Бангкок, семидесятые… Алексей Полянский

Бангкок, семидесятые…

Алексей Полянский

В том, что английский писатель Джозеф Редьярд Киплинг ошибался, утверждая, что Восток никогда не сойдется с Западом, я убедился в 1975 году, приехав в Бангкок в долгосрочную командировку.

В этом городе меня удивило необычное сочетание восточной экзотики и западного модернизма. Архитектура таиландской столицы разнолика и космополитична. Город застраивался в последнее время с помощью иностранных фирм и каждая вносила в архитектуру таиландской столицы что-то свое. Фешенебельные здания из стекла и бетона, шикарные многоэтажные супермаркеты, современные гостиничные комплексы уживались рядом с буддийскими храмами, построенными в традиционном тайском стиле особняками с зелеными лужайками, чисто восточными лавками и базарами, кафе и закусочными на открытом воздухе.

Улицы Бангкока буквально заполонены всевозможным транспортом, и здесь тоже приходится наблюдать контрасты. Современные «мерседесы» и «вольво» медленно двигаются в сплошном потоке с допотопными повозками и велосипедами.

Мне предстояло досконально изучить Бангкок, без этого невозможна работа оперативного сотрудника резидентуры. И знать таиландскую столицу надо несколько иначе, чем знают этот город его жители. Разведчик должен видеть город под совершенно другим ракурсом. Ему нужно подбирать автомобильные и пешие проверочные маршруты, на которых он сможет выявить наружное наблюдение контрразведки, кафе и рестораны для встреч с агентурой и связями, места проведения тайниковых операций и моментальных передач разведывательных материалов и многое другое, необходимое для оперативной работы в городе.

А этой работы было много. Таиланд был «задействован» по двум основным тогдашним направлениям деятельности нашей внешней разведки — американскому и китайскому. Только что закончилась длившаяся более десяти лет вьетнамская война, которая донельзя сблизила Таиланд с США. Американцы построили на территории Таиланда несколько крупных авиабаз, с которых авиация ВВС США совершала боевые вылеты для бомбардировок Вьетнама, в Бангкоке находилось свыше тысячи американских военных советников и специалистов, американское посольство в Таиланде по численности было одно из самых больших в мире. Так что на отсутствие объектов для ведения вербовочной работы среди американцев нашим разведчикам в Бангкоке жаловаться не приходилось.

Китайцы также представляли для нас интерес, по некоторым данным, в Таиланде их проживало около десяти миллионов, у многих были родственники в КНР, которых они посещали. Развивались политические и торговые отношения между Бангкоком и Пекином.

Только что в соседней с Таиландом Камбоджей к власти пришли «Красные кхмеры», устроившие там страшную резню. Страна стала закрытой для иностранных представителей и источником основной информации о положении в Камбодже стал Таиланд, на территории которого было создано несколько лагерей для камбоджийских беженцев.

Одним словом, поле деятельности для наших разведчиков было большое. И я быстро начал включаться в работу…

В 1975 году Таиланд установил дипломатические отношения с КНР. На молодых людях появились майки с тайскими и китайскими флагами и надписями «Китай наш друг», которые бесплатно раздавались на состоявшейся в Бангкоке выставке товаров из КНР. В то же время в местной прессе почти ежедневно публиковались сообщения о подрывной деятельности нелегальной компартии Таиланда, вооруженные отряды которой действовали в отдаленных провинциях страны. Для многих оставалось загадкой, кто является «спонсором» этой компартии. Пекин в последнее время начисто открестился от своих тайских единомышленников, хотя в пятидесятые и шестидесятые годы не скрывал связей с таиландскими коммунистами. Теперь китайское руководство, клянясь в любви и дружбе Таиланду, заверяло, что не имеет никакого отношения к таиландским «красным» и намекало, что те через Ханой получают помощь Москвы. И мы, и вьетнамцы опровергали подобные домыслы. Одним словом, никому не хотелось быть причастным к осуществляемому компартией Таиланда террору. Некоторые газеты сообщали, что в Таиланде независимо друг от друга действуют две компартии — пропекинская и промосковская, или провьетнамская.

Но подобного рода информация не воспринималась реальной силой таиландского общества — высокопоставленными военными. Генералы, главная поддержка королевской семьи, были уверены, что Китай никогда не прекращал поддержку таиландской компартии и продолжает связи с ней, чтобы при случае использовать ее как рычаг давления на правительство Таиланда. К мнению военных прислушивался и сам король. Это никак не устраивало китайское руководство и его лоббистов в Таиланде. Нужно было во чтобы то ни стало доказать обратное…

С Утаем[1], малоизвестным местным журналистом, я познакомился на приеме в одном из тайских министерств. Тогда ему было около пятидесяти. Журналистикой занимался всю сознательную жизнь. Работал во многих газетах, одно время даже сам издавал небольшой журнал. На визитке, которую я от него получил, он значился главным редактором газеты, которую я потом ни в одном справочнике по прессе так и не нашел. Позднее мне удалось выяснить, что он живет главным образом за счет переводов с английского на тайский, которые делает для бюро АПН в Бангкоке.

Утай позвонил мне через несколько дней после нашего знакомства и сказал, что со мной хотят встретиться его друзья. Я ничего уточнять не стал, назначил им встречу у себя дома на утро следующего дня.

Тогда я не мог предположить, что эта. встреча !будет столь неординарной. Просто полагал, что Утай попросит меня порекомендовать кого-то из его друзей на работу в одно из совучреждений в Таиланде или обратится еще с какой-нибудь просьбой подобного рода. Поэтому я не стал сообщать резиденту о предстоящей встрече.

