Брат

Брат

Мой брат Анатолий родился в 1932 году в Сясьстрое. Раннее детство провел в Ленинграде, откуда во время войны эвакуировался с мамой на Урал. По ее рассказам, брат был отличным помощником в домашних делах и уходе за мной новорожденным: мама работала на военном заводе в жестком режиме того времени. Когда брат стал старше, его отношение к быту сильно изменилось, к большому удивлению мамы, – он стал считать эту сторону жизни сугубо второстепенной, а главным, существенным и интересным – учебу, работу, чтение. В школе у него было много друзей. Он относился к ним несколько романтически. Думаю, что Толя и его товарищи, несмотря на военное детство, в среднем были намного образованнее сегодняшних старшеклассников.

«Промывали мозги» тому поколению очень сильно. Их учитель истории Мирон Михайлович, например, требовал, чтобы его ученики, отвечая урок, говорили: «Врангель выполз из Крыма». Другие слова, кроме «выполз», не годились.

После школы брат поступил в Химико-технологический институт им. Ленсовета на направление ядерной физико-химии. Учился с интересом, напряженно. От усиленных занятий у него ухудшилось зрение, и он стал носить очки. Но, несмотря на усердие в учебе, на первых курсах он был отчислен с этого направления. Причиной была, очевидно, национальность мамы. Я знаю еще несколько подобных историй. Подлинную причину, конечно, никто не озвучивал, приводились другие – надуманные – объяснения. Такие болезненные истории, конечно, влияли на отношение брата к власти. Он перевелся на полимерное направление и после окончания института был направлен на химический завод во Владимир.

Работая на заводе, брат нашел себе в Москве научного руководителя, подготовил и защитил кандидатскую диссертацию. Вернувшись в Ленинград, долгие годы работал в научно-производственном объединении «Пластполимер», стал доктором наук, профессором. К работе и науке он относился всегда с интересом и особой преданностью.

Так же относился брат к культуре. Как-то мы были с ним в байдарочном походе. Он плыл на лодке в паре с приятелем. Мы переплывали большое озеро, и я увидел со своей байдарки, что брат, сидя позади напарника, увлеченно читает книгу, напарник же гребет за двоих, не подозревая об этом. Это был не паразитизм, а увлеченность самым любимым и стоящим, по мнению брата, занятием.

К вопросам порядочности брат всегда относился щепетильно, в семейных разговорах оценивая действия людей по собственной особой мерке. Говорил он на эту тему эмоционально и убедительно. Обсуждаться могли события на работе либо публичные люди – видные политики, деятели искусства. Подлости в той среде было предостаточно, вроде подписания погромных писем или угодливых выступлений перед властями.

Как-то в начале 1970-х годов мы с братом были в гостях у прозаика, мало известного своими произведениями, но заметного администратора в Союзе писателей. Квартира выглядела непривычно благополучно для тех лет. Потом Анатолий сказал, что больше сюда не пойдет, так как богатство этого дома слишком велико для настоящего писателя.

Политические темы сильно интересовали брата. Однажды вечером он допоздна спорил с дядей Николаем Николаевичем, державшимся на людях официальной точки зрения. Спорили тихо, будто опасаясь чего-то. Никаких подвижек в их позициях не происходило, обе стороны были умны и находчивы. Наконец брат сказал: «Если вы правы и все так хорошо, то почему мы говорим шепотом?» Оба рассмеялись и разошлись.

По моим наблюдениям, такого рода споры бесплодны. Мне иногда кажется, что основа политических взглядов заложена в человеке с детства и как-то связана с его психофизическими особенностями. Во всяком случае, мои предпочтения были ясны уже в детском саду. Подобное я слышал от многих своих друзей.

На меня подростка брат оказал очень большое влияние именно благодаря бескомпромиссности своей позиции, напористости и ярости в ее отстаивании. Ориентируясь на брата, я старался ставить перед собой большие, по моим понятиям, цели и достигать их по возможности правильным путем. Истины типа «хочешь жить – умей вертеться» меня не привлекали.

О здоровье брат никогда особо не беспокоился. Тем не менее, несмотря на многолетнюю работу во вредных условиях химических лабораторий и производств, в свои восемьдесят с лишним лет он, слава Богу, здоров и деятелен.