Наряд для «девушки с веслом»

Наряд для «девушки с веслом»

К середине 1930-х годов в контексте политики большого стиля нормализующие суждения властных и идеологических структур о капризах моды стали более лояльными. Стремление хорошо одеваться даже поощрялось. Многие партийные активистки, ярые гонительницы мещанок в 1920-е годы, стали в 1930-х годах вполне соответствовать требованиям западной моды. Подобная метаморфоза произошла, например, с женой главы управления НКВД по Ленинграду Ф.Д. Медведя Раисой Копылянской. Максималистка-революционерка, по воспоминаниям современников, превратилась «в гранд-даму», ходила «раскрашенная, располневшая, разодетая»396.

Избавлялись от заблуждения социалистического аскетизма и комсомольские активисты. В 1934 году на комсомольской конференции завода «Красный путиловец» секретарь одной из цеховых организаций ВЛКСМ резко выступил против гонений на девушек, любивших принарядиться. «Приходит на вечер комсомолка в крепдешиновом платье и над ней смеются, – с возмущением говорил комсомолец. – В каком уставе записано, что комсомолка не может явиться в крепдешиновом платье? Надо нам следить, чтобы комсомолец ходил опрятно и чисто одетым, следил бы за собой. От прежнего типа комсомольца пора отвыкать»397. «Комсомольская правда», еще пять лет назад громившая любительниц лакированных туфель, в 1933 году открыла рубрику «Мы хотим хорошо одеваться!». Здесь печатались письма примерно такого содержания: «Три года замечаю, что есть и у меня охота одеться получше. Не то жениться собираюсь, не то от товарищей в цехе отстать нельзя». Автор письма жаловался на плохое качество тканей, критиковал пошив костюмов: «Надоел это чучело-фасон – неизменная тройка англезе с гаврилкой (костюм с жилетом и галстуком. – Н.Л.)»398.

Репортеры комсомольских газет и журналов к середине 1930-х годов, уловив общую тенденцию, стали «бороться» за хорошую одежду. Перемены во властных суждениях, касающиеся норм в сфере одежды, были мгновенно подхвачены социалистическим искусством в целом. По многим театральным сценам в середине 1930-х годов прошла пьеса ленинградского драматурга В.А. Соловьева «Личная жизнь». Отрицательные герои пьесы, носители явно «несоциалистической идеологии», одевались неряшливо и безвкусно. В качестве же образца для подражания выдвигался человек, который синтезировал «красивую жизнь» и «мировую революцию».

Ко второй половине 1930-х годов сложились основные черты властного дискурса и в отношении ткани. Это в первую очередь нашло выражение в гонениях на агиттекстиль. Сотрудник журнала «Юный пролетарий» вспоминал: «Один раз сделали налет “легкой кавалерии” на Ленодежду и швейную фабрику имени Володарского, а затем высмеяли неуклюжую, серую по расцветке стандартную одежду и модели женских платьев, таких как “гитара”, “косоворотка”, “трактористка”. Сшитые из ситца, на подолах и рукавах они были украшены изображениями тракторов, колосьев, гаек, шестеренок и разводных ключей»399. Осенью 1933 года в «Правде» появился фельетон Г.Е. Рыклина «Спереди трактор, сзади комбайн». Автор писал: «Вот свеженький весело окрашенный ситчик… На нем нарисованы большие трактора и большие комбайны. Идешь по улице, и твои формы плотно облегает этакий колхозный сельскохозяйственный мотивчик. Встретишь на улице одетого в такое платье – спереди трактор, сзади комбайн – сразу мобилизуешь себя на уборку и борьбу с потерями. А вот неплохой ситец для нижнего белья. Тоже не беспредметная раскраска. Не какая-нибудь идеалистическая чушь. А целая картина – Турксиб. По желтоватому песку идет караван верблюдов. Вдали чернеется стадо баранов. А в центре несется паровоз. Как приятно спать в таких подштанниках. Ты спишь, а по тебе несется паровоз. Перевернешься на другой бок – пасутся бараны. Ляжешь на живот, а сверху шествуют верблюды. Лежишь и даром времени не теряешь – знакомишься с окраинами, некогда порабощенными царизмом. Такой научно-популярный сон»400. Подобное нормализующее суждение вскоре преобразовалось в нормативное. 8 декабря 1933 года СНК СССР принял специальное постановление «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции». Его основные положения получили развитие в постановлении СНК СССР «О работе хлопчато-бумажной промышленности» от 17 декабря 1933 года, где прямо говорилось о «недопустимости выработки рядом предприятий тканей с плохими и неуместными рисунками под видом введения новой тематики»401. Истолкованное и как осуждение выпуска тканей с рисунками, вульгаризирующими идеи социализма, постановление помогло покончить с максималистскими устремлениями последних российских авангардистов402. В конце 1930-х годов агитационный текстиль вообще подвергся осмеянию в кинокомедии Г.В. Александрова «Светлый путь». Там была сцена обсуждения новых тканей, участники которой, набрасывая на манекен материалы, обменивались следующими репликами: «Вот образец, – произносит один из собеседников. – Дамская ткань. Сельскохозяйственная тема: трактора». – «А нет ли у вас там чего-нибудь поиндустриальнее?» – интересуется другой. «Поиндустриальнее? Вот есть нефтяные вышки. По талии можно фабрики пустить, заводы…»403

Сталинское руководство, несмотря на приоритетное развитие тяжелой промышленности, все же уделяло внимание текстильному производству, объективно поддерживая народную культурно-бытовую традицию сакрализации не столько изделия из ткани, сколько ее самой. Менее чем за двадцать лет, с 1924 по 1940 год, выработка только шерстяных тканей в СССР возросла более чем в три раза: с 33,9 до 119,7 млн метров404. При этом одной из важнейших задач властные структуры считали отказ от использования импортного сырья в ткацком деле. В число тканей-маркеров вошли натуральные материалы – бостон и габардин, из которых шились мужские костюмы и легкие пальто, и крепдешин – лидер в женской моде. Так закладывались черты сталинского гламура в одежде. Однако натуральные ткани хорошей выработки – фетиш большого стиля – были доступны немногим. Французский писатель Л. – Ф. Селин заметил после кратковременного визита в Ленинград в 1936 году: «Воистину нужно быть гением, чтобы суметь здесь одеться… Их ткани – это настоящая пакля, даже нитки не держатся… И за это надо платить»405. Неудивительно, что даже представители сталинской номенклатуры рассматривали отрезы дорогих материалов как показатель материального благосостояния. Весной 1937 года при обыске квартиры, дачи и служебного кабинета бывшего главы НКВД Г.Г. Ягоды было изъято 194 отреза различных высококачественных тканей406.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.