Около десяти утра я увидел из окна, как к моему дому подъехал темно-синий джип. Из него вышло трое тайцев, одним из них был Утай. Поприветствовав гостей, я предложил им расположиться на веранде. В декабре в Бангкоке по утрам не так жарко и приятно провести встречу на открытом воздухе. Тут же Утай представил мне своих спутников. Одному из них, смуглому и похожему на малайца, на вид было немногим за тридцать. Позднее мои предположения подтвердились. Касем, под таким именем его представил мне Утай, был мусульманином, выходцем из приграничной с Малайзией тайской провинции Яла. Другой товарищ Утая, имени я его тогда не запомнил, внешне напоминал китайца. В разговор, который шел по-английски, он не вступал, скорее всего, не владел этим языком. Создавалось впечатление, что этот человек был телохранителем Касема.

— У вас есть возможность довести информацию, которую я сейчас сообщу, руководству Советского Союза?

Меня словно ударило током. Я явно не ожидал такого вопроса. Немного собравшись, сказал Касему.

— Прежде всего, мне бы хотелось узнать, с кем я имею дело, а потом уже отвечать на ваши вопросы.

— Я лидер промосковского крыла компартии Таиланда.

Утай, заметив мой растеряный взгляд, закрыв глаза, несколько раз медленно кивнул головой, подтверждая сказанное его приятелем.

Мне нужно было выиграть время, чтобы немного успокоиться. Я достал пачку сигарет и предложил закурить своим собеседникам. Сигарету взял только «телохранитель».

Контакт с одним из лидеров подпольной компартии мог закончиться для советского представителя выдворением из страны со всеми вытекающими из этого последствиями. Моя только начавшаяся карьера разведчика могла на этом закончиться. Конечно, можно было попросить их удалиться, сказав на прощание, что вмешательство во внутренние дела страны пребывания не входит в мои служебные обязанности. Но тут уже во мне заиграл какой-то охотничий азарт. Деятельность компартии Таиланда тогда очень интересовала резидентуру и любая информация по данной тематике обязательно направлялась в ЦК КПСС. А тут такой случай. Промосковское крыло компартии! Ведь на этом можно было отличиться. Одним словом, я решил продолжить беседу, вернее, выслушать Касема без каких-либо комментариев с моей стороны. В душе я благодарил себя за то, что усадил своих гостей на веранде. Конечно, «жучки» могли быть и здесь, например, в столе или стульях. Но на веранде я почти ни с кем не беседовал. С гостями всегда проводил время в холле и, вероятнее всего, техника могла быть именно там. А запись подобного разговора в моем файле в контрразведке мне была ни к чему. Я сразу попал бы в «черный список» таиландских спецслужб, если, конечно, они сами не подослали ко мне эту компанию.

— Слушаю вас, — сказал я Касему после нескольких затяжек сигаретой.

— Но я все-таки хотел бы получить ответ на мой вопрос.

— Информацию, поступившую от деятеля нелегальной компартии, я обязан доложить руководству посольства. А сообщать ее нашему правительству или нет, решать не мне. Так что в этом дело я просто исполнитель.

Видимо, поняв, что других обязательств я на себя не возьму, Касем начал свой рассказ. По его словам, после установления дипотношений с Китаем в руководстве компартии, куда входил и сам Касем, произошел раскол. Часть влиятельных лидеров коммунистов возмущена тем, что Китай значительно сократил помощь партии и отказался принять в Пекине для переговоров ее руководителей. Эти лица решили порвать с маоистами и, считая себя истинными марксистами-ленинцами, хотели бы установить связи с Москвой.

Тут я сразу же попытался уточнить, что Касем и его соратники считают связями. Выяснилось, что они хотят получать от нас деньги и оружие на продолжение борьбы с правительством, поскольку, по словам Касема, его группировка, т. е. промосковская фракция таиландской компартии, сможет поставить под ружье около пяти тысяч повстанцев. Тогда, по нашим данным, все боевые отряды компартии Таиланда составляли не более черырех тысяч человек. Поэтому такое заверение Касема меня несколько насторожило.

— Лучше деньги, на них в Таиланде купить оружие не проблема, а на доставке его из России можно попасться, — говорил Касем, вытирая платком пот со лба. Видимо, он тоже нервничал. — Но никаких вьетнамцев, мы не хотим иметь с ними дела, так же как и с китайцами. Теперь наш ориентир Советский Союз, скоро все тайские коммунисты придут к этому заключению.

Сообщая о новой фракции в таиландской компартии, Касем назвал имена нескольких партийных руководителей. Запомнить мне их было трудно, а писать тайские имена и фамилии под диктовку — дело неблагодарное, их можно здорово исказить. У меня не оставалось другого выхода, как дать моему собеседнику блокнот и попросить написать по-английски фамилии и должности его соратников. Касем без колебаний согласился сделать это, похоже, что он не опасался оставлять улик?

— Как мне найти вас, Касем? — сказал я, принимая блокнот от своего нового знакомого.

— Мы будем поддерживать связь через Утая. Если захотите встретиться со мной, сообщите ему место и время. До конца месяца я буду в Бангкоке.

На этом мы распрощались. Я проводил гостей до машины, в которой заметил сидевшего там шофера, пожилого седого тайца. На всякий случай запомнил, чтобы потом записать, номерной знак джипа. Дома несколько минут сидел в кресле, пытаясь собраться с мыслями.

«Что это? Инспирированная китайской агентурой провокация местных спецслужб или встреча с реальным лидером тайских коммунистов, который разочаровался в маоизме и ищет теперь новых покровителей?»

Но я понял, что вряд ли смогу ответить на этот вопрос. Решать, что делать дальше, будет Центр, и. наверняка по согласованию с инстанциями. Для меня главное — не допустить ошибок.

