2 марта 1942 года

2 марта 1942 года

Сегодня утром в Русаковской больнице мальчик Ваня Громов мне сказал: «Были у меня две руки, одну немцы отгрызли». Ваня из деревни Новинки. Его звали «Ваня золотые руки» — он искусно мастерил скворечники и гнул лыжи. Ему 15 лет. 19 ноября деревню заняли немцы. Ваню взяли в штаб, его допрашивали три офицера. Хотели узнать, кто из деревни ушел к партизанам. Он молчал. По приказу офицера два солдата отвели мальчика в пустую избу, посадили на стол, ремнем прикрутили ноги к ножкам стола. Потом Ваню повалили на стол и привязали левую руку. Один солдат принес пилу. Немцы отпилили Ване кисть левой руки.

Я видел двенадцатилетнюю Зою Феофистову. Из десяти пальцев на руках у нее остался один — остальные отвалились. Было 35 градусов мороза, когда Зою с матерью и братьями выгнали из избы. Немцы перед этим отняли у них все теплые вещи. У Зои отняли и варежки. Она несла на руках трехмесячного брата. Немцы стреляли. Мать несла двух мальчиков. Зоя говорит: «У меня камешки гремели в руках от мороза». Она боялась выронить брата. Немцы убили мать и двух детей. Младенец выпал из обмороженных рук Зои. У нее нет больше рук. У нее нет семьи. Она говорит: «Я бы их растерзала по пальчикам…»

В избу возле Истры заглянул немец. В избе было только четверо детей. Старшей Симе девять лет. Немец бросил в окно ручную гранату. Сестра Симы Оля шести лет с ампутированной ногой спрашивает доктора: «Тетенька, а нога у меня вырастет?»

Русаковская больница была и прежде больницей для детей. Там лечили больных корью, коклюшем. Теперь это хирургическая больница: двести двадцать детей, изувеченных немцами.

Так повсюду, где побывали немцы. В деревне Кадниково Ленинградской области в избе Сидорова спали 7 немецких солдат. Двухлетний ребенок расплакался. Тогда один солдат застрелил ребенка.

В деревне Беглово немцы предложили населению немедленно очистить все избы. Васильева сказала, что она не может уйти — у нее 4 маленьких детей. Солдат застрелил двух детей и сказал через переводчика: «Теперь ты сможешь их унести».

В селе Овинище Калининской области немцы убили 26 детей, из них 5 грудных.

В деревне Пестово немцы пытали 13-летнего мальчика Колю Нилина: «Скажи, где прячутся партизаны?» Мальчик молчал. Немцы вырезали ему язык.

Я видел рисунки маленьких детей. На одном коробка с конфетами и пять крестов. Автор рисунка, девятилетняя девочка, рассказывает: «У немцев стояла коробка с конфетами. Женя взял одну конфету. Его убили. Убили маму, тетю Полю и Сашу. А у меня только нога сломанная…» Мальчик шести лет нарисовал, как немцы кидают ребенка в печь: «Я видел».

В Керчи оккупанты приказали родителям отправить детей в школу. Дети ушли с тетрадями и книжками. Домой они не вернулись. В противотанковом рву возле города нашли 245 трупов школьников.

Разрушены или сожжены ясли, школы, детские дома. Вот цифры по Московской области. Немцы побывали здесь в 23 районах. До оккупации было 1220 школ. Из них осталось 294. Из 50 детских садов осталось 22. Было 14 детских домов, все разрушены. Ущерб, нанесенный школьному делу, только в этом небольшом отрезке земли превосходит 60 миллионов рублей.

Сотни тысяч детей остались без крова. С каждым днем растет число сирот. Законы войны суровы: чтобы спасти всех людей России, государство должно в первую очередь думать о фронте. Однако государство окружает заботой бездомных детей и сирот. И на помощь государству приходят граждане.

В конце декабря работница завода «Богатырь» Овчинникова первая вызвалась усыновить сироту. Муж Овчинниковой на фронте, у нее дома трое детей. Она сказала: «Накормлю и четвертого». Четырехлетняя Валя нашла материнскую любовь и уют.

Примеру Овчинниковой уже последовали десятки тысяч людей. Вот письмо младшего лейтенанта Руднева. Его семья в Донбассе на оккупированной немцами территории. Руднев не знает, живы ли его дети, но он предлагает высылать свой аттестат — 200 рублей тем, кто будет содержать усыновленного им мальчика. Он пишет: «Если мои выживут, мальчишка найдет себе в моей жене хорошую мать. Если они погибли, я сам его воспитаю».

Я встретил девятнадцатилетнюю Мартынову. Она ждет ребенка. Ее муж на фронте. Она пришла, просит, чтобы ей дали сиротку: «Когда муж вернется с войны, он найдет двух детей…»

Из Дербента, из далекого Дагестана прачка Чинарова просит дать ей ребенка. Она согласна приехать за ним. Таких писем ежедневно сотни изо всех углов России.

На фронте молодой боец спросил меня: «Как усыновить сироту?» Это большое народное движение. Оно еще раз показывает, до чего сплотилась, срослась наша страна. Нелегко теперь живется людям, тесно в городах, приходится от многого отказываться, но для ребенка, для чужого, нет, для своего — советского — всегда найдется и кусок хлеба, и крыша, и материнская ласка.