Расправа

Расправа

В этой попытке путча причудливо перемешались черты трагедии и комедии. Трагичность ей придавало то, что многие заговорщики, особенно прусские офицеры, искренне верили в свои идеи и были готовы отдать за них жизнь — что в конечном счете и произошло. Комичной же стороной было феноменально бездарное проведение переворота. Ярослав Гашек, наверное, не раз в гробу перевернулся от зависти, ибо ему, автору бессмертного «Швейка», такого не придумать. Если мужественного Штауффенберга подвел нелепый случай, то все остальные заговорщики самым позорным образом не справились со своими задачами. Позднее Геббельс не без основания презрительно издевался над «этим сборищем дураков», а всю их операцию совершенно точно окрестил «революцией по телефону».

Через несколько дней после покушения Гитлер заявил: «С этим пора кончать. Так дело не пойдет. Все эти наиподлейшие твари из числа тех, кто когда-то в истории носил военный мундир, весь этот сброд, спасшийся от прежних времен, нужно обезвредить и искоренить».

Кстати, в этой связи у фюрера появились весьма любопытные ассоциации. О Фрайслере, председателе Народного трибунала, суду которого были преданы арестованные заговорщики, он сказал: «Это — наш Вышинский». В другом случае Гитлер доверительно поделился с собеседниками: «Я уже часто горько жалел, что не подверг мой офицерский корпус чистке, как это сделал Сталин». Так что параллели между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом придумал не пресловутый Виктор Суворов — впервые они пришли на ум фюреру.

Некоторое представление о масштабах заговора могут дать аресты, прошедшие после неудачного покушения. Естественно, как всегда в таких случаях бывает, кое-кто из путчистов сумел спастись. С другой стороны, наряду с действительными заговорщиками были арестованы люди, никогда не имевшие никакого отношения к покушению. Пользуясь случаем, сводили личные и политические счеты, избавлялись от неугодных и подозрительных — как оно обычно и бывает. По прямому приказу Гитлера были схвачены все родные и близкие основных заговорщиков. 3 августа Гиммлер заявил: «Семья Штауффенберга будет уничтожена до последнего колена».

Всего же специально созданная для расследования покушения комиссия арестовала 7 тысяч подозреваемых, из которых примерно 5 тысяч были осуждены. Около 700 человек приговорили к смерти, реально были казнены от 160 до 180 человек, из них 60 офицеров и 10 работников абвера, остальные — члены политических групп. К ним следует прибавить еще около 700 военнослужащих вермахта с фронтов и из военных округов, тоже приговоренных к смерти. Среди казненных — 20 генералов, в том числе один генерал-фельдмаршал.

Если соотнести число казненных военных с общей численностью офицерского корпуса Германии на конец войны, то мы получим следующее. Из 2 тысяч генералов фашистской армии первоначально к смертной казни было приговорено 20 человек — непосредственно в связи с покушением на фюрера. Впоследствии за оппозицию Гитлеру смертные приговоры были вынесены 36 генералам. Опасаясь расправы, еще 49 генералов покончили жизнь самоубийством. Среди казненных был один фельдмаршал, среди самоубийц — четыре.

А всего в Германии по обвинению в причастности к заговору были казнены или приговорены к тюремному заключению около 5 тысяч офицеров из 400-тысячного офицерского корпуса. Казалось бы, совсем немного. Но надо учитывать, что это в основном были кадровые офицеры в высоких чинах, потомственное прусское военное дворянство, элита армии. Вполне сопоставимая цифра арестованных советских офицеров заставила наших «независимых» историков кричать о полном истреблении командных кадров и разгроме армии. Ничего подобного по поводу немецкого заговора не писали. Вероятно, потому, что спецслужбы гитлеровской Германии и охрана ставки Гитлера работали куда хуже наших и довели дело до открытого покушения.