Тут я взглянул на лежавший рядом блокнот. Касем сделал записи мелким почерком на одной страничке и ее надо доставить в посольство. Дипломатическим иммунитетом я не пользовался и меня могли остановить и подвергнуть обыску. Спрятать листок на себе или закамуфлировать его в какойнибудь предмет? Но это рассчитано только на ленивого контрразведчика. Если это провокация спецслужб, то они знают, что листок у меня и обязательно его найдут.

Случись это через год или полтора, когда за это время я перетаскал на себе и секретные документы, и агентурные сообщения, мысль, что делать с каким-то несчастным листком бумаги, вряд ли бы пришла мне в голову. Я бы просто сунул его в карман и повез в посольство. Но тогда у меня еще была психология слушателя нашего института и я хорошо помнил приводимые нам там примеры бесславной участи тех разведчиков, которые пренебрегали конспирацией и поэтому становились легкой добычей коварных спецслужб противника. Листок с записями Касема хоть и не раскрывал меня как разведчика, но уличал в связях с подрывными элементами. Пришлось тут же разработать «систему» его быстрого уничтожения в случае опасности.

Сев в машину, я выдвинул пепельницу и сунул туда листок, а рядом положил зажигалку. Все двери в машине закрыты, и если меня попытаются взять, то небольшой кусок рисовой бумаги сгорит очень быстро. Всю недолгую дорогу до посольства я нервничал, пытался выявить за собой наблюдение. Но было спокойно, и я благополучно достиг цели.

Потом я долго не мог вспомнить без улыбки поставку своего первого «разведывательного материала». Но в таком деле лучше перестраховаться даже до смешного, чем потом дать возможность посмеяться над тобой контрразведчикам.

Резидент внимательно выслушал мое сообщение. Но каких-то радостных эмоций оно у него не вызвало. Видимо, опыт подсказывал ему, что это дело может не кончиться добром. Это даже не шпионаж в полном смысле слова, а подрывная деятельность, выраженная в поддержке подпольных антиправительственных организаций, а такое чревато международным скандалом. К тому же, здесь была большая вероятность провокации.

— Подготовьте телеграмму, — сказал он. — Посмотрим, что ответит нам на это Центр.

Ответ на телеграмму пришел через два дня. Центр по этому поводу высказывался очень сдержанно. О моем контакте доложили председателю КГБ и получили санкцию на его развитие. Инструкции Центра были очень обтекаемыми. Мне предписывалось при контактах с лицами, «представляющимися членами компартии Таиланда», не выходить за рамки своего прикрытия, не принимать от них никаких документальных материалов, не давать каких-либо обещаний и обязательств. Единственное, что мне разрешалось, это получать устную информацию о деятельности данных лиц. Сообщался перечень интересующих Центр вопросов.

Положение у меня было сложное. Образно выражаясь, игру разрешали, но только в одни ворота. Примут ли ее мои партнеры и станут ли терпеливо отвечать на мои вопросы? Настораживало нас и еще одно указанное в телеграмме центра обстоятельство. За последние годы ни в разведывательной информации, ни в данных, полученных по линии ЦК КПСС, а также в сообщениях печати, среди руководства таиландской компартии не фигурировал мусульманин из южных провинций Таиланда. Кроме того, Касем указал известных деятелей компартии Таиланда, некоторые из них, по московским данным, умерли или уехали из страны. Это поставило нам много новых вопросов. Но трудно было предположить, что у спецслужб не было точных данных о руководстве компартии, если Касем выступал в роли провокатора.

— Не прячьтесь с ними по темным углам. Встречайтесь днем, но не у себя дома. Лучше всего в кафе какого-нибудь кинотеатра, —напутствовал меня резидент.

В этот же вечер из телефона-автомата я позвонил Утаю и сказал, что жду его друга в кафе кинотеатра «Метро». Назвал дату и время.

Я усиленно готовился к предстоящей встрече, тактически это было мое первое серьезное оперативное мероприятие. Мы отработали с резидентом различные варианты бесед с Касемом, линий моего поведения на случай провокации или какой-либо еще кризисной ситуации. Звукозаписывающей техникой на встрече решили не пользоваться, хотя в информационном плане это в значительной степени могло облегчить мою работу. Но в случае провокации и моего захвата магнитофон стал бы уликой против меня. Теперь предстояло задать Касему где-то дюжину вопросов о деятельности компартии, запомнить многие детали и цифры, а также столь трудные для иностранца тайские имена и фамилии. Делать в ходе беседы записи мне тоже запретили.

Кинотеатр «Метро» находился на одной из центральных улиц Бангкока Петбури. Встреча была назначена на двенадцать часов дня. После тщательной полуторачасовой проверки на маршруте я запарковал машину на платной стоянке одного из магазинов. К кинотеатру подошел через торговые ряды. До встречи оставалось десять минут. Кафе находилось на втором этаже. Я остановился внизу у кассы, делая вид, что интересуюсь расписанием сеансов.

— Здравствуйте, — услышал я сзади чей-то голос. Повернулся и увидел мужчину в светло-сером костюме сафари и в темных солнцезащитных очках. С трудом узнал в нем Касема. Мы быстро поднялись по лестнице и вошли в небольшое уютное кафе.

Я хотел заказать еду, но Касем отказался, сказав, что недавно перекусил. Решили ограничиться кофе и сладостями. Как только принявший заказ официант отошел от нашего столика, Касем наклонился в мою сторону и тихо спросил:

— Вы говорили с послом?

— Да, доложил ему о беседе с вами и ваших предложениях. Но нам нужна дополнительная информация об организации, которую вы представляете. Пока у нас нет реальной картины о том, что же произошло в компартии. Пока мы не узнаем некоторые подробности как о самой партии, так и о ее фракции, никаких решений принято не будет. Поэтому я должен задать вам несколько вопросов.

