. В городе формировалась 246-я стрелковая дивизия. Но заводчан на фронт не брали, их труд по созданию авиационных моторов был более необходим государству. Создали только батальон самообороны для охраны предприятия. Правда, бойцов этого батальона иногда привлекали для поиска диверсантов, которых время от времени немцы сбрасывали на парашютах. Фронт подходил все ближе, и все чаще в разговорах людей повторялось слово – эвакуация…
Сохранение и перемещение оборонной промышленности стало главной заботой тыла. На Урал, в Сибирь, Среднюю Азию двинулись тысячи железнодорожных составов. В них находились авиационные, танковые, артиллерийские, оружейные заводы. Их нужно было не только эвакуировать, но в то же время срочно подготовить на востоке базы, способные принять людей, оборудование и начать выпуск продукции для фронта.
Эвакуировать только один авиационный завод – значило демонтировать, перенести, погрузить около 5 тысяч единиц различного оборудования, от простого до самого сложного. Вместе с заводом эвакуировались и его работники с семьями – а это получалось население небольшого города. На колесах, в движении оказалась почти вся авиационная промышленность.
Ждать быстрой помощи было неоткуда. В конце сентября в Москве состоялись первые экспертные встречи трех великих держав – СССР, США и Великобритании – по вопросам помощи Советскому Союзу вооружением. Американскую миссию возглавлял на этих переговорах Авералл Гарриман – доверенное лицо президента Рузвельта. Миссией Великобритании руководил лорд Бивербрук – личный представитель премьер-министра Черчилля. Переговоры проходили в особняке Наркоминдела в весьма торжественной обстановке, главным переводчиком был Литвинов. Но, к сожалению, они оказались бесплодными.
Советскую сторону интересовало, что и как скоро могут дать нам союзники из вооружения. Они, в свою очередь, пытались выяснить, как долго мы сможем продержаться. Было ясно, если союзники и окажут помощь, то лишь в будущем, а пока нужно было рассчитывать только на собственные силы.
А положение на фронте все ухудшалось, немцы рвались к Москве. В середине октября, когда они подошли к столице на расстояние 100 километров, выходит распоряжение о переезде советского правительства в Куйбышев. Но Сталин остается в Москве. Первая попытка наступления немцев, предпринятая в конце октября, будет отбита. А седьмого ноября, по традиции, на Красной площади состоится праздничный парад. Пройдя перед трибунами мавзолея, мимо приветствовавшего солдат Сталина, полки будут тут же направляться на передовую, на защиту столицы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.