«В ТЕ ДНИ, КОГДА В САДАХ ЛИЦЕЯ...»

«В ТЕ ДНИ, КОГДА В САДАХ ЛИЦЕЯ...»

В Пушкине, там, где всегда ходят тысячи туристов, само собой, работали и фарцовщики. Их было много, и «крышевали» их представители разных группировок. Осенью 1989 года туда пришел некий Егоров, недавно освободившийся из колонии и назвавшийся «комаровским», и стал без особых на то оснований в грубой форме предъявлять свои права на долю «тамбовских» и «великолукских». Он вел себя так агрессивно и самоуверенно, что на стрелку с ним отправились человек 30 — в расчете на то, что и Егоров приедет с группой поддержки. Возглавляли процессию «великолукские» Сергей Соколов и Овик, друзья Анджея. С ними же был Кочубей, правая рука «тамбовского» лидера Саши Ефимова, и «рязанские». В километре позади этой кавалькады ехали «жигули», набитые оружием. Столкновения не произошло. Как только вся компания выстроилась в шеренгу на условленном месте возле Царскосельского дворца, все они были арестованы сотрудниками ОРБ[25] и ОМОНа, поджидавшими их в засаде. Случайно под руку попалось несколько «малышевских». В Пушкинском РУВД всех задержанных поместили в один актовый зал, чтобы по одному подвергнуть традиционной процедуре профилактических бесед и фотографирования. Пока ждали своей очереди, выяснили, что один из «великолукских» находится в розыске. И тут было принято «олимпийское» решение — спортсмен из «малышевских» вызвался поменяться с беговым паспортными данными, чтобы вместо него отправиться в изолятор. Там он собирался сделать вид, что произошла путаница, назвать свое настоящее имя и выйти на свободу. Так оно и произошло, хотя, само собой, выпустили его только после хорошей трепки.

Пока милиционеры в Пушкине неспешно оформляли документы, из города приехал один из «великолукских», Паша Звоник, прицепил к решетке окна первого этажа трос от «девятки» и рванул. Все, кто еще оставался в актовом зале, сбежали. Егорова нашли на следующий день. Он сказал, что случайно перепутал место встречи, а про милицию ничего ведать не ведает.

Через несколько дней на Московском вокзале в видеосалоне, принадлежавшем Геннадию Петрову, с Комаровым беседовали Малышев и Николай Гавриленков. Степаныч начал беседу с нехорошей иронии — мол, как же так? Комаров умудрился так заговорить зубы своим собеседникам, что выходило, что, с одной стороны, Егоров не имеет к нему никакого отношения, а с другой стороны — не было смысла наказывать Егорова — все равно с него нечего спросить.