Касему это явно не понравилось, но он все же попытался изобразить на лице улыбку и в знак согласия слегка кивнул головой. Где-то около получаса я вытягивал у него сведения о таиландской компартии и ее «промосковской фракции». От ответов на некоторые мои вопросы Касем ловко уходил, ограничиваясь общими рассуждениями. Ему не понравились вопросы об источниках финансирования партии и ее международных связях. Некоторые моменты создания фракции Касема и ее деятельности были неясны. Не удалось мне уличить Касема и в неточностях, которые он допустил, составляя список руководства компартии. Он доказывал, что один из руководителей, вопреки нашим сведениям, жив и здоров, а двое других действительно уезжали за границу, но к настоящему времени вернулись.

В завершение нашей беседы Касем сказал, что «промосковским» коммунистам срочно нужны деньги. Они, по его словам, отделившись от компартии Таиланда, остались без продовольствия, оружия и боеприпасов.

— Если вы не поможете моим людям, фашистский режим Кыкрита Прамота[2] уничтожит их, — сказал он. — Чтобы спасти тайских патриотов, нужно не менее ста тысяч долларов. Тогда мы сможем вооружиться и создать опорные базы. Поставьте этот вопрос перед Москвой. Когда вы сможете дать мне ответ?

— Я не могу назвать вам какой-то срок. Свяжемся снова через Утая.

На телеграмму резидентуры Центр ответил только через неделю. Мне рекомендавали в ходе последующих встреч с Касемом уходить от обсуждения финансовых вопросов, ставили новые информационные задания, призывали к тщательному соблюдению конспирации. Встречу с Касемом я запланировал на пятницу. В среду хотел позвонить Утаю. Но…

Во вторник около девяти вечера я услышал треск самло[3] у своего дома. Скрипнула калитка и я увидел во дворе человека под зонтом. Это был Утай.

Включив музыку в холле, я предложил гостю виски с содовой. Он удобно устроился в кресле и с удовольствием пригубил напиток. Потом достал из папки блокнот и стал быстро писать по-английски. Закончив, протянул мне его. Я прочитал:

«Касем хочет срочно видеть вас. У него к вам срочное дело. Сейчас он находится в доме наших друзей. Это в районе Национального стадиона. Ждет вас. Давайте поедем к нему сейчас, на вашей машине».

Я улыбнулся. Такой ход событий нас совершенно не устраивал. При данном варианте, в случае провокации, мое положение было очень уязвимым. Да и пойти на это без разрешения резидента я не мог. В том же блокноте я написал:

«Нет. Сегодня встречи не будет. Жду его завтра в час дня в кафе гостиницы „Виктори“.

Прочитав мою запись, Утай взял со стола зажигалку и сжег в пепельнице лист бумаги. Вежливо попрощавшись со мной, он быстро вышел из дома.

Предложение Утая о срочной встрече с Касемом насторожило резидента. Он долго молчал, потом стал прохаживаться по кабинету. Видимо, решал, выходить мне на встречу или нет.

— Все-таки надо встретиться, — наконец сказал он. — Выясните, в чем дело, выслушайте его внимательно. В беседе следуйте указаниям Центра.

— Наверное, эта встреча будет последней. Дело рискованное и никакой перспективы.

— Посмотрим. Вы только будьте осторожны. Не допустите провокации.

Ровно в час Касем уже сидел в кафе и, заметив меня, помахал рукой. Я увидел, что рядом с ним лежит толстый пакет из плотной бумаги, на котором было написано название одного из тайских издательств. В таких пакетах здесь обычно рассылают почтой книги подписчикам.

Поздоровавшись, Касем сразу же спросил меня, решен ли вопрос о предоставлении его организации финансовой помощи. Я ответил, что ему вряд ли стоит надеяться на получение от нас денег и попросил больше не касаться этой темы. Но, к моему удивлению, столь категоричный ответ ничуть не расстроил Касема. Он взял в руки пакет и тихо произнес.

— Здесь все о моей, партии. Копии организационных документов, списки активистов и прочее. Сюда я вложил письмо к вашему правительству с предложениями о сотрудничестве.

Я опешил. Такой «наборчик» не сулил мне ничего хорошего, попади я с ним в контрразведку. Чтобы немного успокоиться и отвлечься, я стал рассматривать посетителей кафе. За одним из столиков заметил знакомое лицо. Сидевший в компании трех крепких парней человек тоже взглянул на меня и улыбнулся. Я узнал «телохранителя» и кивнул ему.

Заметив это, Касем сказал.

— Вы, наверное, узнали Чавалита. Он отвечает у нас за вопросы безопасности. Я приказал ему сегодня «прикрывать» нашу встречу.

— Боитесь, что мы вас похитим и отправим в Москву?

Касем рассмеялся.

— Я был бы доволен таким исходом.

— Зачем же тогда здесь Чавалит и его ребята? Если кто-то из ваших проинформировал полицию, что вы собираетесь передать советскому представителю документы, полностью раскрывающие возглавляемую вами партию, то вряд ли группа Чавалита сможет что-то сделать.

Касем был явно не готов к такой реакции с моей стороны.

— У нас нет предателей, — резко сказал он.

— Надеюсь, что это так. Но, тем не менее, я не могу подвергать риску ни себя, ни вас. Если что-то случится и документы попадут в полицию, это не только поставит под удар вашу партию, но и скомпрометирует мою страну.

— Вы зря беспокоитесь, ничего не случится. Возьмите документы.

С этими словами он подвинул пакет в мою сторону. Я поднялся из-за стола и сказал.

— Вынужден закончить нашу беседу. Этот пакет вы сможете передать в посольство, в частности, через Утая, который часто приходит туда за литературой.

Касем заметно нервничал, но больше не сказал мне ничего.

— Стопроцентная провокация, — заключил резидент, выслушав мой рассказ. — Им нужно было захватить вас с этими документами. Сначала хотели заманить в какой-то дом, а затем попробовали всучить их вам в кафе.

Такое же мнение высказал и Центр, который сделал вывод, что Касем и Утай являются агентами таиландской контрразведки и приказал мне прекратить контакты с ними. Но они и сами к этим контактам больше не стремились. Утай при встречах со мной вежливо раскланивался, но не пытался завести разговор. Мне казалось, что он ждет, когда я сам подойду к нему и попрошу организовать встречу с Касемом.

Я уже стал понемногу забывать об этих беспокойных днях, но через несколько месяцев увидел в газете фото Касема. Сообщалось, что он баллотируется в парламент от одной из партий левого толка. Я не мог ошибиться, это был действительно он. Только на этот раз у него были другие имя и фамилия. Подтвердилось и мое первоначальное предположение, что он мусульманин и выходец с таиландского юга. Такое резкое изменение в политической карьере моего знакомого наводило на мысль, что этот человек мог вполне быть агентом местных спецслужб, действовавшим в левом движении.

Но это только домыслы и предположения. С тех прошло больше двадцати лет и я часто задавался вопросом: что это были за люди? Настоящие коммунистические повстанцы, полицейские провокаторы, аферисты-вымогатели? А может быть они действовали во всех этих ипостасях?

Окутанные дымом танки и бронетранспортеры стальным полукругом блокировали здание штаба сухопутных войск таиландской армии. Люди прижимались к металлической ограде, на которую забрались несколько операторов с телекамерами и фотоаппаратами. Они выбрали самое удобное место для съемки участников столь традиционного для Таиланда «осеннего» военного переворота, который пришелся на этот раз на сентябрь 1985 года.

Полицейские, журналисты, попавшие в эту западню случайные прохожие и просто зеваки, стали медленно отходить от ограды и ложиться на газон, видимо, полагая, что мятежники могут в любую минуту открыть огонь.

Так оно и случилось. Один из танков стал медленно поворачивать башню, а потом неожиданно дал залп шрапнелью, то ли для того, чтобы пригрозить офицерам штаба и заставить их сдаться, то ли чтобы разогнать неугомонных операторов и фоторепортеров. Но шрапнель ударила не только по кронам деревьев. У ограды стали падать люди…

Из сообщения ТАСС:

9 сентября 1985 года в Таиланде была предпринята попытка государственного переворота. Группа таиландских военных во главе с бывшим главкомом Вооруженных сил генералом в отставке Семом Нанакомом объявили себя «революционной партией» и попытались захватить власть. Они воспользовались тем, что премьер-министр Таиланда Прем Тинсуланон находился в Индонезии, а нынешний главком Вооруженных сил генерал Атит Камлангек был в Западной Европе. Но верные им силы восстановили порядок. Путчисты сложили оружие.

Мятежники вывели на улицы двадцать два танка и до батальона солдат ВДВ. Четыре человека убито, пятьдесят девять ранено. Среди убитых два иностранных журналиста…

Когда диктор программы «Время» назвал имя и фамилию одного из погибших, я вздрогнул. Потом быстро пододвинул к себе телефон и набрал номер.

— Саша, ты смотришь «Время»?

— Да, но об этом я знал уже днем. Получили телеграмму из Бангкока о его гибели. Хотел сообщить тебе, да закрутился с отправкой почты. Так что, старик, прими мои соболезнования. Хороший был парень. Мне от души его жаль, хотя и не был с ним знаком.

Я достал из серванта небольшую деревянную статуэтку Будды. С минуту смотрел на нее, потом поставил на место. Сразу же вспомнились события почти десятилетней давности. Бангкок, весна 1976 года. Клуб иностранных корреспондентов. Несколько слов об этом клубе, поскольку дальше он будет часто упоминаться.

Клуб иностранных корреспондентов Таиланда — один из старейших и известных в Азии. Создан он был в конце пятидесятых годов и объединял тогда около тридцати корреспондентов иностранных агентств и изданий, которые собирались в одном из баров на улице Патпонг. Постепенно число участников клуба увеличивалось, они стали делиться на рабочих и ассоциированных членов. Первыми могли стать только аккредитованные в Таиланде иностранные журналисты. Для ассоциированных членов не было ограничения на профессии. Ими становились, главным образом, дипломаты, местные и иностранные бизнесмены. Одним словом, те, кто заинтересован в общении и личных встречах, Разница между этими двумя категориями заключалась только в том, что ассоциированный член не имел права давать рекомендации для вступления в клуб и быть избранным в его руководящие органы. В клуб входили очень многие проживавшие в Бангкоке европейцы и американцы. Членство давало возможность покупать со скидкой выпивку и холодные закуски в баре клуба, раз в неделю бесплатно посещать кинопросмотры и получать приглашения на участие в проводимых клубом различного рода мероприятиях, например, встречи с государственными и политическими деятелями Таиланда, послами иностранных государств, видными бизнесменами, посещающими бангкок писателями и актерами.

На одном из таких мероприятий, а именно обеде с министром иностранных дел Таиланда, где-то в апреле 1976 года я познакомился со Стивом Джексоном, корреспондентом американского информационного агентства «X». До этого я видел его несколько раз в клубе в компании журналистов но не знал, кто он. На этот раз нам достались места за одним столиком, мы быстро разговорились и обменялись визитками.

Тогда Стиву было около сорока, но выглядел он значительно моложе. Он был высокого роста, спортивного телосложения. Его внешность располагала к себе. У него были голубые глаза, слегка вьющиеся русые волосы.

В ходе разговора выяснилось, что он уже лет пятнадцать работает в «X», успел побывать за это время во многих странах Азии и Африки. Оказалось, что в Бангкоке мы жили с ним по соседству, в одном квартале.

Через неделю я позвонил Стиву и пригласил его поужинать в один из бангкокских ресторанов. Для встречи нужен был какой-то повод. В это время закрывались американские военные базы на территории Таиланда. Я подготовил несколько вопросов по данной проблеме. Это позволяло также определить уровень его осведомленности.

Результаты превзошли все мои ожидания. Он чуть ли не полчаса рассказывал мне о проблемах американо-таиландского военного сотрудничества. Дважды упомянул, что та или иная информация исходит от солидного американского источника, но не назвал его имени.

После этого я стал регулярно встречаться с ним как в корреспондентском клубе, так и в городских кафе и ресторанах. Мы обсуждали политические проблемы и Стив всегда демонстрировал прекрасные знания проблем региона.

— А что может в этом случае предпринять твое правительство? — спросил я как-то Стива в ходе одной из бесед, имея в виду американскую администрацию.

— Мое правительство в Веллингтоне, — с улыбкой ответил мне Стив, — и вряд ли ему есть до этого дело.

Я удивленно посмотрел на него. До этого был абсолютно уверен, что Стив американец.

— Так ты что, новозеландец?

— Да, но даже многие американцы считают меня земляком. Ведь я почти двадцать лет работаю в американской прессе.

Стив вкратце рассказал мне о себе. Окончив колледж в Веллингтоне, он пошел работать в небольшую столичную газету. Вскоре познакомился с аккредитованным в Новой Зеландии корреспондентом одной американской газеты. Это был добродушный сорокалетний американец, ветеран второй мировой войны, личная жизнь у которого так и не сложилась и он оставался холостяком. У этого журналиста был один существенный недостаток — он крепко выпивал. Иногда по нескольку дней не мог выйти из запоя. В эти периоды он просил Стива выручить его и подготовить материал, приплачивая ему за это, а потом сделал внештатным корреспондентом газеты. Вскоре редакция газеты выгнала этого журналиста за пьянку и он уехал на родину, а Стиву предложили стать штатным корреспондентом.

Ни Новая Зеландия, ни Австралия не были богаты на события, и Стив, жадный до журналистской работы, упросил редакцию разрешить ему летать в командировки в ЮАР. Оттуда он писал интересные репортажи. Но газета платила мало и Стив еле-еле сводил концы с концами.

В Претории он стал также подрабатывать репортажами для американского информационного агентства «Вега». Стив с детства увлекался фотографией и сделал для агентства ряд интересных фоторепортажей. Вскоре его пригласили туда на постоянную работу.

В ЮАР и сопредельных странах он проработал несколько лет, в агентстве им были очень довольны и поэтому, когда во Вьетнаме начались военные действия, его направили на работу в Сайгон. Он объездил весь Индокитай, а в 1975, после окончания войны, стал корреспондентом «Беги» в Таиланде.

— Так что теперь, к сожалению, с родиной я потерял связи, — сказал Стив, заканчивая свое повествование. — Мать и отец давно умерли, а с родственниками я отношений не поддерживаю. Превратился в американца, о чем очень жалею.

Тогда я не обратил внимания на его высказывание. Вспомнил я об этом только потом, через несколько месяцев.

Нашей службе Стив Джексон не был известен, ранее на него за границей не выходил никто из наших сотрудников. У него были хорошие разведывательные возможности и поэтому Центр поддержал предложение резидентуры о его дальнейшей оперативной разработке.

Мы предприняли меры по проверке Стива путем получения «втемную» характеризующих его сведений через агентуру и связи.

Получили данные о том, что Стив является одним из наиболее осведомленных иностранных журналистов в Бангкоке, располагающим хорошими связями в американском и других посольствах западных стран. Он жил на широкую ногу и ему постоянно не хватало денег. Мог, например, за свой счет слетать на три дня к любовнице в Париж, прокутить с друзьями за один вечер крупный гонорар, а потом занимать деньги до следующего заработка. Идеологические разногласия между Западом и Востоком его не интересовали. Был он добрым отзывчивым человеком, имел много друзей. Но очень независимым, поэтому в свои зрелые годы так и не обзавелся семьей.

Как-то раз Стив появился в клубе корреспондентов с хорошенькой молодой китаянкой.

— Лин Джексон, — сказала она, протягивая мне руку.

— Мы поженились две недели назад, — вступил в беседу Стив. — Свадьба была в Тайбее.

Потом с улыбкой добавил:

— Пригласить тебя не смог. Сам знаешь, получить визу на Тайвань тебе вряд ли бы удалось.

— Причем здесь виза, — усмехнулся я. — Дело в угощении, а от него ты не отвертишься. Я обязательно должен выпить за ваше счастье.

Через несколько дней вместе с супругой я сидел в небольшой, но очень уютной квартире Джексонов. Лин приготовила несколько необычных и вкусных китайских блюд. После пары тостов она откровенно сказала:

— Первый раз встречаюсь с русскими. Честно говоря, беспокоилась, ожидая вас. Тайвань, наверное, самая антикоммунистическая страна в мире. Как ни парадоксально, но наш нынешний президент Дзяндзинго долго жил в России, был коммунистом и жена у него русская. Но все равно мы жили и живем в страхе перед коммунистами и я их боялась с детства и, естественно, до этого никогда не встречала. А теперь вижу, что вы даже очень милые и приятные люди.

Стиву, видимо, не понравились столь откровенные высказывания жены, и он перевел разговор на другую тему.

После десерта вместе со Стивом я вышел покурить на лоджию.

— С Лин я познакомился год назад, когда ездил в командировку на Тайвань. Она работала в пресс-отделе МИД, где я получал временную аккредитацию. А ее отец — начальник департамента в одном из тайваньских министерств.

На одной из встреч Стив сказал, что в ближайшие дни он вместе с Лин улетает на неделю на Тайвань погостить у ее родителей. Я понял, что этот момент следует использовать в целях дальнейшей разработки Стива.

— Ты, конечно, знаешь, Стив, что на Тайване нет ни одного советского представителя, не говоря уже о журналистах. И МИД, и ТАСС, и другие ведомства интересует информация о некоторых вопросах внешнеполитической деятельности этой страны. У меня есть связи в одном нашем закрытом правительственном вестнике. Там бы неплохо заплатили за информацию о позиции правительства Тайваня к проблемам Камбоджи и двух Корей. Идет?

— А деньги неплохие?

— Гонорары шикарные. Сам должен понимать, издание распространяется только среди членов правительства. Но не обижайся, четвертую часть возьму за посредничество.

— Это само собой разумеется. А информацию опубликуют под моим псевдонимом?

— Вообще без подписи. Даже никто не будет знать, что ты ее подготовил. Достаточно, что источники рекомендую я, человек, который сотрудничает с этим изданием несколько лет.

Стив замялся. Чувствовалось, что его что-то смущает.

— Понимаешь, мне, американскому журналисту, как-то неудобно получать деньги от советского издания, да еще и неофициальным путем. Я подготовлю материал для тебя, чисто по-дружески. Мне это не трудно. Но получать деньги не хочу.

— Пойдет и такое. Отправлю этот материал как свой, а на часть гонорара куплю тебе подарок. Безусловно, это дело мы еще и обмоем. За мой счет, разумеется.

— Хорошо, — сказал Стив, весело улыбнувшись мне.

Вскоре по возвращении с Тайваня Стив на очередной встрече передал мне небольшой запечатанный конверт.

— Мне кажется, что это интересная информация. Кое-что мне рассказал тесть, но в основном здесь сведения хорошо знакомого мне чиновника тайваньского МИДа. Он хорошо осведомлен и знает эти проблемы не хуже, чем его министр. На Тайване у меня есть кое-какие связи.

Информация Стива получила высокую оценку Центра и мне была санкционирована выдача ему денежного вознаграждения.

Я купил дорогой набор из двух авторучек «Паркер», пригласил Стива в ресторан и там вручил ему подарок. Он был очень доволен. Я также сказал ему, что материал получил хорошую оценку в правительственных кругах и выразил надежду на дальнейшую помощь со стороны Стива. Тут же я попросил его собрать информацию по одной важной теме, как бы невзначай, заметил, что было бы неплохо, если он даст ответы на некоторые интересующие вестник вопросы. Стив достал блокнот и стал делать для себя пометки. Главный этап был пройден, журналист пошел на сотрудничество с мифическим суперсекретным советским изданием.

За информацию он получал от меня ценные подарки. Как-то раз в кассе одного крупного магазина я увидел подарочный купон с отрывными талонами. Его владелец мог приобретать на него любые товары, но только в этом магазине. Купон стоил где-то около ста долларов, был упакован в красивый конверт и перевязан ленточкой. Нужно было переходить к передаче Стиву денег, подбирать ему подарки стало трудно, да на этом можно и засветить разработку, например, если он проговорится кому-то, что какую-то вещь он получил от меня в качестве презента. Купон может стать хорошим переходом от подарков к деньгам. И действительно, после подарочного купона Стив стал принимать деньги.

Вопрос получения от Стива информации за денежные вознаграждения был решен. Но как выяснить источники этой информации? По существующей у иностранных журналистов этике такие источники нельзя раскрывать ни при каких обстоятельствах. А нам необходимо знать, от кого поступает информация.

Я высказал свои пожелания Стиву. Как и ожидал, он отказался раскрывать свои источники. Тогда я предложил ему после каждой информации ставить латинские буквы, обозначающие источник, а мне сообщать его позиции. Например, А — американский дипломат, В — таиландский военный и т. п. Стив согласился. Потом он все-таки стал называть свои источники, видимо уже понимал, что имеет дело с разведкой и утечка его сведений маловероятна. Короче говоря, он стал доверять мне. Об этом свидетельствовал следующий случай.

На одной из встреч Стив спросил меня, знаком ли я с американским дипломатом (условно назовем его Дональд). Я сказал, что познакомился с ним на дипломатическом приеме и мы немного поговорили. Оказалось, что Дональд является приятелем Стива. Они познакомились, работая вместе в Сайгоне. Два дня назад Стив был у него на дне рождения. Тот, немного подвыпив, сказал, что офицер безопасности американского посольства, заметив его разговор с Тимофеевым на недавнем приеме, попросил записать содержание беседы.

— Наверное, этот Тимофеев из КГБ. От него надо держаться подальше, а то можно написать целый файл на самого себя, — с улыбкой сказал Дональд гостям. По словам Стива, при этом разговоре он не подал вида, что знаком со мной.

У меня не было оснований сомневаться в искренности Стива. Он не афиширует знакомство со мной перед своим окружением, что может свидетельствовать о понимании им конфиденциального характера наших отношений. Это давало возможность использовать Стива для изучения его связей, в частности, Дональда. Я, пользуясь случаем, расспросил его об американце и получил некоторые интересные сведения. Стив, в частности, аргументированно доказал, что его приятель не имеет отношения к американским спецслужбам. Это подтверждалось и имеющимися у нас данными. В дальнейшем Стив дал нам много полезных характеристик на представляющих интерес иностранцев, главным образом журналистов. На некоторых вышли наши оперработники и стали проводить их изучение. Информация Джексона по политическим проблемам, как правило, была актуальной и нередко шла на «самый верх».

Стив довольно-таки часто посещал клуб иностранных корреспондентов и у него было много знакомых, в том числе и второй секретарь посольства США в Бангкоке Бернар Браун. Об этом человеке стоит поговорить отдельно.

Тогда Брауну было лет тридцать пять. Но, несмотря на сравнительно молодой возраст, он уже успел проявить себя на многих поприщах. В конце пятидесятых вместе с родителями жил в Бангкоке, отец служил в американской военной миссии. Бернар увлекался фотографией и совмещал учебу в английском колледже с работой внештатного фоторепортера одного американского информационного агентства. Потом служба в армии, участие в войне во Вьетнаме в войсках морской пехоты и демобилизация в чине капитана. А дальше Бернар связывает свою судьбу с разведкой. ЦРУ направило его в Пномпень под дипломатическим прикрытием, а в семьдесят пятом, когда перед захватом «красными кхмерами» камбоджийской столицы американцы эвакуировались оттуда, Браун был переведен в посольство в Бангкоке, а также в резидентуру ЦРУ.

Это был надменный и нагловатый тип. Весьма аккуратный и педантичный. Он любил подшутить над людьми, даже с некоторой издевкой, часто высмеивал нашу действительность. В его взгляде просматривалось презрение ко всем и казалось, что за людей он считает только американцев.

Бернар развил активную деятельность по установлению связей с советскими гражданами в Бангкоке, вступил в клуб иностранных корреспондентов, в котором был одним из завсегдатаев. Особое внимание Бернара привлекали сотрудники наших учреждений в Бангкоке, которых ЦРУ подозревало в принадлежности к разведке. К сожалению, к этой категории относился и я. Должность, которую я занимал по прикрытию, использовалась разведкой КГБ длительное время и некоторые мои предшественники успели «проколоться». Да и мой режим дня, о котором было известно тайским спецслужбам, а значит и американцам, коренным образом отличался от образа жизни «чистых», то есть не работающих в разведке сотрудников советских учреждений.

Но почему-то самым «любимым» у Брауна советским сотрудником был «чистый» дипломат Юрий, которого мы использовали в качестве доверенного лица для работы по иностранцам. Ему Браун буквально не давал прохода, все время приглашал на конфиденциальные встречи. Юрий докладывал нашему резиденту о всех контактах с Брауном, из чего явствовало, что американец пытается вести его активное изучение. Поэтому руководство резидентуры решило осуществлять через Юрия встречное изучение американского разведчика. Я, естественно, в соответствии с существующими нормами конспирации, не знал о нашей игре с Брауном.

Как-то в клубе иностранных корреспондентов Браун подсел ко мне и сам завел разговор о положении в Камбодже. Имея опыт работы в этой стране в бангкокском дипкорпусе, он считался экспертом по камбоджийской проблематике. В этой связи меня интересовали беседы с ним на данную тему. Американец начал давать довольно-таки интересные оценки одному недавно происшедшему в Камбодже событию, но тут же, взглянув на часы, сказал:

— Извини, Василий, мне сейчас надо идти. Послезавтра я уезжаю, а завтра, в семь вечера, приглашаю тебя к себе. Посидим и обсудим столь важные и интересные проблемы в непринужденной обстановке.

Резидент изменился в лице, когда услышал мой доклад о приглашении Брауна.

— Это они хотят нам проверочку устроить, — сказал он. — Дело в том, что Браун в этот же день на восемь вечера пригласил Юрия, которого мы, уже теперь я должен сказать тебе, ему «подставляем».

Им нужно убедиться, работает Юрий под нашим контролем, или нет. Если кто-то из вас сообщит Брауну, что не сможет придти к нему в гости, у црушников будут серьезные подозрения, что Юрий наш парень. Но и «светить» его перед тобой нет смысла. У них, наверное, все-таки есть надежда, что Юрий не сообщает нам о. встречах с Брауном. Для нас твой контакт с Юрием в доме американца тоже нежелателен. Тогда его надо выводить из игры. К сожалению, ЦРУ подозревает тебя в принадлежности к разведке и будет уверено, что о посещении Юрием дома Брауна нашей резидентуре станет известно.

— А может быть Юрию стоит опоздать минут на тридцать-сорок, ведь в пятницу в городе такие заторы?

— Нет, это тоже может их насторожить. Поезжай к семи к Брауну, не спеши уходить и не нервничай. Думаю, что где-то около восьми он сам намекнет тебе, что пора уходить.

Так оно и получилось. Я старался вести себя непринужденно, делая вид, что рассчитываю скоротать вечер в уютном доме Брауна, задавал ему много вопросов по Камбодже, подхваливая выставленное хозяином французское вино.

Где-то без двадцати восемь Браун немного забеспокоился. Минут через пять он извинился передо мной и сказал, что ему пора собираться в дорогу…

Я давно обратил внимание на то, что в корреспондентском клубе Джексон и Браун практически не контактируют и при появлении там американского дипломата становится заметным, что у Стива портится настроение. Я понимал, что они должны быть хорошо знакомы друг с другом, поскольку года два, а то и больше, проработали вместе в Пномпене.

Наша «игра» с Брауном нуждалась в дополнительной информации о нем и резидент был уверен, что Стив может знать что-то интересное об американском разведчике. Поэтому во время одной из встреч со Стивом я спросил его о Брауне.

— Мерзкий тип, — сразу же ответил он. — Типичный црушник. Надменный, наглый, считает, что ему все дозволено.

— Откуда ты знаешь, что он из ЦРУ? — спросил я с наигранным удивлением.

Стив хитро улыбнулся, а потом сказал:

— У меня был не очень приятный опыт общения с ним. Если интересно, расскажу.